Че Гевара. Книга 1. Боливийский Дедушка - Карина Шаинян

– Дедушка-ботаник, – иронически произнесла Юлька, выбираясь из кресла. Мертвый воздух проглотил слова.

Ящики большого письменного стола были заперты, но в одном из них торчал позеленевший медный ключ. Пожелтевшую тетрадь с надписью: «Дневник ученицы 3 «В» класса Степановой Юлии» Юлька отложила сразу, чувствуя, как горят уши. Дневник сам собой открывался на странице, где была жирно выведена двойка, а гневная запись под ней сообщала, что Юля плевалась на уроке пения.

Минуту спустя она уже сидела на полу, обложенная пачкой документов, и держалась за голову. Хлопнула входная дверь, и Юлька встрепенулась. «Я дома!», – крикнула бабушка. Теперь надо было выждать минуты три. Юлька начала неторопливо собирать в кучку многочисленные дедовы корочки.

– Кем был дед Андрей? – спросила Юлька.

– Ботаником, – быстро ответила Мария. Слишком быстро. Без запинки, как хорошо выученный урок.

Юлька вздохнула.

– Вот это – удостоверение врача-психиатра на его имя, – тихо сказала она, выкладывая на стол документ. – Вот из этого, – она выложила следующий, – видно, что он был как минимум полковником…

Мария, не глядя на внучку, принялась медленно выбивать трубку. Ее пальцы слегка дрожали.

– Бабушка? – тихо окликнула Юля.

– Ну хорошо, – сказала та, откладывая недочищенную трубку. Искоса взглянула на Юльку, в выпуклых черных глазах мелькнуло сумасшедшее веселье. – Твой дед Андрей был ботаником.

– Бабушка!

– В том числе и ботаником. Специалистом по психоактивным растениям.

– Ой, – сказала Юлька, глядя на бабушку во все глаза и вслепую нашаривая зажигалку. Мария тяжело вздохнула и принялась заново набивать трубку.

– Как, по-твоему, я оказалась в Москве? – спросила она. – Полуграмотная девица из африканского захолустья стала студенткой меда?

– Ну как, – опешила Юлька. – Вы с дедом друг в друга влюбились, поженились, и…

Она испуганно замолчала, сбитая с толку горьким смехом Марии.

– Не, ну конечно, обезьянка…

– Я была его подопытным кроликом, Жюли, – перебила бабушка. – Его кандидатской. Ступенькой в блестящей карьере. Или ты думаешь, что он женился и привез меня сюда из вожделения? Ты же большая девочка… А начальство? Снизошло к его страсти? Поверило в большую любовь? У меня ведь даже документов не было!

– Я думала, ты была коммунисткой, поэтому…

– Ой, Жюли, – скривилась бабушка. – Гевара к тому времени расплевался с Союзом в пух и прах, он же с идеями носился, а тут наткнулся на тех же буржуа, только соус другой. Да если бы и нет – кого волнуют политические взгляды кухарки?

Мария замолчала, глядя в пустоту.

– Так что дедушка? – подтолкнула ее Юлька.

– Он сразу заподозрил приворот. Понимаешь, профессиональная деформация. Да и неестественно это было для него – мечтать о беременной перезрелой девице с кухни. По мне уже заметно было… Думаю, какое-то время он проверял, убеждался, что на него и в самом деле влияют извне. А потом стал хитростью выманивать у меня имя колдуна, поначалу он считал, что я действую с чьей-то помощью. А я хитрила и юлила… Но дала ему понять, что и сама неплохо колдую, – Мария ухмыльнулась, пыхнула трубкой. – Конечно, он хотел бы выяснить все на месте, а не тащить меня в Москву. Но, сама понимаешь, мне-то нужно было уехать…

– Я думала, он был влюблен, – тихо сказала Юлька.

– Я три месяца просидела в каком-то госпитале под Москвой, – тяжело проговорила Мария. – Я была беременна и всю жизнь провела на солнце, а меня заперли в пропахшей лекарствами комнатушке. Твоя мама там родилась… Я рассказала им все, что знала о колдовстве и приворотах, а знала я немало, папа много общался с колдунами.

– Твой папа? Священник?!

– Обрати в христианство одного колдуна и считай, вся деревня спаслась для вечной жизни, – пожала плечами Мария. – От него я знала много, он любил поговорить о вреде суеверий – с подробностями и примерами. Так что я болтала и болтала. И часами сидела над Андреем, пока с него снимали ЭЭГ и прочие кардиограммы… Поначалу они были довольны, но им хотелось знать, как именно я его приворожила… Я не могла соврать, у них были способы проверить. Но рассказать о предмете… – она покачала головой, усмехнулась. – Знаешь, Жюли, думаю, таких предметов не один на свете и не два. И кто-то там, – она дернула подбородком вверх, – конечно, о них знает. Я думаю, они просто перестарались с секретностью, и… хм… правое полушарие не знало того, о чем было известно левому.

– Так ты им не рассказала?

– Почему же, рассказала, – сухо ответила Мария. – У них были способы…

Юлька тихо ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Так дедушкина кандидатская…

– Гроша ломаного не стоит! – злорадно откликнулась бабушка. – Я им все рассказала, все, что знала от бабки Фатин, слово в слово. Слово в слово. На сленге, принятом в эфиопском публичном доме. И объяснила, что не знаю, как это перевести.

Мария закатилась полусумасшедшим смехом.

– И ты после всего этого прожила с ним столько лет?! – с ужасом воскликнула Юлька. – Как?!

– Ну, он же честно выполнил все, что обещал, – цинично усмехнулась бабушка. – Женился, выправил документы, выучил, помог поступить в институт… Я не самую плохую жизнь прожила. Он помог мне, а я – ему, – и она снова расхохоталась.

– Мама об этом знает? – спросила Юлька, помолчав.

– Что ты! – испуганно воскликнула бабушка. – Ей не надо. Не надо, хорошо?

Юлька покивала.

– Теперь я хотя бы понимаю, какого черта вы отговорили меня стать ботаником,- мрачно сказала она.

Разговаривать о семейной истории больше не хотелось. Не зря в их доме всегда закрыты двери – открой любую, и вывалится скелет.

– Есть хочется, – пробормотала Юлька.

– Ну так приготовь, – отрезала бабушка. – А я пойду, полежу.

Она тяжело встала и уже в дверях сказала через плечо:

– Знаешь, я тоже мечтала, что Макс очнется и умыкнет меня из-под венца.

– Что значит «тоже»? – вскинулась Юлька. – Можно подумать, я…

Ответом ей была стук закрывшейся двери в бабушкину комнату.

«Православный институт парапсихологии» прятался в одном из переулков в центре Москвы. Сергей поднялся на второй этаж и оказался в приемной, стены которой с пола до потолка были выкрашены в синий цвет. В углу висело несколько пышно раззолоченных икон; на противоположной стене – пара плакатиков с пестрым изображениями Шивы и Ганеши и парадный портрет целительницы в полный рост, при виде которого Сергея перекосило. Стараясь не смотреть на кошмарную картину, он подошел к сидящей под портретом секретарше с гигантскими золотыми кольцами в ушах и длинными, густо подведенными глазами. Двигало им скорее упрямство и желание оправдать два часа, потерянных в пробках, надеяться на реальную помощь в этом заведении явно не приходилось.