Доминирующий вид - Эдуард Шауров

Добровольное затворничество длилось до тех пор, пока на станции не появилась Анна. Жизнь АМК изменилась разительно. Анна взяла на себя немалую часть забот, но все же работа двух несуществующих штатных единиц продолжала оставаться на горбу Вагоша, и чтоб загодя избежать ненужных вопросов и нареканий, эту работу приходилось делать.

Остановившись перед люком малого шлюза, Джей осмотрелся. Его поляна вокруг станции была по-прежнему чиста и аккуратна, будто газон родового английского замка. Даже язык не поворачивался назвать ее зоной отчуждения. Ни хрустящей под ногами серой трухи, ни вездесущей муравьиной мелочи, охочей до сладкой сердцевины хлыстовника. Вместо всего этого четыре мышиных клана: разбойники мамаши Чу, пройдохи мамаши Фу, копатели мамаши Шу и налетчики мамаши Ху, поселившейся на поляне позже других, идеальные борцы с экспансией вездесущего хлыстовника.

Пока Чак радостно носился по краю сельвы, Джей двинулся вокруг биостанции. В особых, специально отведенных им же самим, местах он насыпал маленькие горки из кусочков овощных концентратов. Ушастые мыши очень любят походный концентрат, и Джей завел обычай хотя бы пару раз в неделю устраивать своим маленьким чистильщикам овощной банкет. Не то чтобы он рассматривал угощение как способ прикормки четырех мышиных семейств (если уж ушастые мыши облюбуют место, то просто так с него не уйдут), скорее это можно было назвать знаком внимания и благодарности.

Однажды Джей попытался исподволь протолкнуть идею с мышами в Соммерсе, но всерьез его не восприняли. Купольские предпочитали чистить зону отчуждения харвестерами и сражаться с муравьями.

«Вот так, – подумал Джей удовлетворенно, – каждому семейству по пять кучек. Надеюсь, к моему возвращению они не превратятся в арабских скакунов». Недавний разговор с Анной почему-то навел его на мысли о старинной сказке.

Джей выпрямился и отряхнул руки о штанины комбинезона. Как он загодя и намечал, раскладка концентрата закончилась у шлюза технического ангара, где стоял наготове длинный шестиколесный шерп с платформой для перевозки образцов. Теперь можно было отправляться в путь. Джейслав негромко свистнул, подзывая Чака, пристроил поудобнее штуцер и, не оглядываясь, зашагал к близкой колоннаде хлыстовника.

Многие люди боятся сельвы. Этот страх, если он основан не на привитом городской цивилизацией обобщенном ужасе перед неведомой волосатой тварью, сидящей в пещере, носит очень любопытную окраску. Трикстеррианский лес мало напоминает душную путаницу тропических джунглей или буреломы сибирской тайги, он больше похож на огромный затейливый лабиринт, где достаточно сделать десяток шагов, чтобы потерять спутников из виду. Сельва чем-то похожа на нескончаемый дом с миллионами миллионов дверей, уводящих все дальше от входа. Сельва по-своему упорядочена и именно в этой упорядоченности скрывается основной кошмар.

Джейслав никогда не боялся сельвы. Для него она была большой бабушкиной шкатулкой со множеством ящичков и отделений, в которой маленький Славик мог рыться часами, с интересом натыкаясь на новые безделушки и открывая новые закоулки. Джей никогда не боялся сельвы. Был острожен и внимателен, но не боялся. Если вдуматься, то по-своему он даже любил сельву. По крайней мере, с лесом он чувствовал себя комфортнее, чем с теми, кого сопровождал от станции до станции.

Сегодня сельва была на редкость тиха и загадочна. Даже джутовые феи совершенно утихли и не тревожили уши своим далеким пронзительным писком. Чак, чувствовавший себя как рыба в воде, появлялся и исчезал, выписывая широкие петли вокруг идущего Джейслава и шерпа, едущего чуть позади.

Проверка расставленных две недели назад ловушек подходила к концу. Из двадцати шести самосмыкающихся клеток треть оказалась пуста. Джей обошел стороной их неприметные паутинные звезды, десятками хищных лучей раскинувшиеся по мху и между деревьев. Либо на них не забрел никто, достойный внимания детектор-классификатора, либо добыча оказалась слишком велика и силок счел за лучшее пропустить ее мимо. Часть из сработавших ловушек ошиблась и поймала то, чего ей не заказывали. Джей впрыскивал спящим зверушкам антидот, ждал, пока ошарашенный симуляка придет в себя настолько, чтобы дать деру, и шел дальше. Перед тем как уйти, он или расставлял силок вновь, или переносил его на новое место и устанавливал там. Часть из двадцати четырех уже проверенных ловушек захлопнулась не напрасно. В одной оказалась крупная черепаховая белка, в другой древесная жаба любопытной расцветки (жабами плотно занимался профессор Сергеенко), в третьем силке оказалась незнакомая тварь, Джейслав не смог классифицировать ее на глаз и просто перегрузил в контейнер на платформе шерпа. Все пойманные звери были в прекрасном состоянии, со стабильными жизненными показателями.

Теперь Джей, замыкая широкий круг, направлялся к предпоследней из ловушек, отмеченных в его син-сине. Поминутно сверяясь с картой на планшете, Джей резво шагал между деревьев. Ствол штуцера методично хлопал его по бедру; позади, в диссонанс с окружающим миром, гудела платформа. Вот три дерева, растущих почти вплотную. Вот еще пять, так близко, что и руку не просунешь. Забавная штука их полиярусная корневая система. Дальше должна быть маленькая треугольная поляна.

Джей бочком пролез между двумя стволами и остановился, стягивая с головы намокшую бандану. Позади, в бесплодных поисках достаточно широкого проезда, обиженно мыкался и гудел кибер-шерп. Джей велел ему объехать кружевницу и ждать команды, а сам, не теряя времени, направился к свернутому силку.

Он присел возле легкого и ненадежного на вид нитяного шара, набрал на сине код. Шар вздрогнул, оживая, и вдруг раскрылся, опал на куцый изъеденный слой мха лучистой прозрачной снежинкой. В самой середине ловушки лежал серый бесформенный комок, беспорядочное сплетение толстых нитей цвета вываренного мяса… Надо же! Дважды почти в одном и том же месте… Джей протянул руки и бережно перекатил комок в ладонь. «Профессор ван дер Рой таки обречен получить своего радужного хамелеонита», – подумал он, переворачивая мимикроформа, если так можно выразиться, вверх ногами. «На брюшке должно быть два ряда коротких отростков, от восьми до двенадцати…» Кажется, профессор говорил именно так… Никаких отростков на сером брюшке не было. Опять «какая-то тварь, которая притворяется хамелеонитом»? Джей в растерянности почесал лоб. Вот так фокус. Насколько он знал, в гибернаци симуляки всегда возвращаются к своей естественной богоданной внешности. «Рила рефлекта», как сказал бы Зимин… Все по-честному… А если все по-честному, то какого дьявола эта дрянь так похожа на хамелеонита? Или ван дер Рой ошибается?