То, что меня не убьёт...-1 - Карри

Оказалось — сухие. Просто вся одежда промокла от пота. Бабушка принялась переодевать Миль, лежавшую после приступа пластом, а на столе светилось позабытое «зеркало».

Что ж такое там появилось, что так испугало бабушку?

А впрочем, нет, не надо. Вон бабуля идёт, какое-то питьё несёт. Будем лечиться.

…Поставив пустую чашку на столик, бабушка закутала внучку в плед и обняла её, как большую куклу.

«Ба, ты использовала воду в подносе. Всегда так надо?»

Бабушка вздохнула:

— А я думала, ты заснёшь… Нет, не всегда. Можно смотреть хоть в пруд, хоть в речку, но ведь там вода редко бывает спокойной, а какое же тогда получится зеркало, если волны или ветер… Поэтому лучше, если жидкость заключена в сосуд… Да, практически годится любая жидкость, содержащая воду — если сумеешь с ней работать: примеси осложняют процесс… А вообще-то гораздо проще пользоваться готовым зеркалом, воду я тебе показала потому, что она почти всегда под рукой… и ещё потому, что это красиво. Ведь было красиво?

Миль согласилась — да, так загадочно и таинственно… пока она сама всё не испортила. Но всё равно, сказочная атмосфера всё ещё витала в комнате, «зеркало» продолжало слегка светиться, свечи горели ровно…

«Ба, а свечи… если на улице… или…»

Мария Семёновна фыркнула и тихонько захихикала:

— Так и знала, что спросишь! Ну люблю я свечи, ты же знаешь! Так что свечи — просто атрибут для антуража… ну, для создания обстановки. Знаешь что, ты всё-таки давай спи. Спи-спи, спи-поспи… Тише носиком сопи… — она поцеловала девочку в лобик, подула ей в глаза, дождалась, покачивая, пока они сонно закроются, а носик ровно засопит, переложила её на диван, а затем подошла к столу и тихо сказала:

— Ну что, давай показывай… нет, это не надо, покажи мне мою внучку через год… А теперь ещё через год… И что это значит? — она придавленно ахнула, стиснула кулаки. — Покажи того, кто будет с ней рядом… Ну, это хоть что-то… А вот скажи-ка… эй, куда?! — она дохнула на воду, но поверхность, стремительно темнея, погасла. Мария Семёновна оглянулась на спящую внучку. Прикрыла лицо руками и длинно, прерывисто всхлипнула: — Год. Всего год. Или полтора. А ребёнок-то умнее меня — не захотела моя детка знать будущее…

Постояла, опершись руками на стол и опустив голову. Выпрямилась. Взяла поднос и понесла его на кухню, выливать воду: ничего ей зеркало больше сегодня не покажет.

На другое утро обе выглядели не лучшим образом, но если Миль с каждой минутой набирала очки, то бабушка явно была не в своей тарелке: сидела задумчивая и какая-то потерянная, не сразу отзывалась, когда к ней обращались, почти не ела и всё роняла. Миль собрала посуду, помыла, расставила. Села напротив, уставилась на бабушку… Та обратила на неё внимание только минут через десять, поморгала, глядя ей в глаза, и сказала:

— Ну, чего мы ждём? Завтракать будем?

Миль подняла брови, но не возразила. По новой приготовила и разлила по чашкам чай, выставила на стол варенье, пирожки, поставила на огонь свовородку, спросила, сколько яиц разбить…

Бабушка сказала, что два, а сама всё помешивала ложечкой остывший чай. Потом поковыряла вилкой глазунью… и съела, потому что Миль приготовила для неё ОСОБО вкусную — ту, от которой трудно оторваться. И чай выпила. С вареньем. Миль опять всё прибрала и села смотреть на бабушку. А когда та в третий раз предложила позавтракать, девочка, склонив головку к плечу, посмотрела так выразительно, что женщина, наконец, очнулась и спросила:

— А что?! — и — Миль слегка испугалась — покраснела! Потому что вспомнила, что уже дважды завтракала.

«Расскажешь, что случилось, пока я спала?» — спросила внучка. Бабушка покачала головой.

— Нет. Извини мою рассеянность, всё хорошо. Ну, раз мы позавтракали, — она заставила себя улыбнуться, — а погода… — взгляд в окно: — …нелётная…

Миль вылила на стол немного воды, глянула на бабушку исподлобья, дохнула на лужицу — вода мигом помутнела, прояснилась и в столе будто дырка образовалась. Оцепенев, Мария Семёновна увидела в ней себя, испуганно отшатнувшуюся от «зеркала».

Глотнув водички из той же чашки, бабушка поморщилась и сказала:

— Однако, как быстро ты учишься… Ну, да, получила я вчера неприятное известие. Но пусть оно не испортит нам настроенья, ладно? Значит, так: если зеркало не защищено, за тобой могут наблюдать с той стороны, но не каждый сумеет наладить связь вот так же скоро, как ты, поэтому у тебя есть время установить блокаду на всё твоё окружение, после чего тебя могут вызвать на связь только с твоего согласия… О, не сомневайся, ты не пропустишь, если это случится! Вызов действителен только для вызываемого, если он того желает. Далее… за тобой не могут наблюдать, если ты носишь соответствующий амулет или… если ты настолько сильнее наблюдателя, что у него просто ничего не выйдет.

«Поэтому Игрок прибыл лично на меня посмотреть?»

Бабушка хмыкнула:

— Несомненно. Тем более, что и все твои фотографии всегда получаются настолько плохо, что тебя там просто не узнать. И ещё о зеркале… процесс довольно утомительный, картинка часто «уплывает», надо постоянно помнить о ней, иначе пропадёт.

«Да?» — удивилась Миль. И посмотрела на лужицу: вода как вода, никаких картинок. И правда — всё исчезло.

— Да. Это тебе не телевизор, само работать не будет. Неси тряпку, надо вытереть.

«Ба, а наблюдатель может смотреть…» — она замялась, слишком старательно вытирая стол.

— На того, кто пошёл в туалет? — улыбнулась бабушка. — Человек не совсем животное. Навыки чистоплотности и скромности в нас воспитываются с младенчества, поэтому, например, взрослого человека практически невозможно заставить сознательно наделать в штаны. По той же причине он старается уединиться, чтобы справить нужду. И только от него зависит, насколько он не желает быть при этом увиденным. Так что, если наблюдателю нравится, он может попытаться на это посмотреть, а что у него получится… — бабушка пожала плечами. — Люди вообще часто бессознательно выставляют довольно мощные блоки, никакими особыми способностями не обладая. Телекамеру это не остановит, а вот для чар является серьёзным препятствием. Ну как, я тебя успокоила?

Миль смущённо улыбнулась.

«Звонок»

Эти каникулы превратились в сплошную учёбу. Бабушка, прежде не спешившая поделиться с внучкой тайными знаниями, теперь словно перешагнула через какую-то черту, и отвечала на любой заданный и незаданный вопрос — кроме того, о котором просила её не расспрашивать. Миль жадно училась, но иногда тревожно думала, что неспроста это. Зеркало, если его об этом спрашивали, просто темнело и больше в этот день работать не желало. Миль не стала упорствовать, в конце концов, каждый имеет право на некие секреты. Но в зеркало теперь смотрелась чаще. И даже не столько смотрелась, сколько смотрела, разглядывая симметрию отражения. Мир в зазеркалье так походил на оригинал, что хотелось в него шагнуть, посмотреть на него вблизи, потрогать. Стоило что-то сместить ЗДЕСЬ — и одновременно менялось его подобие ТАМ. А вдруг и здесь что-то изменено воздействием оттуда? Было ли больно её отражению, когда Миль случалось порезаться? Сколько раз Миль всматривалась в глаза своего отражения и боялась задать вопрос — вдруг ответит, ведь грань так тонка…

— Не стоит так пристально всматриваться в бездну, — сказала бабушка, застав её за этим занятием. — Не то бездна может начать всматриваться в тебя. Ницше, верно, знал, о чём говорил. Ты с одним зеркалом никак не наиграешься, а представь, что можно сделать с системой зеркал. Там и заблудиться немудрено, такие бывают лабиринты…

«Ба, ты только посмотри!» — было похоже, что зеркало замерзает: от периферии к середине быстро надвигался светлый фронт изморози, секунда, вторая… и вот зеркало уже белое, матовое и ничего не отражает. Одновременно Миль пронзило холодом, её кожа словно встопорщилась, перехватило и заперло дыхание. Она попятилась и продолжала пятиться, пока не уткнулась спиной в бабушку и смогла сделать долгий вдох.

— А вот это и есть приглашение к разговору, — пояснила бабушка. И с тревогой посмотрела на внучку: — Ты ответишь?

«Ещё чего! — надпись вспыхнула ярко и тут же почернела. — Стану я с ним говорить!»

— Тогда блокируем вызов, — бабушка подошла к зеркалу, взмахнула ладонью, словно отбрасывая что-то. Изморось тут же испарилась, на поверхность зеркала вернулось отражение. И только тогда бабушка спросила: — А кто бы это мог быть?

«Как «кто»? Судя по таким же неприятным ощущениям, как и в прошлый раз, это был Игрок».

Помолчав, бабушка потребовала:

— Поподробнее, пожалуйста. О каких ощущениях речь?

«На выставке. Он стоял позади и спросил про картинки. Ты даже не обернулась, но ты его узнала. Мне было очень неприятно его присутствие. Всю кожу свело, так мерзко стало. Плохо. Я подумала, что тебе также нехорошо от него. Ты ведь сказала, что узнала его».