Канал имени Москвы - Аноним

— Не вскрывай его до поры. То, что внутри, пока чисто. Не загрязнено действием. Пусть так остаётся как можно дольше.

— До поры? О какой поре ты говоришь, хозяйка?

— Возможно, что тебе и не понадобится вовсе, — произнесла Сестра, задумчиво глядя на Фёдора. И опять он почувствовал, что какую-то часть её мыслефразы словно стёрли ластиком. — Знаешь-ка что, лучше пока забудь о нём, — посоветовала она, протягивая Фёдору мешочек. — Держи. Брось его в карман и забудь. Он не потеряется. Но когда в нём возникнет нужда, твои пальцы сами отыщут его. А теперь идём, Тео, лодка ждёт только тебя.

Фёдор вскинул на неё взгляд, а Сестра кивнула:

— Вся команда уже получила от меня напутствие и небольшие дары. Видишь, как быстро проходит время, которого много. Идём, вы возвращаетесь на канал прямо сейчас.

Когда они покинули шатёр, Фёдор увидел на берегу лодку, действительно уже снаряженную и готовую выйти на волну. Как велела хозяйка, он опустил мешочек в карман. Под тканью его пальцы нащупали что-то твёрдое и круглое. Глядя на лодку, Фёдор почему-то подумал, что этим плоским кругляком вполне могла быть крупная монета.

Когда лодка отчалила, рулевой, остающийся на берегу, встрепенулся и хотел последовать за ней, сделав шаг в воду. Но Алекто лишь крепче сжала его ладонь в своей, и бедняга начал успокаиваться. Он даже рассмеялся, подняв свободную руку и указывая пальцем вслед уходящему судну.

— Ему опять хуже, — горько обронил Матвей Кальян.

— Это потому, что мы уходим, — сказал Хардов. — Он чувствует. Скоро всё успокоится. Не грусти, на обратном пути мы заберём его.

— Если он будет, этот обратный путь.

— Матвей, на канале он стал бы опасен. И для себя, и для нас. Ты не знаешь, на что способен мёртвый свет. Мне всё равно пришлось бы его ссадить. И лучшее, что его там ждёт, — это помешательство.

— Я всё понимаю…

— Матвей, я даю тебе слово: кто-то из нас обязательно вернётся сюда. И заберёт твоего друга.

Матвей посмотрел на Хардова, и что-то горькое мелькнуло в его взгляде, но здоровяк ничего не сказал. Лодка шла по заводи, залитой закатным светом. И Фёдор, по праву занявший место на руле, решил бросить прощальный взгляд на свой холм. Теперь он видел его со стороны, и это место нравилось ему ещё больше.

«Было бы неплохо когда-нибудь вновь вернуться сюда», — подумал юноша. А потом Фёдор заметил, как в полукружье валунов мелькнули очертания знакомой фигурки.

Он даже не сразу сообразил, как это Сестре удалось так быстро туда подняться.

— Смотри, хозяйка! — восторженно произнёс Кальян. — Она машет нам на прощанье!

— Да, — Хардов кивнул. — Она всегда там провожает… уходящие лодки.

«Ты хотел сказать „провожает меня“, — подумал Фёдор, — вместо „лодки“. И вот мы покидаем самое светлое место на канале, а я так про тебя ничего и не понял, гид Хардов».

— Она, конечно, самое диво дивное из всего, что мне довелось встречать в жизни! — Кальян, приподняв весло и укрепив его в уключине, махал ей в ответ. — Ты, конечно, прав, здесь ему будет лучше.

— По крайней мере, это время пройдёт для него гораздо спокойней, — повторил Хардов и усмехнулся, — он его и не заметит.

— Конечно, в обществе-то Алекто, — подмигнул Фёдору Ваня-Подарок.

Раздались тихие одинокие смешки, никому не хотелось уходить отсюда. Все знали, что пора, но словно тянули, и капитан это почувствовал.

— Ладно, мужики! Давайте, приналегли на вёсла, — скомандовал он. — Чего уж теперь…

Внезапно впереди появились пока ещё редкие клочья тумана. Вот только что вроде бы ничего не было, русло здесь выпрямилось, и до следующего изгиба реки открывалась широкая даль, перспектива, но с каждым взмахом вёсел линия тумана становилась плотнее. Причём пролегла она между лодкой и прежде чистым изгибом реки. Фёдор отклонился назад как можно дальше, только чтоб не выпасть за борт, — тумана перед глазами стало меньше. Сделал резкий наклон вперёд — туман сгустился. И Фёдор вспомнил, что много раз смотрел с вершины своего холма в эту даль, и никакого тумана там отродясь не было.

«Как странно, — удивился юноша. — Издалека и вблизи разные картинки. Но как такое может быть?» А следом пришла ещё более диковинная, если не чудовищная мысль: «Мы что, несём туман с собой?»

И тут Фёдор вздрогнул. Его позвали. С вершины холма, из полукружья валунов.

«Тео, — прозвучал в нём голос Сестры, — будь осторожен. Выбор между „правильно“ и „легко“ очень непрост. Не ошибись с тем, что любишь».

Фёдор обернулся. Сестра всё ещё стояла на вершине. Но рука хозяйки больше не была вскинута в прощальном жесте. Её удаляющаяся фигурка показалась сейчас хрупкой и беззащитной. И вновь его кольнуло это острое чувство, вновь юноша оказался на грани какого-то понимания, то ли тёмного, то ли очень важного,

(он должен о чём-то вспомнить?)

ещё на шаг придвинулся, почти встал на эту грань…

— Фёдор, держи руль крепче! — прозвучал голос Кальяна. — Ты что это, парень? Ну-ка, не раскисай мне тут.

Юноша в растерянности уставился на капитана. И на туман, что придвигался прямо по курсу лодки. Канал ждал их. Свободная рука сама нащупала в кармане мешочек — подарок хозяйки был на месте, он действительно увозил с собой частицу этого места. Всё развеялось, осталась лишь свербящая и тупая заноза сожаления. Но Фёдор крепче сжал мешочек, и ему стало легче. И тогда юноша услышал последние слова Сестры: «Тео! Мой милый мальчик. Верни мне его, как я вернула…»

Фёдор коснулся пальцами виска — опять какой-то непостижимый ластик стёр завершение фразы. Юноша не знал, каким было конечное слово или слова. Но что-то подсказывало ему, что Сестра сама позаботилась об этом. Как и тогда, в шатре, сама не захотела отпускать это последнее слово на волю.

Он почему-то быстро и робко решил помахать ей на прощание. Но когда Фёдор обернулся, Сестру уже невозможно было различить.

Лодка вошла в туман.

Глава 7

Шатун

1

Новиков Юрий, сын главы Дмитровской водной полиции, а заодно несостоявшийся жених Евы, был уверен, что своей первой встречи с Шатуном он никогда не забудет. Это произошло где-то с полгода назад, когда на канал неожиданно пришли заморозки и вся трава по берегам оделась хрупким инеем, что, по мнению многих, означало постепенное восстановление погоды.

Конечно, стоило признать, и первую встречу с Раз-Два-Сникерс ему удастся позабыть с трудом. Такие вещи не забываются. Как первый сексуальный опыт, первый страх смерти и первый публичный позор. Но Юрий не злился, как говорится, на его век хватит и он ещё отыграется. Эта черноволосая женщина с холодными и пронзительными глазами цвета пасмурного неба всё ещё манила его, хотя он и боялся её как огня. Смесь получалась любопытная, гремучая, но тем интересней ожидаемый впереди реванш, даром что он сын самого могущественного человека на канале.

Правда, Юрий не спешил. Пусть все и считают его пустышкой и обалдуем, Юрий не так прост, он дождётся своего часа и тогда очень всех удивит. И прежде всего дорогого батюшку, который на единственном родном сыне Юрии давно поставил крест. Нет, его по-своему любят и даже ценят, сынке можно всё, пусть развлекается, и должность, когда придёт срок, ему какую приличную подберут, но похоже, что в преемники под носом у купеческой республики дорогой и почитаемый батюшка готовит своего воспитанника Трофима. Он бы его и на профессорской дочке политическим браком поженил, если б Трофим был родным. Юрий не подавал виду, и дело не столько в искусстве притворства, по большому счёту, его даже больше устраивала беззаботная жизнь, но обиду затаил. И честно говоря, вряд ли бы он начал действовать, если бы не внезапное бегство Евы. Такого уже спускать было нельзя.

Свидание с Евой здорово его изменило. Её неожиданная строптивость, боязнь превратиться в посмешище — это само собой, но и стоит признать, чем-то она зацепила его. Чем-то она здорово отличалась от всех этих дмитровских кулём, с которыми Новиков-младший привык проводить время. Раз-Два-Сникерс, конечно, тоже от всех отличалась. Это мягко говоря. Та была охотницей, возможно, убийцей (Юрий слышал, что её попёрли из гидов за жестокость, и теперь она не брезгует разными деликатными поручениями полиции), Ева — профессорской дочкой.

Оба мира были для Юрия далеки, как другие планеты. И он даже не знал, какого реванша желал больше. Это возбуждало, наполняло жизнь смыслом. Правда, вроде как выходило, что Раз-Два-Сникерс — женщина Шатуна, если у него вообще могла быть постоянная женщина. Это возбуждало ещё больше.

Юрий хотел на обеих отыграться за причинённые унижения. И Юрий желал их обеих, хотел до боли в паху.

Во как может быть любопытно! Смесь, правда, гремучая. Смертельно опасная. Юрий считал, что его жизнь наконец становится всё более интересной и можно с этим поиграть. Здесь он сильно ошибался. Как и по поводу первой встречи с Шатуном. Вторая оказалась куда как любопытней.