Таможенный досмотр - Анатолий Ромов

— Все ясно. Но согласился он только сейчас.

Надвинулся высокий борт. Мы, выждав, прыгнули в квадрат грузового люка “Дружбы”. Укрываясь от посторонних глаз, перебрались в пустой пассажирский коридор. Все было рассчитано. Северцев, если он тот, за кого мы его принимаем, не должен нас видеть. Когда мы прыгали с борта буксира, обзор с “Дружбы” был закрыт. Засечь нас можно было только в одном случае: если именно в те несколько секунд, когда мы будем входить из-за угла прогулочной палубы в коридор команды, Северцев почему-то выглянет из своей каюты. Но коридор был пуст. Поворот ключа — и мы в пустой резервной каюте. За переборкой — каюта Северцева.

Сторожев огляделся. Поглядел на свои часы, я на свои. Если все будет без неожиданностей, примерно через полчаса должна быть телефонограмма от Туйка. За переборкой послышался шум шагов. По звуку шагов идут два человека. Верней всего, таможенники. Значит, пограничники пойдут за ними. Обход идет уже полчаса. Мы стояли, вслушиваясь. Снова шаги за переборкой. Теперь уже идут трое. Я отчетливо слышал, как двое прошли дальше, а один остановился около нашей двери. Сегодня старший контрольно-пропускной группы прапорщик Муховец. Дверная ручка каюты опустилась вниз и снова поднялась. Это условный сигнал. Сторожев посмотрел на меня. Я открыл дверь и впустил Муховца. Он вытянулся, но Сторожев поднял руку. Сказал шепотом:

— Как счетчик Гейгера?

— Пока никак, товарищ майор, — Муховец тоже докладывал беззвучно, одними губами.

— На этой палубе, вот тут, за переборкой — каюта судового врача. Фамилия его Северцев. Кто с вами в наряде? Кажется, Кривцов и Ларин?

— Так точно. Сержант Кривцов и рядовой Ларин.

— Как они насчет силового задержания?

— Силового задержания? — Муховец помедлил. — Ну… парни они ничего. Думаю, не подведут.

— Возьмите, это особые, — Сторожев передал прапорщику наручники. — Возможный объект задержания — судовой врач Северцев. Как только услышите по судовому вещанию условную фразу: “Поисковой группе — спуститься на причал” — немедленно приступайте к задержанию Северцева. Повторите?

— Поисковой группе — спуститься, на причал.

— Так. Запомните — при задержании могут быть всякие неожиданности. Так что будьте особо внимательны.

— Понял, товарищ майор. Учтем.

— Но, может быть, задерживать Северцева и не придется. План пока такой — поднимитесь наверх и попросите капитана вызвать Северцева на ходовой мостик. Будьте с Кривцовым и Лариным наготове. Как только Северцев оставит каюту, немедленно произведите там тщательный обыск. Вы понимаете — тщательный? Цель обыска — вот эта вещь. Бриллиантовое колье, — Сторожев показал фото.

— Все ясно, — прапорщик вгляделся в фотографию. — Понял.

— При любом результате немедленно доложите мне. Да, еще — на мое имя может быть телефонограмма. Ее тоже принесите. Выполняйте.

— Слушаюсь. — Прапорщик вышел. Мы с шефом продолжали стоять у двери. В динамике над дверью раздался шорох, голос вахтенного сказал:

— Судового врача Северцева просят подняться на ходовой мостик. Повторяю, судового врача Северцева просят подняться на ходовой мостик.

Мы с Валентинычем еще довольно долго стояли в ожидании у двери. Наконец в каюту вошел прапорщик.

— Ничего, товарищ майор. Буквально проверили каждый сантиметр обшивки, — Муховец выждал. — То есть, того, что на том фото, в каюте нет. Отвечаю. И вот. Вам телефонограмма.

Сторожев взял бумажку. Прочел и показал мне.

“Телефонограмма. С.В.Сторожеву. Белый “пикап” карантинной службы Таллинского порта № 12–47 в районе Ярве и окрестностей по опросам ГАИ и населения ни разу замечен не был. Нач. ярвеского РОВД Туйк”.

— Хорошо, — Сторожев спрятал бумажку. — Привели в порядок каюту? Постарайтесь максимально исправить все в каюте, а если Северцев застанет вас, извинитесь. Мы пока выходим отсюда и будем на верхней палубе. Но все указание остаются в силе. Продолжайте обход судна со счетчиком Гейгера. Выполняйте.

Прапорщик вышел.

— По-моему, бесполезно, — сказал Сторожев. Кивнул мне, и мы вышли в коридор. Преодолев два пролета по трапу, выбрались на верхнюю прогулочную палубу. Сейчас она была пуста. Дул сильный ветер. Отсюда, сверху, хорошо просматривался порт.

Укрывшись от ветра, я прислонился к переборке. Сторожев встал боком. И в этот момент над трубой несколько раз коротко вскрикнул гудок. Раз. Два. Три. Четыре.

Четыре раза? Значит, счетчик Гейгера среагировал? Здесь, на “Дружбе”. По крайней мере, это условный сигнал. Я тут же попробовал предостеречь себя. Еще неизвестно, что заставило счетчик сработать. Может быть, нас ожидает история вроде той, что случилась со мной в поликлинике?

— А ведь мы с тобой промахнулись, — сказал Сторожев. — Колье наверняка находилось при нем. И когда его вызвали к капитану, он догадался. Как пить дать, догадался. Обо всем. Точно. И куда-то переложил колье. На пути к ходовому мостику. Куда… Володя! Быстро — я по правому борту, ты по левому. Скорей! Осматривай все, понял? Не пропускай ни одной щели!

Я быстро пошел вдоль своего борта тщательно осматривая все на своем пути. Поднял крышку урны. Пусто. Крышку второй урны. Пусто. Заглянул в нишу для шезлонгов. Пусто. В пожарный ящик. Пусто. В сложенный шезлонг. Пусто. Еще в одну урну. Ничего нет. Передо мной открылась небольшая площадка — пожарный уголок. Топорики, лопатки, огнетушитель, ящик с песком. Я осмотрел огнетушитель, поднял лопатку. Пусто. Присел к ящику с песком. Отогнул пальцами проволоку в петлях. Поднял крышку. Сунул руку в песок. Пошарил. В одну сторону. В другую. И тут же понял — я что-то нашел. Показалось? Нет, это был предмет из мелких предметов, завернутых в носовой платок. Я вынул сверток из песка. Встал, развернул платок. Тускло блеснули бриллианты. Колье.

Подошел Сторожев. Я переложил колье на другую ладонь. Сдул песок. Я пока еще не очень хорошо понимал, что же наконец случилось, Сторожев пригнулся. Я попробовал пересчитать ряды. Да — восемь рядов. Внизу — крупный многокаратный бриллиант. Так и есть — на вид в нем около тридцати карат.

Я не только никогда не видел колье Шарлотты, но, честно говоря, сомневался, что оно вообще существует. Но сейчас оно лежало у меня на ладони. Мои руки чувствовали его. Я видел — это бриллианты. Настоящие бриллианты. Такие, каких я никогда не встречал. И наверное, никогда не встречу.

— Колье Шарлотты, Сергей Валентиныч, — сказал я.

— Спрячь, — сказал Сторожев. — Жди меня здесь.

Через минуту из репродукторов раздалось:

— Внимание… Внимание… Поисковой группе — спуститься на причал. Повторяю, поисковой группе — спуститься на причал.

По тому, как молчали телефоны в кабинете Сторожева, по тому, как он не торопясь закреплял последние документы в деле, даже по колье и пачкам стодолларовых банкнот, лежащих у него на столе, мы с Антом понимали — Сторожев вызвал нас специально для объяснения.

Банкноты, теперь уже подлинные пятьсот тысяч долларов, извлеченные вчера таможенниками из тайника у балластных цистерн в трюме “Дружбы”, лежали, аккуратно сложенные несколькими столбцами.

— Ну что, ребята, — Сторожев отодвинул папку. — Отпечатки пальцев Северцева на этих банкнотах есть. Так-то.

Мы с Антом могли сейчас винить себя в том, что слабы рядом со Сторожевым. Но было и утешение: ведь когда-то он ошибался, наверное, так же часто, как мы.

— Понимаете, братцы, — сказал Сторожев. — Я хочу разобрать сейчас всю эту историю. Не для записи, не для документов. А для нас с вами. Для вас — чтобы вы поняли, почему я иногда не говорил о многом. Держал некоторые мысли при себе. Для себя, потому что прежде, чем выходить с нашей версией наверх, мы должны еще раз все проверить.

Шеф отодвинул папку и по привычке взял в руки карандаш.

— Меня заинтересовала сама идея. Идея использования хорошо налаженной резидентуры для получения крупной прибыли. Думаю, Северцев был внедрен к нам несколько лет назад. Для его внедрения наверняка работало много людей. Профессионалы, специалисты своего дела. Ну об этом говорят даже мелочи, скажем, тот же трюк с бубонной чумой. Но… эти профессионалы не знали, что Северцев связан не только с ними. Но еще и с подпольным бизнесом. Ну а затем — здесь… Здесь Северцеву для реализации всего замысла с колье Шарлотты был просто необходим такой человек, как Пахан. А Пахану был нужен Северцев — с ним у Пахана была связана надежда уйти за кордон. Уверен — Пахан и Северцев непрерывно подозревали друг друга. И непрерывно утаивали что-то друг от друга. Правда, Северцев был в лучшем положении — после налета Пахан был ему уже не нужен. Корчёнов же, рассчитывавший, что с помощью Северцева он переберется за границу, раньше этого времени ничего с ним сделать не мог. Допускаю, что убить Голуба в Печорске и взять себе колье Пахан мог и без ведома Северцева. Убедившись, что к назначенному сроку Голуб в Таллин не явился, Северцев наверняка заподозрил, что причиной неявки Голуба мог быть только Пахан. Значит, он еще больше был заинтересован в том, чтобы убрать Пахана и получить таким образом колье. Оба они были достойны друг друга. Но Северцев оказался и хитрее и сильнее. Не только в силу собственных качеств, но и потому, что за Северцевым стояла сила, большая, чем сила одного человека. Сила государства да плюс еще сила организованной преступности. Увидев труп Корчёнова, я в этой мысли только утвердился. Смерть мелкой “шестерки” — Горбачева — показывает, как точно и расчетливо вывел нас Северцев на Пахана. Горбачев был невольным носителем важной для всей затеи Северцева информации. Северцев в любом случае должен был убрать его — ведь он понимал, что, выйдя на Горбачева, мы могли бы многое из него выкачать. Несчастье Горбачева было в том, что он дал когда-то адрес Анны Тимофеевны Васильевой Голубу. Это, в свою очередь, привело к Горбачеву Пахана. Думаю, вряд ли Горбачев знал что-то о колье, полумиллионе долларов и о том, кто такой на самом деле Северцев. Но тем не менее, будучи связан с Голубом и Паханом, какие-то детали, могущие стать очень важными для следствия, Горбачев знал. Это, конечно, не устраивало Северцева. Но парадокс был в том, что Горбачев был нужен Северцеву именно как наводка. После того, как Пахан убил Голуба, идеальным для Северцева было бы, чтобы Горбачев как-то “навел” нас на след Пахана — и после этого замолчал навсегда. Так был придуман простой и надежный план. Северцев решил “натолкнуть” Горбачева на мысль явиться с повинной, чтобы потом убить руками Пахана. Расчет был точен — после такого убийства мы наверняка заинтересовались бы записной книжкой Горбачева. И, естественно, вышли бы на Пахана, который не мог не оставить хоть какой-то след в Печорске. Но как толкнуть Горбачева к решению явиться к нам с повинной так, чтобы не подвергать риску самого себя? Копался я и в накладных, и на самой этой восемнадцатой продбазе недаром. Да, эта база обслуживала учебные заведения. Но мне в конце концов удалось узнать, что иногда, в виде исключения, некоторые продукты со склада, где работал Горбачев, отпускались в порт. То есть в те дни у Горбачева оказывался “случайный” контакт с карантинным врачом порта Северцевым. Видимо, во время одного из этих контактов Северцев и припугнул Горбачева — так, мол, и так, знаю о твоих махинациях, лучше приди с повинной. Сам Северцев при этом не рисковал ничем. А убить Горбачева после явки было уже делом техники. Самым сложным было понять, что к нам сюда были доставлены две партии валюты. Одна, фальшивые банкноты, изготовленные на самом высшем уровне, — ими заранее запасся Северцев. Вторая партия, уже настоящих долларов, была привезена действительно для покупки колье Шарлотты продюсером Джоном Пачински, клюнувшим на приманку, расставленную Северцевым. Почему, помимо наводки на Пахана, Северцеву был прямой смысл провести налет? Пачински явно не был таким простаком, чтобы позволить вульгарно обобрать себя, и разработал свои меры предупреждения: вместе со своей подругой он должен был войти в город без денег, обменять липовое колье на настоящее и с ним вернуться на теплоход. После этого он включит сигнализацию на отделение контейнера, и “продавцы”, подойдя ночью к теплоходу на шлюпке, подберут его. Если же Пачински обманет их и контейнер не всплывет — они тут же по телефону обо всем заявят нам. И все-таки Пачински действительно обобрали как липку. Убедившись в подлинности колье, он рискнул и привез полмиллиона долларов. Но он не знал, что там они были помечены облучением. Затем в эфир дали радиошифровку. Нарочно для нас, чтобы мы перехватили ее и вышли на контейнер. Северцев, так сказать, сознательно отдавал этот контейнер нам, чтобы потом совершить разработанный по деталям налет. Именно здесь возникают два обстоятельства, неумолимо указывающие на то, что сначала, повторяю, сначала на Северцева работало государство. И он это умело использовал. Первое из этих обстоятельств — организованная преступность, как бы она ни была сильна, не смогла бы изготовить столь качественную фальшивку. Да еще такой большой суммы, да еще не стала бы бросать ее так, за здорово живешь, отдавая нам в руки. Государство же могло. И второе — так же сложно было бы частным образом тайно и быстро облучить полмиллиона долларов Джона Пачински. Для государства же задача эта была вполне посильна. После того как соответствующими службами два этих требования Северцева были выполнены — необходимость этих действий резиденту не так уж сложно обосновать, — он расчетливо использовал это в сугубо личных целях. Налет на машину госбанка давал Северцеву, так сказать, двойную выгоду. Он приносил ему полмиллиона и неизбежно выводил органы следствия, уже подготовленные к этому записной книжкой Горбачева, на след Пахана. И, как ни странно, такой налет был надежней любого другого способа изъятия денег у Пачински. Теперь, думаю, что после налета выманил Северцев Пахана из укрытия, которое было где-то в самом Таллине, обещанием где-то в районе Ярве переправить его за кордон. Верней всего, Пахан к точке, которая была отмечена карандашом на карте, не имел отношения. Точка эта была приманкой для нас и Пахана. Такой же приманкой был угон “пикапа”, который “наводил” нас на след Пахана, “блуждающего” где-то в районе Ярве. Все это было сравнительно легкой работой, с которой Северцев без труда справился. А Кирнус… Кирнус пал жертвой, но только не в перестрелке. Северцев сначала хладнокровно застрелил из ТТ Пахана, а потом из М-515-С — Кирнуса.