Семен Дежнев - Лев Демин

Семья Стадухиных могла считаться по тем временам состоятельной. В Якутских актах, хранящихся в Отделе древних рукописей Института истории СССР, можно найти запись Ленской таможни за 1643 год. Из этой записи явствует что Михаило Стадухин совершил торговую сделку на крупную сумму — 296 рублей 4 алтына. Видимо, эта сделка была далеко не единственной. Дежнев в отличие от Стадухина хотя и занимался меновой торговлей, но никогда не совершал таких крупных сделок и постоянно нуждался в деньгах. Об этом свидетельствуют его слезные челобитные.

Выйдя из Якутска в августе, отряд Стадухина проделал основную часть пути по снегу и достиг Оймякона глубокой осенью, когда реки сковало льдом, а земля была покрыта толстым снежным покровом. На верхней Индигирке в то время обитал эвенкийский род князца Чона. Ясак с князца и его «родников» собрали без затруднений. Между Чоном и русскими установились добрые отношения. Это было результатом того, что казаки, собирая ясак, не прибегали к насилиям и дарили эвенкам «государево жалование», подарки: одекуй, медную утварь, ножи и т. п. Все эти предметы пользовались у эвенков большим спросом. Правительственная инструкция требовала не допускать при сборе ясака никакого насилия. Собрав ясак, Стадухин смог послать воеводе в Якутск отписку о том, что ясачная казна с местных якутов и эвенков собрана вся «сполна и с прибылью».

Стадухин стремился раздвинуть границы края, обследованного землепроходцами. К югу от верховьев Индигирки лежала обширная и малонаселенная горная страна, о которой русские не имели никаких точных сведений. И вот начальник отряда принимает решение снарядить несколько казаков во главе с Андреем Горелым на «Ламунские вершины». Это название, очевидно, произошло от названия народа «ламутов», или эвенов, родственных эвенкам, обитавших там. Возможно, что в составе этого маленького отряда находился и Дежнев. Перед Горелым ставились разведывательные цели, сбор сведений о новых неизведанных землях и захват аманатов из необъясаченных племен.

Горное плато, простиравшееся к югу от Оймякона пересекал в широтном направлении Верхоянский хребет. С северных отрогов хребта стекали Индигирка и ее левые верхние притоки. А в южных отрогах начинались реки, впадавшие в Охотское, или Ламское как его тогда называли, море. Здесь Верхоянский хребет смыкался с хребтом Джугджур, протянувшимся вдоль Охотского побережья. «Ламунские вершины» — это очевидно обобщенное название всей горной местности между Ламским морем и верховьями Индигирки, которую и должны были обследовать Андрей Горелый и его товарищи.

Край этот населяли «ламунские тунгусы» — эвены (ламуты). Во время этого похода казаки захватили аманата, ламунского князца Чюна. Отряд Горелого вышел в долину реки Охоты, немного не дошел до Охотского побережья, едва не встретившись с отрядом Ивана Москвитина. Их разделял всего лишь двух-трехдневный переход. Но дальнейшему продвижению Андрея Горелого и его спутников к морю помешали враждебные действия эвенов. Все же поход Горелого нельзя считать неудачным. Казаки открыли новые земли, через которые можно выйти к Ламскому (Охотскому) морю.

К апрелю 1642 года маленький отряд возвратился в Оймякон с ценными сведениями, доставленными в Якутск с одним из казаков. Горелый сообщал о реке Охоте, которая «пала в море». Перед русскими вставал вопрос — не является ли Ламское море естественным продолжением Студеного моря или оба моря разделяет суша? Ответить на этот вопрос можно было, только открывая новые и новые земли, совершая все новые и новые плавания на восток, расширяя свои географические познания.

Ламунские неясачные тунгусы, желая освободить своего князца, собрали крупный отряд и двинулись по следам Горелого. Достигнув Оймякона, они напали на стадухинский отряд. Физически выносливые, прекрасно владевшие своим оружием, эвены доставили русским много бед, особенно же летучими стрелами. Прежде всего они постарались лишить казаков их средств передвижения, перестреляв у них почти всех коней. В отряде не оказалось ни одного человека, кто не получил бы легкого или тяжелого ранения. Дежнев был дважды ранен — в локоть правой руки и в правую ногу. «И мы. холопи твои, с ними бились, из оружия стреляли», — напишет впоследствии Семен Дежнев в своей челобитной о событиях на Оймяконе.

Долго ли сможет продержаться горстка израненных, измотанных многодневным боем казаков, — окруженных пятисотенным отрядом воинственных эвенов? Приуныли было, отчаялись стадухинпы. Шептали слова молитвы. И вдруг пришла неожиданная подмога. К Оймякону подошла толпа ясачных тунгусов и якутов, вооруженных луками и пальмами. Это якутский род князца Удая и род эвенкийского князца Чона пришли на выручку русских, попавших в беду. В нападавших эвенов полетели тучи стрел. Дрогнули их ряды.

Казаки смогли убедиться на своем опыте, что путем доброжелательного отношения к соседним племенам они приобрели надежных друзей, которые не оставили их в беде и вовремя пришли на выручку. Дружеская помощь ясачных якутов и эвенков помогла отряду Стадухина отбить нападение эвенов и удержать у себя аманата. Нападающие понесли большие потери, но велики были потерн и у русских и их союзников. Среди убитых были князец Удай н многие ясачные. Им эвены мстили, разоряя их становища, разрушая юрты, угоняя оленей. Поражение, нанесенное воинственным аборигенам, заставило их отойти. Среди казаков наиболее легкими ранениями отделались Денис Ерила н Иван Кислой. Их с трудом посадили в седла и отправили на уцелевших лошадях с ясачной казной в Якутск. В случае нападения каких-либо немирных людей вряд ли два израненных казака могли защититься и защитить ценный груз.

Но приходилось рисковать, так как больше послать было некого. Остальные казаки страдали от ран, а некоторые из них были совсем плохи. К счастью, все обошлось благополучно. Ерила и Кислой добрались с казной до Лены.

Эвенский князец Чюпа остался и аманатах. Впоследствии Стадухин доставил его в Якутск. От аманата якутская администрация получила ценные сведения о реке Охоте, впадавшей и море. Сведения эти заинтересовали воеводу, видевшего необходимость освоить путь с Лены к Ламскому морю и создать там русский опорный пункт. В 1646 году туда, как мы видели, был направлен отряд Семена Шелковинка (Шелковникова), построивший в устье реки Охоты Охотское зимовье, ставшее впоследствии портовым городом Охотском.

Задиристые эвены убрались восвояси, на юг, к Ламскому морю. Казаки залечивали свои раны, прибегая к целебным травам, пользоваться которыми научили их якуты и эвенки. А больше полагались на могучее свое здоровье, да на жаркую курную баню. У Дежнева и его товарищей постепенно заживали раны, затягивались рубцы. А тем временем эвенки с Оймякона ушли на Охоту в поисках новых оленьих пастбищ. Край почти обезлюдел. Дальнейшие возможности сбора ясака свелись здесь почти на нет. Возвращаться ли назад в Якутск почти с пустыми руками или проведывать новые земли, заселенные еще не объясаченными племенами? Такой вопрос встал перед стадухинским отрядом. Но куда тронешься без лошадей, побитых «ламуцкими мужиками». Без коней не преодолеешь безлюдные таежные просторы, горные перевалы меж каменистых круч. Оставался единственный путь — водный, вниз по Индигирке, а затем Студеным морем на восток, к устьям неведомых рек.

Семен Иванович и другие казаки принялись расспрашивать якутов, тех, которые еще оставались на Оймяконе, об окрестных землях, о реках, которые находились к востоку от Индигирки. Вели неторопливые беседы в якутских жилищах, рассевшись вокруг камелька на оленьих шкурах. Обходились без толмача. Многие из служилых людей благодаря постоянному общению с якутскими женами и родичами свободно владели их языком. Якуты встречались с кочевыми юкагирами, приходившими с востока, вели с ними меновую торговлю. От юкагиров они знали, что к востоку от Индигирки реки тянется каменный пояс. А за ним простирается широкая долина, вся в болотах и озерах. Летом на тех озерах много всякой птицы: гусей, лебедей, уток. И текут там в Студеное море реки Алазея, Мома, Анюй. Самая большая и полноводная среди них Мома. И стойбищ по ней много, и всякое зверье водится там в изобилии. А за теми реками есть другие. Но там уже живут не юкагиры, а другой народ.

В челобитной, подписанной Стадухиным, Дежневым и другими казаками стадухинского отряда, в которой речь идет о тяжелых условиях службы на Оймяконе, об уходе якутов и эвенков из этого края, есть упоминание о том, что «сказывал нам, холопем твоим государевым, якут Увай, что де есть река большая Мома, а на той де реке живут многие люди…».

Стадухин принял решение идти на Мому, спустившись вниз по Индигирке до ее устья, а затем идя на восток Северным Ледовитым океаном. Об этом решении казаки сообщали в той же челобитной. «А нынечи мы, холопи твои, впредь не хотя твои, государевы службы не отбить, и слышачи про ту реку и про те многие люди, и с того тунгускаво разорения пошли на ту реку Мому, и тей людей сыскивать…», Мому русские стали называть рекой Ковымой (Колымой).