Английский раб султана - Старшов Евгений

На последних словах Афанасий зарыдал, а вскоре два всадника вновь поскакали в ночной тьме, скрытые покровом южной ночи…

Через день они сердечно расстались — их встретил отряд конных повстанцев численностью десятка в два, и бывший священник отправился поднимать восстание в Трапезунде, а Лео, в сопровождении трех греческих всадников, начал путь к Средиземному морю.

Ближайшее будущее покажет, что выбор Лео, вероятно, был ошибкой, однако в исторической перспективе Богу все равно было виднее, куда приспособить мятежного англичанина, внесшего свою лепту в дело, не менее героическое, нежели то, что предлагал ему Афанасий — но не будем забегать вперед.

Пока что юношу, полного надежд, оставили на берегу конные повстанцы. Он договорился с местным греком, владельцем каика, о переправе на Кипр. Оплатить проезд Торнвилль собирался за счет коня и серебреников, переданных ему по распоряжению Афанасия.

В ожидании отплытия оставалось мирно почивать в хижине каиковладельца. Заснуть помог и услужливо переданный греком кувшин вина.

О, сколь долго Лео не припадал губами к заветной рубиновой влаге!.. Забыл, бедолага, предупреждение бывшего священника! Ибо, пока он отдыхал, грек послал за местными исправителями и блюстителями общественного порядка с доносом о подозрительном франке, стремящемся на Кипр.

Иудушка получил не только коня и деньги Лео, но и крохотную, но все равно милую мелочной его душонке премию от представителей местного бея за бдительность и проявленное верноподданничество.

Печально было пробуждение Лео, когда на него накинули сеть, стали бить палками и вязать руки-ноги. "Снова в рабство!.. Господь! Почему же я не поехал с Афанасием?!. Вот и расплата за то, что променял Божье дело на собственные мелкие грешные делишки и вожделения!.."

Теперь юноша ни на мгновение не сомневался, что на этот раз Бог наказал его за неправильный выбор. Ведь столь пленительны были возвышенные речи старика, он так хотел, чтобы Лео обнажил оружие в защиту угнетенных!.. Лео отказал — и вот расплата. Поделом же!

10

Вот и началась новая зима Торнвилля в Турции. Позади — продажа в галерные гребцы. Конец лета и осень — на веслах, а зимой, с концом навигации, рабовладелец принял решение распродать часть своего живого товара, чтоб не кормить всю зиму попусту. Аллах велик, с таким размахом завоеваний, что ведет великий падишах Мехмед Фатих, новых сильных рабов по весне всегда будет с избытком!

Товар перекупил османский оптовик, и вот уж Лео вместе с иными самыми разнообразными сотоварищами по несчастью на рабском рынке Садальи — прежней античной Атталии[57].

Город-порт, завоеванный османами в 1426 году, активно и бойко функционировал, как и в прежние века, в том числе как центр работорговли. Удачное расположение в глубине залива, на практически отвесном берегу, мощные стены и цитадель делали ее лакомым куском для многих завоевателей, чему беспристрастная свидетельница — история Анталии, конечно, насыщенная и интересная, как и у любого иного древнего города.

Основанная пергамским царем Атталом Вторым как военно-морская база его царства, она перешла под власть Рима (памятником той эпохи являются сохранившиеся до сих пор ворота императора Адриана), потом — Византии, испытала набеги арабов, ну и как прочие византийские малоазийские города, она в итоге попала под власть турок-сельджуков в начале тринадцатого века. Примечательно, что местное греческое население встретило турок как освободителей от трехлетнего ига латинян-итальянцев, словно коршунов, терзавших поверженную ими Византию.

Небольшой период "реконкисты" византийцев завершился окончательным подпадением города под власть сельджуков и, по свидетельствам хронистов, пролитая завоевателями кровь жителей ручьями стекала в море… Символами новой власти и веры вознеслись над Анталией минареты над византийскими храмами.

Поистине, живое воплощение исторических перипетий Анталии — это здание, известное как Кесик-минаре. Это гигантская руина, которая изначально была римским храмом, затем ее перестроили в христианскую церковь, ставшую потом византийским кафедральным собором, и каковым оставался этот храм до прихода мусульман. Те переделали его в мечеть.

Католический король Кипра Петр Первый Лузиньян, уже не раз поминаемый нами, в 1361 году при поддержке родосских госпитальеров и английского контингента под командованием Роберта Тулузского на какое-то время отбил Анталию у турок, вырезав при этом все население без различия пола и возраста, и мечеть стала католической церковью… Но мусульмане вернулись и вновь обратили церковь в мечеть.

Затем произошло событие, о котором сложно сказать, было ли оно природное либо же мистическое. Удар молнии обрушил минарет мечети, словно срезал его, и с той поры многострадальная постройка начала обращаться в руины, поскольку обычай османов запрещает восстанавливать мечети и здания, испепеленные Аллахом. Так постройка и получила от турок свое нынешнее название — Кесик-минаре, то есть Сломанный, или Усеченный, минарет.

Прежде чем завершить это небольшое отступление о прекрасном городе, хочется вспомнить еще событие, произошедшее, по историческим меркам, совсем недавно, перед появлением там Торнвилля. В 1470 году (или совсем чуть-чуть позже) родосские рыцари-иоанниты помогали венецианцам отвоевать у турок Анталию в отместку за резню на Негропонте (Эвбее), правда, безуспешно. Потерпев неудачу, союзный флот опустошил открытую местность близ Анталии и вернулся на Родос.

Меж тем работорговля в городе активно продолжалась. Рынок живого человеческого товара, или говорящего скота, расположился у стен цитадели, откуда на все происходившее горестно взирал с мраморной плиты византийский архангел Гавриил. Мусульмане не уничтожили его, поскольку почитают Гавриила, называя Джабраилом. На сфере, которую Гавриил держал в руке, вместо креста они высекли слово "Аллах", и затем поместили архангела охранять цитадель. Если это не слишком цинично звучит, турки даже архангела сумели обратить в ислам.

Рынок рабов подразделялся на две неравные части: наибольшую — открытую, а также часть поменьше — закрытую. В меньшей части, доступной только очень состоятельным и уважаемым клиентам, содержались белые женщины, предназначенные высшим сановникам или богатеям. Пленницы сидели по особым конурушкам, из которых их выводили по одной и, раздевая, демонстрировали товар лицом. И не только лицом. Остальной контингент, включая более смуглых женщин, которым солнце еще больше подкоптило кожу, реализовывался под открытым небом.

Некоторые жертвы были прикованы к столбам. Некоторые были в колодках, цепях. У иных были просто связаны руки и ноги, а у кого-то свобода движений вообще не была ограничена. Но отсутствие оков не означает свободы. Куда бежать-то? В толпу покупателей? Чушь. На что стражники, стены, башни?.. Некуда бежать.

Остается только участвовать в происходящем, стараясь отрешиться от всего. Но это тоже непросто, даже невозможно, ибо только малый ребенок, закрыв глаза, будет наивно полагать, что раз он никого не видит, то и его никто не видит.

По одному рабы и рабыни уводились в неизвестность, а за них хозяину пересыпались монеты различного рода, веса и достоинства. Плевать, чьи. Главное, чтоб не фальшивые.

Хозяин — персона, сама себя уважающая. Он как будто и не занят ничем. Только с самодовольным видом берет деньги да изредка снисходит до того, чтобы пошпынять крикунов-приказчиков, громко расхваливавших товар.

Торнвилля тошнило от той смеси хамства и пошлости, какую изрыгали гнусные шуты. А народу нравилось, люд хохотал.

Многие ведь ходили сюда не за покупками — к чему это простому народу? — а вот такое послушать, самим позубоскалить да голых баб поглядеть.

Вот один молодой бойкий приказчик как зазывал покупателей:

— Берите евнуха! Хороший, молодой! Все его мысли только о благочестивом и небесном, поскольку он сам, благодаря несложному вмешательству опытного легкорукого лекаря, является образцом благочестия и целомудрия!