Один день Григория Борисовича - Григорий Рейнгольд

- Ну ладно, в воскресенье увидимся, поговорим. До свидания!

- До свидания.

Разговаривая по телефону, видел, как Илья Давыдович, уже в рабочей одежде, прошёл сначала в туалет с пустым ведром, а потом обратно с полным. Он у себя в кабинете и за уборщицу, тысяч сто, кажется, за это платят, какой-никакой приработок.

От короткого разговора с матерью душа как бы подзарядилась теплом. Но что по телефону сказать можно? Ничего, ещё три дня и воскресенье. Он с дочками родителей навестит, может и Таня с ними поедет. Тяжело старикам, пенсия за сорок с лишним отработанных, отданных государству лет такая мизерная, что и сказать стыдно. А как работали они! В светлое будущее верили, хоть в партии не состояли!

У матери, она врач, и отца, он инженер, столько благодарностей, грамот почётных, медали. У отца авторские свидетельства. Завод его приватизировал непонятно кто недавно и разворовал, теперь вот за ненадобностью работников сокращать начали.

По-хорошему он, взрослый сын, должен бы родителям в старости помогать, а пока наоборот: он у них часто до получки перехватывает. Но сейчас они тоже пенсию ещё не получали. А отец работы лишится, как жить будут? Есть у Григория Борисовича старший брат ещё, на севере живёт, геолог. Раньше он очень хорошо получал, а теперь бедствует, зарплату по полгода не получает и угроза безработицы всё время висит. Дети у него студенты, он тоже помочь родителям не может:

Выходя посмотрел на школьные часы:

20 часов 1 минута.

При выходе из школы несколько девушек стоят, курят, смеются громко. В темноте их лица не видны. Ученицы и недавние выпускницы. Одна с детской коляской. И пройти, ничего не сказав им, неловко, и говорить бесполезно. Курение ещё самая безобидная привычка, кто и героином колется: У кого-то из компании магнитофон:

Тикай, в подворотне нас ждёт маньяк:

Что за чушь? А, да про эту песню, кажется, сегодня кто-то из учеников говорил.

Как хорошо после целого дня, проведённого в помещении, выйти на свежий воздух!

Вроде даже мороз ослабел, по сравнению с утром. Как здорово вдохнуть полной грудью морозный свежий воздух, нет слов! Ему хотелось идти не торопясь, растягивая это удовольствие, да и до Васиного дома путь не такой близкий, минут десять ходьбы. На улице совсем темно. А ведь он сегодня за целый день солнца не увидел! Утром шёл, ещё темно было, сейчас - уже темно. Так темно, что не видно ничего. Возле школы хоть и есть фонари, но все потушены. Микрорайон освещён, в основном, окнами домов, а в школе почти все окна уже не светятся.

Тикай, в подворотне нас ждёт маньяк:

Чёрт, привязалась ерунда. Вдруг шагах в двадцати от себя, в подворотне, через которую лежал его ежедневный маршрут, он услышал голоса явно нетрезвой подростковой компании:

- Да он, наверно, уже ушёл, в натуре.

- Нет, мы его не могли пропустить, он всегда этой дорогой ходит.

- Да не связывайся ты с ним, Тема, он нормальный чувак, ты сам на него наехал, - Григорий Борисович узнал голос Андрея Иванова из девятого "Г", который, кажется, был в компании у бассейна. Его голос звучал очень неуверенно.

- Не ... - это Тёмин голос, - он ... теперь будет знать, кто такой Тёма! Если :, иди домой.

Из-за темноты они его не заметили. Что делать? Решение пришло мгновенно, учитель свернул со своей обычной дороги, сделал приличный крюк, и не повстречался с ними. Был в этом, правда и изрядный риск. Они могли его заметить, и тогда попытка к бегству сильно ухудшила бы его положение: во-первых, бой пришлось бы принимать не во дворе большого дома, где жильцы или прохожие могли бы услышать шум и выйти, а на пустынной дороге, по которой он пошёл. Во-вторых, он, своей попыткой избежать встречи выказал бы свою слабость, что полностью бы исключило благополучный исход...

Тикай, в подворотне нас ждёт маньяк:

Григорий Борисович шёл по совершенно безлюдной дороге и ему было очень стыдно за себя. К чему оправдания? Подумаешь, прийти на урок с синяками! Очки сломать побоялся, покалечиться. Конечно, драка могла кончиться и очень печально, ребята пьяные, за себя не отвечают. Кто потом о семье, о дочках позаботится, скорей всего никто. Но такой исход драки - большая редкость. А мужскую честь потерять разве лучше? Видели бы его сейчас дочери, как он, испугавшись каких-то сопляков, ретируется Да приди он завтра на урок, хоть и с боевыми синяками, но с сохранённой честью, ей Богу, было бы лучше. Оправдания для других хороши, себя не обманешь... У директора первого, Петра Борисовича, похожий случай был, так он не испугался, на хулиганский нож пошёл, даже небольшое ранение в драке получил, зато в героях ходил, его вся шпана признала. У него тоже дети, а не такой он человек, чтоб отступать, а Григорий Борисович, значит, такой: Да, не получилось приятной прогулки. Вот и его дом, все окна его квартиры светятся, но надо ещё к Васе зайти, это ещё минут пять ходу. Надо заранее на серьёзный разговор с Васиной мамой настроиться. Разговаривать с ней очень трудно. Трудно сказать, что у неё на первом месте стоит, но только не воспитание сына. По крайней мере, Григорию Борисовичу так кажется. Проходя мимо редкого уличного фонаря, он посмотрел на часы:

20 часов 11 минут.

Хорошо, если она и её сожитель сегодня трезвые, с пьяными серьезного разговора не получается. Хорошо, если Вася дома, но это вряд ли, рано ещё для него... Вот и нужный дом, огромная девятиэтажка. Дом новый, самое большое ему лет пять, планировка квартир хорошая, не "хрущёвская", но подъезд - настоящие трущобы.

Лифт не работает, двери сломаны, окна многие разбиты, лампочек на лестничных площадках нет, темнота - хоть глаз выколи, а подниматься надо на седьмой этаж.

Григорий Борисович осторожно, держась за перила, вернее за то, что от них осталось, начал подниматься. Идти надо осторожно, под ногами попадается всякий мусор, бутылки, банки. Кроме того, подъезд служит общественным туалетом для торговцев с ближнего стихийного рынка, всякой шпаны, собак и кошек, это по запахам сразу понятно. Второй этаж прошёл, третий... Надо считать, если со счёту собьёшься, то квартиру нужную сразу не найдёшь, из-за темноты номеров не видно.

Осторожно, навстречу кто-то идёт. Освещая себе дорогу фонариком, жилец выводит на улицу огромную собаку. Она останавливается возле Григория Борисовича и не хочет его пропускать. Впрочем, ведет себя довольно дружелюбно, не лает, не кусает, а только обнюхивает. Пытается, встав на задние лапы и положив ему на плечи передние, лизнуть его в лицо. Хозяину стоит большого труда увести её, он на собаку свою ругается зло:

- Ах ты, с-с-сука!

Какой уже этаж, кажется четвёртый. Сверху слышна музыка. На пятом этаже прямо на ступеньках сидит компания. Играет магнитофон. Несколько парней и девушек сидят в обнимку, кто-то целуется, темнота им кстати... Многие курят, от этого немного светлее. Видна недопитая бутылка. Значит, не наркоманы. Григорий Борисович их осторожно обошёл, стараясь ни на кого не наступить (они, впрочем, посторонились), и пошёл дальше: Ну вот, кажется, и седьмой, если он не просчитался. Он нащупал в темноте нужную дверь, нашёл кнопку звонка и нажал на неё, но звонка не было слышно. Григорий Борисович нажал посильнее и прислушался.

Может не слышно из-за железной двери. Сейчас многие себе железные двери ставят, от воров берегутся, да только и такие двери ломают или отмычками открывают.

Кажется, действительно звонок не работает, этажом он вроде не ошибся, дверь железная, хотя такие почти у всех. Плохо, что темно, номера квартиры не видно.

Григорий Борисович попытался вспомнить, работал ли звонок прошлый раз, но так и не вспомнил. Жаль, что дом ещё не телефонизирован, скоро у Васи дома телефон включат, тогда можно будет звонить. Он сильно постучал в дверь. Подождал немного, ещё постучал. Кажется, дома никого нет. Что делать? Постоял ещё, постучал. Уже обратно идти собрался, как вдруг за дверью послышались шаги, она приоткрылась и в щёлке показалась Васина мама, Марина Николаевна. На лестничной площадке темно, ничего не видно.

- Кто это? - спросила она.

- Это Григорий Борисович, классный руководитель вашего сына.

- А, Григорий Борисович, проходите, - и открыла дверь, не сказать, что очень рада.

Григорий Борисович вошёл в довольно просторную прихожую. Обстановка довольно приличная, не бичёвская, как у некоторых других учеников, чувствуется достаток.

- Что случилось с Васей, он заболел?

- А что, он опять в школу не ходит? Вот з...ц, - впрочем, тон почти равнодушный, - проходите в комнату.

Григорий Борисович разделся, снял сапоги и прошёл в комнату. В комнате накурено.

В углу сидит сожитель Васиной мамы Виталий. Он примерно одних лет с Григорием Борисовичем, очень похож на "нового русского", как их изображают на карикатурах, хотя скорее просто подражает этому роду людей: "новые русские" в таких домах не живут. Раза в два шире учителя, с брюшком, короткая стрижка, лицо нахальное довольно. Он увлеченно смотрит видеомагнитофон, какой-то боевик. Он поприветствовал учителя: