Сумеречный мир - Гусейнова Ольга

      Не успела я обрадоваться и облегченно вздохнуть, дверь без стука распахнулась, всколыхнув легкую ткань, и в комнату вошел Глеб. Я судорожно сглотнула, увидев, что он несет в руках. Волк подошел к нам, быстро оглядев и наверняка оценив, как далеко я продвинулась, пытаясь снискать себе послабления, едко хмыкнул и указал на мою одежду, брошенную в переулке после казни вампиров. Глеб демонстративно понюхал темную блузку, которую небрежно сминал в кулаке, наклонился ко мне и вздохнул у шеи, заставив отшатнуться за спину Егору.

      Дальше Хмурый, слегка наклонившись, тоже понюхал мою одежду, но продолжал сидеть рядом и молчал. А у меня затряслись все поджилки от его угрожающего молчания и пристального стального волчьего взгляда. Я уткнулась лбом в мощное плечо Егора, собираясь с силами, и протараторила:

      — Я из ресторана тем вечером сбежала. От Келя. Он прямо там, в кабинете от слов перешел к делу... Пришлось в него отвращением двинуть, да так, что он теперь даже прикосновение мое с трудом выносит... А когда возвращалась домой пешком, на ночь глядя, на улице вампиров встретила, решила лесом обойти... Выскочила на пустырь, а там... вы. И... они...

      — Теперь понятно, почему ты Глеба так боишься, — страшным ровным голосом произнес Егор.

      А я плакала с сухими глазами. Беззвучно содрогалась всем телом.

      — Я случайно там оказалась. И никому не рассказала. Никому. Даже своим любимым ежам, а ведь они необыкновенно добрые, заботливые. Такое никому нельзя рассказывать. Я видела, как вы дрались у стены с подло напавшими кровососами, поэтому не осуждаю. Просто здесь слишком страшно. Как вы вообще живете? — Отстранилась от его сильного крупного тела. Сразу почувствовав, что замерзаю, обняла себя руками и пожаловалась: — Ведь ни одного спокойного дня не было за три месяца. Сплошное выживание и бег с препятствиями. Я так не умею, меня этому не учили. Не готовили к тому, что за каждым углом смерть поджидает...

      — Ну, огрызаться и защищаться ты научилась, — раздался из-за спины Глеба веселый оглушающий бас Савы.

      Я вздрогнула и затравленно взглянула на них. Глеб смотрел на меня нечитаемым взглядом, но его эмоции удивили: сочувствует и жалеет. Неожиданно — палач жалеет! А громадный оборотень-тигр, склонив набок лохматую рыжую голову, откровенно ухмылялся, но не зло.

      Егор поднялся с кровати, бросил на меня короткий взгляд и спокойно произнес:

      — Не болтай о том, что видела. Завтра с утра придешь ко мне в кабинет, начнешь знакомиться со своими непосредственными обязанностями.

      — Хорошо, — хлюпнула я.

      — Твои шмотки через час привезут, — добавил Сава, следуя за Егором.

      Глеб молча разжал пальцы, из которых выскользнули многострадальные «кеды», украшенные серебристыми шнурками. И безмолвной тенью скользнул за остальными, оставляя меня в комнате наедине со своими мыслями и облегчением. Пережила очередной день!

Глава 15

Сжав в зубах небольшой отрезок нитки, а то, бабушка говорила, на себе зашивать одежду — примета плохая, я аккуратно пришила пуговицу к поясу. Снять юбку не решилась: мужчины заходили без стука. Едва отрезала нитку и сложила все обратно в стол, раздался осторожный стук. В первый момент я в недоумении уставилась на дверь, еще не веря, что в этом доме кто-то способен на подобную вежливость, затем, дав петуха, разрешила войти, и сама поторопилась к двери встречать гостя.

В комнату вошла чуть полненькая пожилая женщина в темно-синем платье и белоснежном накрахмаленном фартуке. Оборотень, судя по запаху, — заяц. Странно, пока мне тут одни хищники встречались. Она вкатила невысокую компактную тележку и выставила на столик у дивана большое блюдо с крышкой и набор для чая. Стоило мне уловить умопомрачительный запах горячей еды, желудок одобрительно взвыл. Зайчиха взглянула на меня с любопытством, но я, уловив ее настороженность, первой улыбнулась и поздоровалась:

— Здравствуйте, меня зовут Ксения. Спасибо вам за заботу, я проголодалась как волк… ой!.. С утра ни крошки во рту не было.

Женщина немного расслабилась, но улыбаться не спешила, спокойно, суховатым, официальным тоном представилась:

— И вам доброго дня. Меня Пелагеей Павловной зовут. Я за домом смотрю, да за кухней.

Видно не понравилась я ей, поэтому, приуныв, ответила нейтрально:

— Ну что ж, очень приятно.

Экономка, как я ее обозначила для себя, коротко кивнула и покатила тележку к двери. Обернулась — даже эмпатическим даром обладать не надо, чтобы ощутить ее сильное смятение, — снова посмотрела на меня, и любопытство, наверняка, пересилило сомнения. А может вцепившаяся в подол своего костюма подопечная, растеряно глядевшая ей вслед, показалась не опасной.

Оставив тележку, Пелагея Павловна близко подошла ко мне и сразу окутала домашним уютным теплом и запахом корицы, потянула носом и шумно вдохнула. И сразу ее эмоции словно сорвали плотину, она полностью расслабилась, мягкая улыбка появилась на морщинистом круглом лице, лучистые зеленые глаза подобрели.

— Фу-у-ух, а я-то уж себе понапридумывала. А ты работать? Или еще чего?

— Э-э-э, в каком смысле? — осторожно переспросила я, на шаг отодвинувшись от женщины. — Секретарем взяли… к Хмурому.

Пелагея Павловна весело махнула пухлой ручкой, предлагая забыть о недоразумении:

— По дому шепоток пошел: мальчики какую-то бабу в жилом крыле поселили. Я думала, что очередная, прости меня Ксения, шалава, из-за которой потом одни неприятности будут. Да спеси и гонору вагон. Я тут рядом ковры проверяла, мало ли, моль еще заведется, а они сразу втроем из этой комнаты вышли. Улыбались… Довольные… Тебя покормить велели, а то, мол, слишком много сил на них потратила…

— А-а-а… — протянула я, не зная, как реагировать.

— Я грешным делом решила, что эти молодые похабники одну на троих… по-дружески. Кто их разберет, они же с детства вместе, и дружба у них крепкая, так может и…

— О-о-о… — у меня от возмущения дыхание перехватило.

Пелагея Павловна, чинно похлопав меня по плечу, как ни в чем не бывало, продолжила делиться впечатлениями:

— А ты такая сияющая, чистенькая. Еще ни один кобель пометить не успел. И пахнешь странно, и легко рядом с тобой...

Я устало плюхнулась в кресло и поинтересовалась:

— Выходит, любой оборотень может определить… э-э-э… сколько у женщины… э-э-э… самки было мужчин? До него?

Зайчиха тряхнула седыми кудряшками, улыбнулась, показав наполовину стертые от старости крупные зубы, которые, впрочем, не портили ее. Решительно подошла и уселась рядом.

— Из какой глубинки ты приехала, девочка моя, раз не знаешь прописных истин? Естественно может. У хищных мужики да бабы темпераментные больно, в страсти частенько кусаются. От таких меток долго специфический запах остается. А на тебе ни одного отголоска нет. И вообще, чужих ароматов нет, только собственный, очень легкий и приятный.

Я смутилась от непривычного комплимента, впрочем, почувствовав себя польщенной. И решила воспользоваться неожиданным расположением экономки, вспомнив о своих сомнительных перспективах на чужой территории:

— А мальчиками вы Егора, Саву и Глеба зовете?

Попытка разговорить Пелагею Павловну удалась. Она довольно сложила руки на животе, прикрытом идеально белым фартуком, и начала рассказывать:

— Ну а как же? Я их, почитай, уже пятнадцать лет знаю. С тех пор, когда они двадцатилетними пацанами у меня комнату снимали, да только начинали под себя район подминать. Подкармливала вечно голодных котов да волчонка молчаливого, белье им стирала и раны лечила. Ой как тяжко друзьям приходилось, ведь драли их кто посильнее чуть не каждый день. Это сейчас они большинству не по зубам, а тогда…

— Я не знала, что они с детства знакомы, но выглядят, действительно, сплоченной командой, — подогрела разговорчивость показавшейся мне милой женщины, остановившейся перевести дух или думая, сколько можно сказать незнакомке.

Пелагея Павловна закивала, по-хозяйски подвинула ко мне блюдо, намекая, что она не торопится, и я могу перекусить. Ну а почему бы и нет? Тем более, в хорошей общительной компании.

— Еще какой командой. Друг за друга любому глотку перегрызут. По сути, сиротами рано остались, да хорошо, что встретились на одной дорожке. Савушка — балабол, насмешник, но очень хозяйственный и сметливый. Глебушка — очень добрый мальчик, такой глазастый — иногда жуть берет, откуда что узнает только.

— А Егор? — не утерпела я и спросила.

Зайчиха с хитрющей улыбкой посмотрела на меня, прежде чем ответить:

— Егор сильный, очень сильный, — улыбаться она перестала, пока подбирала слова, описывая оборотня, который мне с первой встречи, по разные стороны стены, почему-то запал в душу. — Он — настоящий глава. Решения-то принимать, ой, как нелегко иногда.