Таинственный берег - Сюзан Ховач

— А-а, он, наверное, договорился с кем-то, когда был там… А я тут пытаюсь придумать, чем бы мне себя занять, пока вас не будет. Мэриджон категорично заявила, что ей надо «переделать кучу дел», а Джастин забирает ее машину, чтоб зачем-то съездить в Сент-Ивс, так что я предоставлен самому себе. Может быть, поплаваю или поплескаюсь, в зависимости от того, насколько по-спартански буду настроен. Обычно я купаюсь только в Средиземном море… А, вот и Джон! Наверное, он в конце концов решил, что вы не потерялись… Джон!

Макс через открытое французское окно до пола вышел на лужайку перед домом и поднял руку в приветственном жесте. А когда он заговорил, тон его опять стал циничным.

— Джон, почему ты мне не сказал, что твоя новая жена такая молодая и хорошенькая?

— Я не хочу ехать, — сказала Сара Джону. — Это будет очень плохо, если я не поеду? Я так устала.

В спальне, затененной жалюзи, царил полумрак.

— Как хочешь, — сказал Джон. — Я случайно встретил этого парня, когда был сегодня утром в Пензансе. Нас с ним связывали общие дела, которых когда-то было много. Он пригласил нас сегодня во второй половине дня прокатиться на моторной лодке, и я подумал, что ты обрадуешься.

— Мне… мне очень жаль.

— Конечно, если ты устала, то должна отдохнуть. Не беспокойся. — Он задержался, чтобы поцеловать ее в лоб. — Может быть, Мэриджон поедет, — сказал он. — Я ее попрошу.

— Она сказала Максу, что будет очень занята сегодня во второй половине дня.

— Это наверняка было не больше, чем вежливая отговорка, чтобы избавить себя от необходимости развлекать его. Посмотрим, что она ответит мне.

— Джон, если ты не хочешь ехать один, я…

— Нет, нет, — сказал он. — Ложись и отдыхай. Это значительно важнее. Но мне придется туда съездить, встретиться с этим парнем и покататься на его новой моторке. Я обещал. Если Мэриджон не захочет ехать, поеду один. Я буду дома около шести, — сказал он, целуя ее, прежде чем выйти из комнаты. — Спи спокойно.

Но она не спала. Надела рубашку и брюки и спустилась вниз. Джастин уехал в Сент-Ивс, а Мэриджон сидела в саду в кресле-качалке с ручкой и кучей писем, на которые надо было ответить. Александера нигде не было видно.

Чтобы Мэриджон не увидела ее, Сара вышла через заднюю дверь и прошла на склон холма позади дома. Через пять минут она была в бухте на берегу.

Александер не плескался. Он сидел на одной из скал лицом к морю с книгой в руках, без рубашки и босой. Солнечные очки ненадежно оседлали переносицу. Когда она подошла ближе и стала спускаться вниз, он заметил ее и помахал рукой.

— Привет, — сказал он, когда она была уже в пределах слышимости. — Я думал, что вы отдыхаете.

— Я решила, что не хочу терять зря такой чудесный день.

Проигнорировав его протянутую руку, она влезла на скалу и уселась рядом с ним. Прилив все еще продолжался, и перед ними, между валунами и рифами, в огромных белых облаках водяной пыли кипел прибой.

— Понятно, — сказал Александер.

Она заметила, что кожа его потемнела от загара. Наверняка был этим летом за границей. Его мускулистые грудь и плечи уже начинали заплывать жиром. Внезапно она вспомнила тело Джона: мощные линии, упругая плоть, сильные мускулы — и подумала, как, наверное, часто Макса Александера в прошлом сравнивали с его другом и как часто это сравнение было не в его пользу.

— Расскажите мне о себе, — дружески попросил Александер, закрывая книгу и нащупывая сигарету. — Ради всего святого, как случилось, что вы оказались в такой Богом забытой стране, как Канада?

Она начала рассказывать. Сначала с трудом, потому что была робкой, но постепенно напряжение спало. Он помогал ей тем, что сам держался свободно.

— Я занимался гонками большую часть своего времени, с тех пор как стал совершеннолетним, — сказал он небрежно в ответ на вопрос о хобби. — Это адское занятие, если ты глубоко в это влез. Для человека, который хочет играть в шахматы со смертью и иметь обожженным пол-лица, которому нравится вылетать из несущейся машины и дышать запахом горелой резины, — для него все это нормально. Но если вам такие игры не нравятся, то большого удовольствия вы не получите. Я, например, получил всего уже достаточно.

— Что же, в таком случае, вы теперь собираетесь делать?

— Это зависит от того, как долго я проживу, — кратко пояснил он. — У меня больное сердце. Наверняка буду продолжать жить как жил, платя за это полной мерой, пока не упаду мертвым. Думаю, так и будет.

Сара не знала, что на это ответить. Она подумала, что этот человек вовсе не был таким уж спокойным и циничным, каким казался.

— Вам, наверное, представляется очень странным — вернуться сюда, — внезапно сказала она после паузы. — Вы рады, что приехали?

Александер повернулся к ней, солнце светило прямо в стекла его темных очков, и Сара не могла видеть выражения его глаз.

— Это приятно — опять увидеться с Джоном, — наконец сказал он. — Мы с ним разошлись в противоположные стороны. Я был в немалой степени удивлен, когда он позвонил и сказал, что хочет заключить мир… А причины для обсуждения были… Вам это известно? Или вы не в курсе?

— Я знаю, — солгала Сара без малейшего колебания. — Джон мне рассказывал.

— Он вам рассказал? Да, пожалуй, это в его стиле. — Макс машинально сгибал и разгибал уголок обложки. — Когда я узнал, что он вернулся в Клуги, я — ну, честно говоря, — я был ошарашен. Так ошарашен, что не мог удержаться и приехал, как только появилась возможность выяснить, почему он вернулся. — Суперобложка книги была слегка надорвана, и Макс решительно оторвал кусочек. В руке остался маленький желтый треугольник. — Я не знал, что Мэриджон жилет здесь.

— Джон очень хотел увидеться с ней перед возвращением в Канаду.

— Да, — сказал Александер. — Осмелюсь сказать, очень хотел.

— Джон мне все об этом рассказал.

Он опять пристально на нее посмотрел.

— О чем?

— О себе и Мэриджон.

— Я не знал, — сказал Александер, — что там было, о чем рассказывать.

— Ну… — Она смутилась и судорожно подыскивала слова. — Он рассказывал, как он ее любил, ведь они в детстве какое-то время воспитывались вместе.

Она было подумала, что он не собирается продолжать тему, но он вдруг спросил резким тоном:

— Что вы думаете о Мэриджон?

— Я…

— София ее ненавидела. Надеюсь, Джон и об этом вам рассказал. Начнем с того, что это, конечно, не имело никакого значения, потому что Джон был готов целовать землю, по которой София ходила, а для нее весь мир умещался в устричной раковине. Она могла говорить, желать и делать все. что взбредет в голову. Великолепная позиция для женщины, не правда ли? Увы, София не знала, как ей повезло. Она злоупотребляла своим положением, покуда в один прекрасный день не обнаружила, что уже не занимает вообще никакого положения, а поклонявшийся ей муж — совершенно чужой человек.