Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другие славяне, воспользовавшись отвлечением сил империи, опустошали ее пределы. Причем, по сообщению Прокопия Кесарийского, существовало подозрение, что некоторых из них, "подкупив большими деньгами", наслал на Византию Тотила, "дабы император, отвлекшись на этих варваров, не мог удачно вести войну против готов"[472]. Порой на службе империи состояли многотысячные отряды славян. Как уже упоминалось, Юстиниан II из числа переселенных им в область Опсикий славян сформировал 30-тысячное войско, вооружил и назвал его "отборным". Полагаясь на него "он нарушил заключенный… отцом мир с сарацинами"[473]. Славянские воины использовались активно империей и в войнах с персами[474].
Нередко смелость и мужество славянских воинов, склоняли чашу весов в пользу византийского войска. Например, когда византийский отряд, в ходе войны с персами, подвергся атаке мисимиян, использовавших построение "черепахой", "прежде чем они приблизились и должным образом прикрылись, некий Сваруна…, славянин по происхождению, метнул копье в неуспевшего еще прикрыться и поразил его смертельно. Тотчас же черепаха дрогнула и, рассыпавшись, рухнула. Раскрылись и остались без защиты люди, которых римляне легко перебили" копьями[475]. Славяне незаменимы были в разведке и взятии "языка"[476].
Славяне не только вторгались в сопредельные земли для грабежа, но и захватывали территории. Например, во время одного из нападений на Фессалонику, они пришли вместе с родами и имуществом, намереваясь поселиться в городе после его захвата[477]. Особенно активный славяновизантийский синтез протекал на территории собственно Греции, где поселились ряд славянских объединений, сохранявших длительное время автономию. Например, милинги и эзериты, обитавшие на Пелопоннесе окончательно были покорены только к середине X в.[478].
Проживая в условиях непосредственных контактов с местным населением, славяне (в первую очередь, наверное, знать) заимствовали многие детали быта, язык, традиции и т. п. Мы уже упоминали о князе ринхинов Первуде, который не только знал ромейский язык, носил ромейскую одежду, но и внешне и, видимо, манерами поведения не отличался от византийцев. У него и подобных ему, было немало друзей среди местной византийской знати, готовой нередко оказать им помощь, даже в условиях военных действий со славянами. Например, когда Первуда, по приказу василевса, взяли под стражу, за него просили не только соплеменники, но и делегация от городской общины Фессалоники. Можно, конечно, допустить, что фессалоникийцы пошли на этот шаг опасаясь мести за князя со стороны ринхинов. Однако, как бы там ни было, в попытке бегства Первуду оказывали помощь императорский толмач и его жена. После раскрытия первого сговора и казни сообщников князя, он задумал новый побег. Видимо, и на этот раз у него имелись сообщники, поскольку план едва не удалось осуществить[479].
Несколько ранее, во время очередной осады Фессалоники, один из славянских вождей, Хацон, задумал дерзкий план взятия города, для чего попытался проникнуть в него. Когда он, при выполнении своего замысла, попал в плен, то был укрыт некоторыми "из первенствующих… города… ради какой-то корысти и неблаговидных целей". Вполне возможно, что у Хацона имелись сообщники среди лидеров городской общины. Неясно как бы разворачивались события далее, если бы не женщины, которые "одушевленные мужской отвагой, выволокли его из дома, где он скрывался, и, протащив по городу, побили камнями". Видимо действия славянского вождя не являлись такой уж отчаянной авантюрой и имелся значительный шанс на осуществление задуманного им плана. Неслучайно в "Чудесах св. Дмитрия Солунского" крах планов Хацона сравнивается с "необычайным чудом [со стороны святого. — В.П.] достойным упоминания…"[480].
Впрочем, не только знать заводила знакомство с местными жителями. Сохранился весьма любопытный рассказ, характеризующий отношения жителей Фессалоники с окрестными славянами. Когда осада города со стороны стримонцев и ринхинцев была снята, василевс организовал против стримонцев карательную экспедицию. Славяне потерпели поражение: "И побежало все варварское племя, а некоторые, тайно проникнув" в город, "побудили при этом (горожан) выйти к находившимся вблизи их хижинам и взять припасы, так как из-за несказанного страха и избиения… семьи, оставив все, бежали (в глубь) области. И можно было видеть мертвых (славян) и бегущих горожан, вместе с женами и детьми", уносящих припасы с хижин[481].
Привлекает внимание то обстоятельство, что некоторые из разбитых славян, спасающихся вместе с семьями от ромейских мечей, "тайно" проникают в город, чтобы сказать горожанам примерно следующее: "Мы вынуждены бежать со своими семьями, поэтому идите в наши хижины и берите все, что захотите". Своеобразное отношение с теми, с кем находишься в состоянии войны. Возможно несколько объяснений подобной ситуации. Славяне, вынужденные бежать, предлагают своим друзьям из числа горожан: 1) забрать их имущество и сохранить за определенную плату; 2) забрать себе, чтобы не досталось присланному василевсом войску; 3) забрать припасы с целью продажи и последующего дележа барышей. Предположения еще могут иметь место, однако ясно, что вышеуказанные славяне состояли в весьма дружественных отношениях с частью горожан. Привлекает внимание и тот факт, что славяне проникают в город "тайно", а, следовательно, учитывая условия военной кампании, с риском для жизни или свободы. Стоило ли так рисковать ради того, чтобы сообщить горожанам приятную для них новость? Или проникавшие в город были уверены, что со стороны его жителей им ничего не угрожает? В свете вышесказанного несколько проясняется двойственная позиция по отношению к Фессалонике (во время ее осады другими славянами) как велегизитов[482], так и славян, живших в окрестностях: с одной стороны, они не прочь были, при удобном стечении обстоятельств, принять участие в грабеже города, с другой — "торжествовали, провозглашая" его спасение во время землетрясения[483].
Отдельные вожди славянских племен, утвердившихся на территории Греции, уже в конце VIII в. настолько освоились в новой ситуации, что стали принимать весьма активное участие в политической жизни империи, вовлекаясь в придворные интриги. Например, в 799 г. был раскрыт заговор архонта славян "Велзитии"[484] Акамира. Вместе с представителями местной знати он намеревался низложить императрицу Ирину[485] и возвести в императоры одного из сыновей свергнутого ею Константина VI[486].
Особенно быстро ассимиляция славян проходила на императорской военной службе, когда они, оторвавшись от основного этнического массива и женившись на византийках, легко кооптировались в местное общество. Характерна здесь, например, судьба упоминавшегося анта Дабрагеза, командовавшего кавалерийским подразделением в
