Зимняя коллекция детектива - Устинова Татьяна

– Жень, отнеси в баню чистые полотенца. Вон на диване стопка. Петя, а ты мне помоги.

– Обязательно сейчас надо? – пробурчал Петечка больше для порядка. На самом деле он был рад возможности отвлечься от необходимости осмысливать себя и окружающий мир и записывать результаты осмысления. Все равно какая-то ерунда выходит.

Женька поволокла вниз стопку полотенец, а Петечка потащился за Аллой на кухню.

– Что нужно-то?

В необыкновенной плите тлели угли, чугунки и метровые сковороды были сдвинуты в сторону, а на конфорке стоял… утюг. Петечка хмыкнул – утюг на плите, весь пластик сгорит к чертовой матери и гладить будет нельзя, и тут только обнаружил, что утюг чугунный. Петечка подошел и уставился. И вправду чугунный!

– А где у него провод?

– Какой провод, Петь, ты что? Это не электрический утюг.

– А какой?

– Ах ты, господи. Это специальный утюг, его греют на углях. Подержи, мне его почистить нужно.

Очень удивленный, Петечка взялся за выгнутую ручку, вытаращил глаза, выронил тяжеленный утюг, загрохотавший по камням, зашипел от боли, замотал рукой и запрыгал.

– Петя! Да что такое?! Он огненный!

– Я же не знал!

– Как не знал, когда он на плите стоит?! Дай сюда, я посмотрю!

Петечке было так больно, что слезы выступили на глазах, он изо всех сил дул на покрасневшую ладонь, отворачивался от Аллы, которая совалась, чтобы помочь, и тут появилась Зоя Петровна.

– Обжегся, представляете?! Дурачок, разве можно хватать?

Не говоря ни слова, Зоя Петровна полезла в шкафчик, достала какую-то бутыль, железной рукой взяла Петину ладонь и принялась мазать ее жидкостью из бутыли.

– Не трогайте, больно же!..

Прибежала Женька, стала приставать с вопросами и таращить глаза, потом Марина пришла – ну, все собрались!..

Петечке было и стыдно, и очень жалко себя. Какие-то утюги чугунные, мать их так, все же знают, что утюг горячий только снизу, там, где гладит, а сверху он всегда холодный!..

Пришел Кузьмич, взглянул на женский коллектив, столпившийся вокруг Петечки, помотал бритой башкой и сказал себе под нос:

– Ураган Люсия!..

Тряпкой подхватил с пола утюг и стал скребком чистить подошву.

Петечка и не заметил даже, в какой момент кожу перестало жечь. Он посмотрел на собственную ладонь – немножко покраснела, а больше ничего.

– Может, под холодную воду? Нельзя под воду! Лучше всего «пантенолом», но у меня его с собой нет. А если мылом?.. Да эти народные средства полная ерунда, – со знанием дела говорила Марина.

– Не болит, – сказал Петечка. – Прошло. Слышите?..

Кузьмич, боком сидя на каменной стойке, хмыкнул и вернул утюг на плиту. Дамы замолчали.

– Баня, – изрекла Зоя Петровна.

Алла всплеснула руками и убежала. Марина еще раз осмотрела Петечкины раны, презрительно пожала плечами – выразила отношение к народным средствам – и тоже ушла, и Кузьмич куда-то делся.

– Пирожка, – сказала Зоя Петровна и сунула Петечке и Женьке по пирогу.

Женька свой сразу надкусила, замычала от удовольствия и зажмурилась, а Петечка вернулся в «комнату мальчиков» к осмыслению себя и окружающего мира, которое никак у него не выходило. Может, с пирогом дело лучше пойдет?..

Он откусил – пирог на самом деле был сказочный, даже лучше, чем у бабули, теплый, пышный, да еще с грибами!.. И большой, не на один укус, а нормальный пирог!..

Надо писать, осмысливать, а не жить животной жизнью! Вот про утюг доисторический нужно записать. Где это видано – утюг на углях, так не бывает!

Петечка замер с куском пирога в зубах.

Заметки со стола пропали. Стопка чистой бумаги осталась, и ручка осталась, а исписанные листы исчезли, как не было их.

Володя знал, что должен. Должен, и все тут. Его лидерские качества требовали, чтобы он сам во всем разобрался.

Допустим, поход провалился, ладно, забудем, всякое бывает. Он решительно ни в чем не виноват, просто так неудачно сложились обстоятельства. Если бы не проклятый ручей, в который он угодил под конец, и не Степан с попытками занять его место, все прошло бы хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Ваши лидерские качества, – сказал ему коуч[1] на последнем тренинге, – не требуют подтверждения, они у вас есть. Они требуют развития! Сейчас вы занимаете одну из ведущих позиций в организации, но вы явно способны на большее. Вам необходимо научиться управлять людьми в любой ситуации и добиваться, чтобы они делали то, что вам нужно. Пусть они и не догадываются об этом. Вы-то будете знать, что они пляшут под вашу дудку».

Мысль про дудку Володе понравилась. Это ведь заманчиво, очень заманчиво – делать так, чтобы все слушались и работали на результат, но даже не подозревали об этом!.. На результат, то есть на то, что нужно ему, Володе.

Поначалу он не знал хорошенько, какой именно результат должен быть достигнут в конце похода, но, поразмыслив, пришел к выводу, что результат этот очевиден. Маршрут пройден, все вершины взяты, перевалы перевалены. Люди, бывшие совершенно посторонними друг другу, возвращаются в «большой мир», спаянные походным братством. Это теперь навсегда, и это заслуга командира группы. В холоде, снегах и пурге он ненавязчиво, но железно заставлял их преодолевать трудности. Он и группу собирал так, чтобы никто не мешал ему… заставлять «ненавязчиво, но железно».

Женька и Марина – просто балласт, но симпатичный балласт, с таким приятней, хотя в тяжелых походах неуместны никакие шуры-муры. Алла Ивановна и Сергей Васильевич ему не конкуренты – возраст не тот, да и в бизнес-школах, где объясняют про лидерство, вряд ли учились. Петечка и Диман – управляемая и послушная рабочая сила, могут тащить рюкзаки, рубить дрова, расчищать снег. Лыжная подготовка куда хуже, чем у него, это стало ясно с первого взгляда.

Ошибся он только в Степане. Тот должен был подкреплять и оттенять Володину роль руководителя, а вместо этого сразу полез в бутылку, пытался перехватить инициативу, фыркал презрительно и ничего не слушал. Он ушел с маршрута и Петечку за собой увел, бросил пострадавшего, женщин и стариков!..

Володя еще не понял, как именно разберется со Степаном и его поведением при форс-мажорных обстоятельствах, но твердо знал, что разбираться придется. В конце концов, им еще выбираться отсюда! Метель уйдет, не до скончания века она, группа встанет на лыжи, наденет рюкзаки и двинет в Галыгино, а как же иначе?! Иначе отсюда никак не выберешься, и вряд ли Антон станет вывозить их партиями в своем вертолете. Мысль о том, что нужно начинать сначала: вставать на лыжи, надевать рюкзак и идти, идти, проваливаясь в снег, которого после метели станет намного больше, считая шаги, отворачиваясь от ледяного ветра, вытирая глаза, из которых непрерывно текут слезы, приводила Володю в ужас.

Все его лидерские качества разбегались в разные стороны, прятались по углам и скулили оттуда: может, не надо?.. Может, как-нибудь еще?.. Может, мы напросимся к Антону в вертолет, а? Остальные доберутся сами по себе, зато мы, твои лидерские качества, вместе с тобой будем в поселке через каких-нибудь сорок минут полета, и не надо идти, проваливаться лыжами в снег, тащить рюкзак, рискуя каждую минут ухнуть в какой-нибудь незамерзший ручей?!

Я должен, твердо повторял себе Володя, оглядываясь на лидерские качества. Я просто должен, и все тут.

Олимпийский чемпион, спасший их из метели, и его тень по имени Кузьмич – хороша тень, метр девяносто, не меньше, когда по дому идет, стены сотрясаются! – требовали отдельных раздумий.

Они приняли в дом Володину группу, они притащили из леса Петечку и Степана, они все время были рядом, на глазах, и все же совершенно отдельно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Марк то и дело исчезал на несколько часов, потом появлялся снова, и возникло ощущение, что он занят чем-то высшим и недоступным Володиному пониманию. Кузьмич был к группе как будто ближе, но все равно наблюдал со стороны, помалкивал, и было не до конца понятно, с каким знаком он наблюдает и помалкивает, с «плюсом» или «минусом». Про то, что молчание бывает «положительное» и «отрицательное», Володя тоже узнал от своего коуча.