Война самураев - Кайрин Дэлки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто бы это мог быть?
— Ну и свирепый же у него вид!
— Верно, посланец от Минамото — прибыл объявить вызов.
— С чем бы он ни явился, — сказал Киёмори, — мы его выслушаем.
— Взгляните! — воскликнул Сигэмори. — У него тоже повязка с гербом Тайра! Он из Рокухары!
Гонец подвел коня к Киёмори и поклонился в седле:
— Господин, рад, что нашел вас. У того замерло сердце.
— Какие известия из Рокухары?
— Все еще стояла, повелитель, когда я выехал среди ночи. Все ваши домочадцы напуганы, но невредимы, кроме одного.
— Кого?
— Вашего зятя, среднего военачальника Наринори, который прибыл искать у нас убежища. Увы, войска императора потребовали его выдачи и мы не посмели отказать.
— Что?! — вскричал Сигэмори. — Как вы могли?! Наш родич пришел к нам за помощью, а вы отдали его врагу? Кто теперь нам поверит или станет за нас биться, зная, как мы обходимся с людьми?
— Они испугались, молодой господин, — ответил посланник. — Без вас некому было их ободрить.
— Скоро будет, — произнес Сигэмори.
— Возможно, — твердо сказал его отец и обратился к гонцу: — А что слышно о том, будто бы великая рать под началом Минамото поджидает нас у Абэно? Сколько их в действительности и хорошо ли вооружены?
Всадник удивленно заморгал:
— Господин, вас ввели в заблуждение. У Абэно стоит рать, но не Минамото ее возглавляют. Ёситомо и его сын по приказу главнокомандующего Нобуёри держат войско в столице. У Абэно же вас дожидаются три сотни полководца Ито, желающего примкнуть к вам и дать бой Минамото.
Ряды всадников огласил радостный клич.
— Я и не мечтал о подобном известии, — сказал Киёмори. — Вместо врагов нас встречают друзья! Теперь наши ряды вырастут от одной сотни до четырех! Поспешим же вперед!
И они пустили коней вскачь, обгоняя друг друга, а топот копыт отдавался среди скал отзвуками близкой грозы.
В Библиотеке единственной рукописи
Отрекшийся император Го-Сиракава и его сестра Дзёсай-мон-ин понуро сидели в Библиотеке единственной рукописи. Их полуденный рис стоял рядом нетронутый, как и все блюда, которые доставляли им со дня заточения. Сквозь бамбуковые ставни едва проникал свет, зато ледяной ветер то и дело поддувал из щелей, принося редкие снежинки, которые тут же таяли в воздухе.
Дзёсаймон-ин запахнула плотнее кимоно, рассеянно оглядела свитки и стопки бумаги митиноку на полках.
— Когда мы здесь жили, — тихо промолвила она, — я часто думала об этой комнате. Мне кажется, раз или два я видела ее во сне и гадала, что за книги пользуются такой нелюбовью, если их никогда не переписывали, а только складывали на хранение, чтобы больше не открывать.
— Они похожи на нас, нэ? — отозвался Го-Сиракава. — Таких же одиноких и всеми отвергнутых, но слишком ценных, чтобы казнить.
Дзёсаймон-ин устремила взгляд в дощатый пол.
— Что с нами будет?
— Наверняка не скажешь, — сказал Го-Сиракава. — Не представляю, как мой родной сын это позволил. У него нет причин меня ненавидеть. Ему подвластно все — чем же я могу ему угрожать?
— Может, Нидзё не давал на то распоряжений, — предположила Дзёсаймон-ин, — и Нобуёри бесчинствует без его ведома.
— В таком случае остается гадать, каким образом Нобуёри обрел над ним власть. Хотел бы я знать, вернулся ли Киёмори в столицу. Тайра наверняка не потерпят подобного положения дел.
— А я хотела бы умереть в То-Сандзё вместе с остальными, — вздохнула Дзёсаймон-ин. — Только бы избежать этого невыносимого ожидания.
— Не говори так, сестрица. Подумай, какую ужасную карму навлек бы на себя воин, виновный в твоей смерти. Пролитие императорской крови даром не обходится. Даже Нобуёри не подвергнет свою душу такой опасности. Сомнений нет: з:,держись он у власти, и мы разделим судьбу нашего брата, Син-ина. Нас отправят в изгнание в далекие земли, где мы сможем предаваться воспоминаниям или сочинять печальные поэмы до конца своих дней.
— Это лишь отсрочка смерти, — ответила Дзёсаймон-ин. — Обитать на чужбине… Говорят, Син-ин дошел до помешательства. Со мною было бы то же самое.
Тут кто-то поскребся в деревянную дверь. Дзёсаймон-ин, вскочив, отступила в глубь комнаты.
— Что это? Крыса или злой дух?
— Владыка, — произнес чей-то приглушенный голос.
— Кто там?
Они услышали, как тяжелый засов сдвинулся и дверь слегка приоткрылась. В щели показалась лицо незнакомого придворного — на нем была шапка вельможи четвертого ранга. Придворный, войдя, поспешил припасть к полу.
— Государь, госпожа. Я архивариус, младший военачальник Правой императорской стражи Нариёри. До меня дошли вести о вашей судьбе, и я пришел поговорить с вами, пока не вернулась стража. Никто не удивится, увидев здесь смотрителя летописей. Чем могу вам служить?
— Ты сущий босацу, посланный с Небес, добрый Нариёри, — отозвался Го-Сиракава. — Скажи мне, что происходит? На улицах идут бои?
— Пока нет, владыка, но ходят слухи, будто в Хэйан-Кё возвращается Киёмори с могучим войском.
— Превосходно. А мой сын, император, — где он? Что его толкнуло на все это?
— Увы, господин, дела совсем плохи. Главнокомандующий Нобуёри одурманил Нидзё-саму вином с опийным зельем и держит его теперь в Чернодверном покое дворца Сэйрёдэн[36]. Сам же он поселился за решетчатым окном Асагарэй в государевой опочивальне, носит красные хакама и золотой налобник, словно он император.
— Зачем только я оставил трон… — вздохнул Го-Сиракава. — А Три сокровища? Что с ними? Где священное зерцало?
— Там же, где и всегда, владыка. В Исэ и Уммэйдэне.
— А меч и яшма?
— В зале Ночи Сэйрёдэна, господин.
— В императорских покоях?
— Именно так.
— Где теперь почивает Нобуёри…
— Весьма возможно, владыка.
— Что ж, но крайней мере он их не продал.
— Господин, мыслимо ли такое?
— Для Нобуёри — вполне. Нет ли слухов о том, что сделают с нами?
— Если и есть, мне они неведомы. Быть может, все переменится, когда господин Киёмори прибудет.
— Без сомнения.
— Могу ли я чем услужить вам, владыка? К сожалению, власти у меня немного, однако постараюсь помочь чем смогу.
— За верность спасибо. Прошу, возвращайся, когда получишь известия. Твой голос дарит нам надежду.
Чиновник коснулся лбом пола.
— Как только смогу, владыка, госпожа.
Дверь снова затворилась, послышались удаляющиеся шаги, а затем — тишина.
ГогСиракава улыбнулся сестре:
— Грех унывать, покуда в мире есть такие люди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});