День Независимости. Часть 1 - Игорь Никулин

Наумов взорвался:

— Плохо работаете! Протираете в кабинетах задницы, когда террористы рыщут по стране! Или вы уже и втроем не справляетесь с поставленной задачей?.. Может, стоит поискать вам замену?

Сажин не отвечал. Не было смысла спорить с начальником Главка, тем более, когда тот прав. Чего они добились за эти дни?..

Установили мощность бомбы, оценили мастерство подрывника, собравшего ее. Замысел начинить адскую машинку битым стеклом был поистине зловещим. Еще в годы войны школьники блокадного Ленинграда создали из обычных трехлинеек гранатометы, отстреливающие бутылки с толом. Чудо-оружие, повергавшее в шок гитлеровских хирургов. Стекло поражало не хуже металла, однако, под рентгеном обнаружить его было крайне сложно, а извлечь из раны и того сложнее. Стекло имело свойство крошить в тисках пинцета. Раны подолгу не заживали, принося мыслимые и немыслимые страдания…

Опросили почти три сотни свидетелей, получив более — менее подробное описание диверсантов. А те ускользнули, и, несмотря на принятые меры предосторожности, могут всплыть в любом уголке России. Всплыть, нанести подлый удар исподтишка и вновь залечь на дно…

— Чего молчишь? — поменяв интонацию, спросил Наумов.

— Сказать нечего. Все правильно, пока мы бессильны. Но могу сказать точно, мы нащупали к ним дорожку. Не станут мешать, лезть с советами и подгонять — даю слово офицера — я их возьму.

— Ишь ты… Был у нас такой. Чуть что, козырял словом офицера. Помнишь?.. Как оказалось, напрасно козырял. Раскрытий по громким делам — ноль, зато слово опустил до уровня половой тряпки.

— Я все сказал!

— На чем зиждется твой оптимизм, Евгений Александрович?

Вместо ответа Сажин задал вопрос в лоб:

— Вас сильно жмут?..

Генерал только крякнул в трубку.

— Ничего, терпимо. Хотя губернатор ваш…

— Его тоже можно понять. Осенью выборы, а куда ему с таким багажом? В городе на каждом углу кричат: Лобов не контролирует ситуацию, Лобов лоялен к чеченцам, а они нас убивают. Есть и такие, что призывают чуть ли не к погромам.

— Хм… Ладно, положусь на твой опыт. Но имей в виду, Сажин, времени у нас в обрез. Неделя сроку, максимум две, но чтобы этих подонков ты мне приволок. Живых или мертвых!..

Разбудил его громкий, требовательный стук в дверь. Переламывая сонливость, Сажин босиком направился к двери.

Дверь распахнулась, и с ног его едва не сбил ворвавшийся Юрий Кожемякин. Несмотря на утреннюю рань — на часах, Сажин сквозь слипающиеся глаза рассмотрел, было четверть седьмого, — он был чисто выбрит и благоухал туалетной водой.

— Какого черта? — проворчал Сажин, пропуская его в комнату. — Ты знаешь, который час?

— Новости! — возбужденно потряс зажатой в кулаке бумажкой Кожемякин.

Подполковник Кожемякин слыл лучшим спортсменом 3-го отдела. В отличие от сослуживцев, посещающих спортзал исключительно в дни занятий, и то раз в неделю, он около семи лет серьезно увлекался бодибилдингом. Утро начинал в пять часов, после разминки до седьмого пота жал железо, и в обеденный перерыв, если позволяло время, не бился, как другие, с компьютером, а уходил упражняться в тренажерный зал. При относительно невысоком росте, он был широк в плечах; и выглядел почти квадратным. Бицепсы, на зависть коллегам, до отказа заливали тесные рукава рубашки. Могучая бычья шея переходила в лысеющую — «от безмерного употребления стероидов», — шептались завистники, — голову.

Обычно веселый в общении с друзьями, он совершенно менялся, когда дело касалось его криминальных оппонентов. Задержания, что проводил Кожемякин, редко обходились без переломов и вывихов. И последний отказник ломался на допросах; идти в отказ и дальше — взирая на атлетическую фигуру — решался далеко не каждый…

— Садись, — Сажин подался в ванную, предвидя, что выспаться сегодня не придется.

Холодная вода из-под крана освежила его. Вытирая казенным вафельным полотенцем мокрое лицо, он сел на кровать.

— Я вчера в дежурной части договорился: только придет какая информация на наши запросы, чтобы будили в любое время дня и ночи. Позвонили мне только что. Итак, из Ростова сообщают, что местонахождение Васильева установить не удалось. Бомжует, объявлен как без вести пропавший в розыск. Характеризуется отрицательно: хронический алкоголик, ни семьи, ни работы. Многочисленные приводы…

— Дальше, — застегивал пуговицы рубашки Сажин.

— Гражданин Чертков С. С. действительно проживает по Промышленному переулку, а последний разыскиваемый, Русаков, являющийся наркоманом, скончался в сентябре прошлого года… Как тебе это нравится?

— Нормально, — ответил Сажин. — А ты ожидал чего-то другого? Чтобы они под своими именами работали?.. Что по кассам?

— Ничего определенного. Кассиры по приметам никого не признали. Милиция сейчас отрабатывает пассажиров с обозначенными фамилиями, но, мне кажется, бесперспективное занятие.

— Естественно. Представь себя на их месте. Поезда и самолеты отпадают; велик риск попасться при проверке. Остаются междугородные автобусы. В кассах документов не спрашивают; в другом городе легче затеряться, а затем и выбраться оттуда. Из Волгограда они ушли. Знали, что у нас есть зацепка — Козырев, заставили сделать грязную работу, убрать Дадаева, а потом устранили его. Нате, господа чекисты. С чего начали, к тому и вернулись.

— Надо ехать в Ростов, — подытожил Кожемякин и скомкал шпаргалку. — Проверить канал, по которому они получили подложные документы.

Сажин встал и посмотрел на него.

— Вот этим ты, Юра, и займись. И чем скорее, тем лучше.