Марли и мы - Джон Грогэн

– Марли, одно неверное движение, и я тебя отлуплю, – предупредила Дженни с твердым намерением осуществить задуманное.

Если бы он выказал хоть намек на агрессию по отношению к ребенку, он бы действительно превратился в отбивную. Но ничего подобного не произошло. Скоро мы поняли, что проблема была не в том, как не дать Марли причинить вред нашему очаровательному малышу, а в том, как удержать его подальше от бачка с использованными подгузниками.

Шли дни, недели, месяцы, и вот Марли начал признавать в Патрике своего лучшего друга. Как-то раз я выключал в доме свет перед сном и не мог нигде найти Марли. В конце концов я догадался заглянуть в детскую. Он действительно был там, лежал, растянувшись возле кроватки Патрика: оба посапывали в унисон, как родные братья. Марли, наш горячий дикий жеребец, преображался рядом с Патриком. Казалось, он понимал, что перед ним хрупкий, беззащитный маленький человечек, поэтому, когда они находились вместе, пес двигался осторожно и нежно облизывал его личико и ушки. Когда Патрик начал ползать, Марли спокойно ложился на пол, позволяя малышу взбираться на себя, как на скалу, тянуть за уши, тыкать в глаза и вырывать кусочки шерсти. Ничто из перечисленного его не раздражало – Марли просто застывал, как изваяние. Рядом с Патриком он был нежным великаном, добродушно и покорно приняв роль второй скрипки.

Однако далеко не все одобряли нашу слепую веру в собаку. Люди видели в Марли дикого, непредсказуемого и мощного зверя – а вес его приближался уже к пятидесяти килограммам – и считали, что мы опрометчиво полагаемся на него, оставляя рядом с беззащитным ребенком. Моя мама твердо занимала эту позицию и не стесняясь говорила об этом нам. Ей было больно смотреть, как Марли облизывает ее внука. «Да ты хоть представляешь, где побывал этот язык?!» – вопрошала она риторически. Хмурясь, она предупреждала, чтобы мы никогда не оставляли собаку и ребенка в одной комнате наедине. Древний охотничий инстинкт может внезапно пробудиться. Если бы решение принимала она, то Марли и Патрика навсегда разделила бы бетонная стена.

Однажды, когда мама приехала из Мичигана навестить нас, я услышал из гостиной пронзительный крик. «Джон, сюда! – кричала она. – Собака кусает ребенка!» Полураздетый, я вылетел из спальни, но, прибежав в гостиную, увидел, что Патрик всего лишь весело качается на качельках. Марли лежал под ним. Пес действительно лязгал зубами на малыша, но все было совсем не так, как представила себе моя мама-паникерша. Марли помещался аккурат по траектории полета Патрика и, уткнувшись носом в его подгузник, просто качал ребенка, подталкивая его под попку. Патрик визжал от удовольствия. «О, мам, все в порядке, – сказал я. – Просто Марли очень нравится запах памперсов».

У нас с Дженни началась рутина. Ночью жена вставала каждые несколько часов, чтобы покормить и убаюкать Патрика, а в шесть утра его кормлением занимался я, чтобы она могла выспаться. Полусонный, я вынимал сына из кроватки, менял подгузник и готовил молочную смесь в бутылочке. За этим следовал непосредственно процесс кормления: я сидел на веранде, прижимая к себе его крошечное, теплое тельце, а он в это время сосал бутылочку. Бывало, я склонял свою голову к его макушке и подремывал, пока он с аппетитом чмокал. Иногда я слушал радио и наблюдал, как утреннее небо превращается из розово-фиолетового в голубое. Когда Патрик наедался и отрыгивал, я одевался сам и одевал его, свистом подзывал Марли, и мы шли на утреннюю прогулку к океану. Мы купили легкую детскую коляску с тремя большими велосипедными колесами, которые позволяли нам проезжать где угодно, даже по песку и через бордюры. Наша троица представляла собой презабавное зрелище каждое утро! Марли бежал впереди коляски, словно шел в собачьей упряжке, я был в тылу, сдерживая активную собаку, а Патрик посредине радостно поднимал ручки вверх, будто полицейский, регулирующий уличное движение. К нашему возвращению Дженни уже просыпалась и ставила кофе. Мы сажали Патрика на высокий детский стульчик и насыпали ему на подносик немного сухого завтрака в виде колечек. Стоило нам отвернуться, как Марли клал голову боком на этот поднос и языком, как лопатой, зачерпывал еду. Ворует еду у ребенка, думали мы, как низко он падет в дальнейшем? Однако Патрика, казалось, необыкновенно забавляла вся эта картина, и вскоре он научился кидать колечки вниз и смотреть, как Марли ползает по полу и съедает их. А если он ронял колечки себе на коленки, Марли совал голову под столик и пихал его в живот, пытаясь найти упавшее колечко и вызывая у ребенка взрывы смеха.

Мы поняли, что отцовство и материнство нам удаются. Мы вошли в роль родителей, наслаждались простыми семейными радостями и улыбались огорчениям, понимая, что даже неудачные дни вскоре превратятся в драгоценные воспоминания. У нас было все, чего мы только могли пожелать. Наш бесценный малыш. Наша собака-тупица. Маленький домик на побережье. И главное – все мы любим друг друга. В ноябре моя газета повысила меня до ведущего рубрики, желанной должности, благодаря которой мне три раза в неделю выделяли место на передних полосах, где я мог рассуждать на любые темы. Жизнь была прекрасна. Когда Патрику исполнилось девять месяцев, Дженни вслух поинтересовалась, когда мы начнем думать о втором ребенке.

– Господи, даже не знаю, – ответил я.

Мы всегда знали, что хотим иметь больше одного малыша, но я совершенно не задумывался о временных границах. Повторять еще раз все, через что мы прошли, казалось настоящим безумием.

– Предлагаю снова отказаться от противозачаточных, а там посмотрим.

– Ага, – кивнула Дженни с пониманием. – Старый добрый способ планирования семьи «будь что будет».

– Эй, не отвергай его, – сказал я. – Он же сработал!

Так мы и поступили. Мы посчитали, что если Дженни забеременеет не раньше следующего года, то все должно пройти нормально. Когда Дженни произвела вычисления, она сказала:

– Предположим, у нас будет полгода, чтобы зачать ребенка, плюс еще девять месяцев, чтобы выносить. Тогда разница в возрасте детей составит ровно два года.

Такая перспектива мне понравилась. Два года – это долгий путь. Два года казались почти вечностью. Два года были чем-то почти нереальным. Теперь, когда я уже показал, что способен исполнить мужскую обязанность по оплодотворению, давление было снято. Никаких забот, никаких стрессов. Будь что будет.

Через неделю Дженни залетела.

ГЛАВА 13

Крик в ночи

К вновь забеременевшей Дженни вернулась странная потребность есть по ночам. Один раз она заказала овощной сок, другой раз грейпфрут.