Смех и грех Ивана‑царевича - Дарья Донцова

— Родя, как ты можешь жрать эту блевотину? — продолжала тем временем Ксюша.

— Это шпинат, — тихо ответил брат.

— Не, ну и че? — на одном дыхании выпалила сестра.

— Вкусно, — еле слышно сказал Родион.

— Дерьмо не деликатес, оно не может быть вкусным, — засмеялась Ксения. — Выплюнь.

— Не хочу.

— Хоть один раз прояви самостоятельность! — взлетела ракетой сестра. — Нельзя жрать все, что подсовывают. Разве ты Рич?

— Мой мальчик дерьмом не питается, — возмутилась Эмма Геннадиевна. — Он получает свежайшую, полезную пищу. Правда, милый?

— Конечно, мамочка, — машинально ответил Матвей Ильич, тоже поглощавший пюре из шпината, — ты, как всегда, права.

— Я спросила у Ричи, — покраснела старушка. — Почему ты за него отвечаешь?

Супруг отложил вилку, внимательно посмотрел на спутницу жизни, сказал:

— «Почему за него отвечаешь?»? В твоих словах, мамочка, определенно есть глубокий смысл, я над ним подумаю. — Затем снова схватил столовый прибор и продолжил трапезу.

Я мысленно зааплодировал ему. Похоже, мы с ним применяем одну тактику борьбы с назойливыми особами.

Я еще в семилетнем возрасте понял, как можно сохранить душевный покой. Если маменька входит в детскую и начинает приставать ко мне с разговором, надо отложить книгу, преданно заглянуть ей в глаза, повторить ее последнюю фразу, очень вежливо сказать: «В твоих словах много интересного, я над ними подумаю», а затем продолжить заниматься своими делами. Вообще, я полагал, что изобрел оригинальный способ избежать истерики и шквала вопросов, типа: «Почему ты меня не слушаешь? По какой причине не отвечаешь? Что за манера сидеть с видом тупого индюка? Где ты научился прикидываться немым?» и тому подобными. Ан нет, оказывается, Матвей Ильич тоже виртуозно владеет этой техникой. Думаю, при других обстоятельствах мы со стариком могли бы подружиться.

Глава 21

— Ужин отвратителен, — не успокаивалась Ксения. — Просто хочется застрелиться при взгляде на… Кстати, что это там, на блюде? Дворецкий, ау! Ты заснул?

— Это рыба на пару, — доложил я, — она приготовлена по рецептам лучших диетологов.

Девушка заморгала, а я в который раз удивился ее вульгарному макияжу. Ну кто посоветовал молодой особе нанести бежево‑коричневый тон, кирпичный румянец, намалевать угольно‑черные брови и разрисовать веки сине‑зелено‑розово‑фиолетовыми и еще бог весть какими тенями? А прическа! Сейчас у нее копна мелко завитых волос, в них торчит ободок со стразами и несколько блестящих заколок, за которые африканские дикари наверняка продали бы душу. Где были глаза Игоря Анатольевича, когда он делал предложение красавице? Хотя, может, Пятакову нравятся подобные экземпляры?

У Роди в кармане зазвенел телефон, парень встал.

— Куда пошел? — крикнула Ксения. — Тебя из‑за стола не отпускали.

— Ты хамка, — неожиданно резко ответил брат, — жду не дождусь, когда ты отсюда свалишь!

Высказавшись таким образом, молодой человек быстро ушел.

— Нет, вы слышали? — вытаращила глаза сестрица. — Мама! Родька мне нагрубил!

— Не обращай внимания, дорогая, он тебя любит, — меланхолично ответила Елизавета Матвеевна и начала намазывать на тост сливочное масло.

— А и поделом тебе! — вдруг радостно сказала Эмма Геннадиевна. — Если говоришь человеку грубости, готовься услышать адекватный ответ.

Старушка поправила очки с бифокальными стеклами и погладила Ричи по голове:

— Дорогой, ты не доел таблетки.

— Нет, мамочка, я употребил все до единой, — отозвался Матвей Ильич.

— Я? Хамила? Кому? Когда? — заканючила Ксения.

— Назвала еду Родиона гадостью, — уточнила Эмма Геннадиевна. — Брат, не в пример тебе, воспитанный человек, вежливый, умный…

— Мама, она меня не любит, — простонала Ксюша.

— Не «она», а «бабушка», — машинально поправила Елизавета Матвеевна.

— Да хоть козой ее назови, ничего не изменится, — всхлипнула дочь. — Твоя мать готова внучку во дворе зарыть. За что? Я правду сказала, ужин парашный. От него даже Рич блеванет.

Старушка выпрямилась:

— Моя собака идеально воспитана…

— Ага, — хихикнула Ксения, — ест с ножом и вилкой, по‑французски говорит…

— Рича никогда за столом не тошнит, — повысила голос Эмма Геннадиевна, — он…

Пуделек издал похожий на кашель звук, икнул, и из его пасти выпала разноцветная горстка слегка помятых пилюль и раскатилась на скатерти.

Я схватил салфетку и бросился убирать безобразие. Ксения заржала в голос.

— Выпей воды и успокойся, — наконец‑то призвала дочь к порядку Елизавета Матвеевна.

— Нет, вы только посмотрите! — голосила девица. — Ой, сейчас скончаюсь!

— Что смешного в неприятности, которая случилась с собачкой? — не выдержала Анфиса. — Рич милый пес, просто мама перекормила его здоровьем. И папу, кстати, тоже.

— Меня не мутит, — на всякий случай заметил Матвей Ильич.

— Это пока, — не сдалась Фиса.

— Посмотрите, у папочки на макушке пробиваются волосы! — торжественно объявила Эмма Геннадиевна, наблюдая, как я сгребаю руины таблеток. — Потрясающий эффект биодобавок налицо. Вот у Рича, к сожалению, ничего подобного не наблюдается, хотя он принимает капсулы для шерстистости, а папа их не получает.

— Тогда почему у отца на лысине пух заколосился? — пришла в недоумение Фиса.

— От общей оздоровленности организма, — вынесла вердикт старушка, сняла очки и стала протирать их.

Анфиса взяла красную баночку, стоявшую у тарелки матери:

— Это что?

— Дай сюда! — выдернула флакон из ее рук Эмма Геннадиевна. — Сейчас гляну. Это… это… — Старушка прищурилась. — Это добавка для улучшения умственной деятельности. Стоит дорого, зато в ней большое содержание Q‑десять и гингко билоба. Идеальный вариант для папы.

Фиса хихикнула и показала пальцем на ярко‑синюю пластиковую коробочку:

— А там?

Пожилая дама поморщилась:

— Ты сегодня невыносима! Безостановочно задаешь вопросы, невозможно нормально поесть. Но так и быть, отвечу: там витамины Рича для повышения шерстистости. Их производит известная немецкая фирма, которая раскладывает свою продукцию в тару моего любимого цвета. Всем же известно: красный крест для людей, а синий крест — ветеринарная аптека.

Фиса взяла упаковку и рассмеялась в голос:

— Нет, мама, ты перепутала! Это капсулы для борьбы с первыми признаками ослабления умственной деятельности. А в красной банке таблетки, улучшающие качество шерсти животных. Папа пьет второе средство, для псов, вот почему его лысина покрылась пухом. Наверное, неплохая добавка, раз такой эффект получился. Рич же глотает пилюли для улучшения умственной деятельности и небось скоро поступит в Гарвард.

Эмма Геннадиевна уставилась на лекарства, Матвей Ильич кашлянул:

— Мамочка, думаю, мне пора прекратить прием препарата. Шут с ними, с волосами, от них куча проблем, — шампунь покупать придется, в парикмахерскую ходить. И я встревожен, не дай бог, всё тело обрастет. Вдруг у меня еще и хвост отпочкуется?

Анфиса сделала вид, что вытирает рот салфеткой. Я изо всех сил пытался не расхохотаться.

Эмма Геннадиевна вскинула голову, приоткрыла рот, но произнести очередной спич ей не дала Ксюша.

— Иван, замри, не шевелись! — закричала она.

Я, как раз низко склонившийся над Ричем, замер и посмотрел на нахалку. Та вскочила и, повторяя «Стоять… стоять», приблизилась к нам с пуделем, пощупала мой галстук, потом, громко захохотав, затопала ногами.

Я выпрямился и изобразил на лице подобие почтительной улыбки, подумав при этом: если настоящие дворецкие вынуждены терпеть таких хозяек, как Ксения, то им положен памятник при жизни.

Елизавета Матвеевна поджала губы:

— Ксения, хватит. Что с тобой?

— Ой, умираю… — простонала отвратительная девица. — У них одинаковые бабочки!

Эмма Геннадиевна вскрикнула:

— Мотыльки? Где? Ненавижу их!

— Мама, умоляю, — устало произнесла Елизавета Матвеевна, — сейчас ноябрь, какие могут быть мотыльки?!

— Я говорю о галстуках… — закатывалась Ксения. — У Ричи и Ивана они идентичные. Дворецкий, вы одеваетесь в лавке для животных?

Я автоматически потрогал свою покупку, потом покосился на восседавшего за столом пуделя. Эмма Геннадиевна очеловечила своего любимца, тот по несколько раз на дню меняет наряды. Сейчас пуделек втиснут в пиджак, а то, что я принял за широкий бордовый ошейник… Надо же, на шее собаки, оказывается, на самом деле галстук‑бабочка.

Ксения перестала давиться смехом, бесцеремонно схватила меня за борт пиджака, потом цапнула галстук, в секунду отстегнула булавку и завопила:

— Ну! Я права! Гляньте, тут петля, в нее надо продевать ошейник, у Ричи точно так сделано. Я видела эту белиберду в торговом центре, ее там в корзинах навалом лежит вместе с разным дерьмом для животных.