Рожденная водой - Рейчел Уорд

Милтон сдвигает очки и слизывает пот с верхней губы.

– Я верю тебе, Ник, – отвечает он. – Верю всему, что ты говоришь.

Сейчас слишком жарко, чтобы обниматься, и я просто беру его за руку. Милтон слегка стискивает мне пальцы.

– Но ты никому не должен рассказывать о том, что узнал. Отец и так на грани срыва. А мама… Мама тоже напугана. Они оба… Я еще не видела их такими. Поэтому, Милтон, я тебя очень прошу: никому ни слова. Я с этим как-нибудь справлюсь.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю.

– Помни, ты не одна. Тебе не придется распутывать клубок в одиночку.

– Спасибо.

– Я понимаю, тебе надоели предостережения. Но я тоже должен тебя предостеречь. Ник, будь осторожна, предельно осторожна. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

Некоторое время мы стоим, взявшись за руки. Потом я захожу в магазин, а Милтон ждет меня снаружи. Я покупаю все, что заказывала мама. Обратно мы идем вместе, Милтон несет свои и мои покупки.

– Если хочешь, приходи к нам на чай. И на барбекю от семейства Энсон.

– Или от семейки Адамс?

– Наверное, это правильнее. Так хочешь поучаствовать в нашем маленьком шоу ужасов? Приходи с мамой.

– Мама точно не пойдет. А мне не хочется оставлять ее одну.

– Уверен?

– Да.

– Горячие гамбургеры…

– Это, конечно, вкусно… Может, в другой раз. Мне еще нужно кое-чем заняться. Пороюсь в «Гугле», поищу материалы по теме «столкновение с призраком». Может, чего-нибудь и нарою.

Не знаю, шутит он или говорит всерьез. Милтон отдает мне пакет с покупками.

– Свяжись со мной по скайпу, – предлагает он. – Или пошли сообщение. Мобильник всегда при мне. Круглые сутки.

– Ладно. Спасибо.

Милтон толкает калитку, входит на свой участок и идет по дорожке. У двери дома он поворачивается:

– Будь осторожна, подружка!

На этот раз он улыбается. И я отвечаю ему улыбкой.

Над крышей нашего дома поднимается струйка серого дыма. Обхожу сад и толкаю заднюю калитку. Отец, одетый в шорты, бейсбольную кепку и старые сандалии, кочергой ворошит угли в мангале. На складном столике стоит открытая бутылка пива.

Из дома выходит мама, неся два блюда с салатом.

– Ты все угли в порошок сотрешь, – поддразнивает она отца.

– Я знаю, что делаю. Мужчина разводит огонь. Мужчина готовит еду.

Отец выразительно похлопывает себя кулаком по голому торсу.

Я улыбаюсь. В детстве я часто видела отца таким. Тогда многое было по-другому. Удастся ли нам вернуть прежнее состояние счастья? Все возможно.

– Что ж, мужчина, начинай готовить. Ты знаешь, насколько опасны голодные женщины, – смеется мама.

Я отдаю отцу пакет, а сама сажусь на пластиковый стул, разрезаю булочки пополам и выкладываю их на тарелку.

Глава 26

Из-под кровати торчат задние лапы Мисти.

– Ты чего здесь разлеглась? – спрашиваю я собаку. – Тебя все ищут. Внизу тебя ждет персональная колбаска. – Я деликатно умалчиваю, что колбаска попросту свалилась с шампура, отчего и стала персональной. – Поднимайся, хватит дрыхнуть.

Обычно Мисти восторженно реагирует на каждое мое слово. Сейчас она должна бы мгновенно вылезти, запрыгать и завилять хвостом. Да что там слово. Как правило, достаточно звука моих шагов! Но эта чертова жара сморила колли. Даже на предложение о колбаске не отозвалась. Я и сама жутко устала от жары.

Обхожу кровать. Под батареей стоит таз, в него натекло ржавой воды – не много, всего на пару дюймов. Рядом с тазом на боку лежит неподвижная Мисти. Ковер вокруг ее головы темный и мокрый.

– Мисти! – зову я.

Она не поднимает головы, даже уши не вздрагивают. Остекленевшие глаза устремлены в одну точку. Я наклоняюсь, трогаю шерсть на шее. Ощущения привычные, тело Мисти не остыло и не одеревенело, но собака лежит неподвижно. И она не спит. Во сне бы она дышала и подрыгивала лапами. Говорят, колли часто снится охота на белок…

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет! – повторяю я, как будто мое отрицание что-нибудь изменит. – Прошу тебя, не делай этого. Слышишь? – Я опускаюсь на колени рядом с собакой. – Давай просыпайся. Все хорошо. Никто на тебя не сердится за то, что ты пробралась наверх. Просыпайся.

Я глажу ее морду, удивительно мягкую черную кожу вокруг пасти. Мисти не дышит, не издает никаких звуков. Ее кожа мокрая и немного липкая. Мисти вытошнило. Потом она легла в то, что исторгла из себя, – и все.

Смотрю на таз. Скорее всего, Мисти захотела пить и налакалась этой дряни.

– Мама! Папа! Ма-а-а-а-ма!

Мне стыдно, что я так веду себя возле мертвой собаки, но удержаться не могу. Склоняюсь над ней, у меня текут слезы вместе со слюной.

В комнату вбегают родители.

– Что такое? Что… Боже!

– Она…

Оба опускаются на корточки.

– Надо отвезти ее к ветеринару. – Отец протягивает руки, чтобы поднять Мисти.

Мама качает головой:

– Ветеринар ей уже не поможет.

– Но почему? Почему? Откуда все это? Конечно… Вода! Вода из батареи. Я подставил таз, чтобы слить воду. А там – очищающий реагент…

– Ты же не знал, что Мисти проберется в комнату. Ей настрого запрещено сюда подниматься.

– Я должен был предусмотреть! Должен был закрыть дверь. Он убил ее. Он убил Мисти. Прямо в доме! В комнате Ник!

Отец хватает таз и выбрасывает в окно. Слышу треск сломавшейся пластмассы. Папа упирается лбом в подоконник, у него трясутся плечи. Он плачет.

Мама подходит к нему, гладит по спине:

– Кларк, успокойся. Ник и так тяжело. Не добавляй ей страданий.

– Я знаю! – выпаливаю я. – Знаю про Роба.

Родители поворачиваются ко мне, вид у них ошеломленный.

– Вы же о «нем» говорили? Вы только что сказали «он». Вы его боитесь. Я знаю, кто «он» такой.

– О чем ты?

– Папа, не ври мне хотя бы сейчас. У тебя был старший брат. Семнадцать лет назад он утонул в озере, но каким-то образом вернулся с того света. Вернулся и убивает… убивает. Это он убил…

Не могу заставить себя произнести ее имя.

Родители молчат. Стоят, разинув рты, и смотрят на меня. Пару часов назад я требовала от Милтона, чтобы он никому не разболтал моей тайны. Сейчас это уже не имеет значения. Мне все равно.

– Я его видела. В бассейне. В воде. Он говорил со мной.

Мама вскрикивает. Отец вцепился в край подоконника.

– Я знал, – выдыхает он. – Знал, что он вернется.

– Помолчи, – одергивает его мама. – Пусть Ник расскажет. Ник, продолжай.

– Он говорит… у него осталось незавершенное дело.

Откровенный рассказ должен был принести мне облегчение. Но я ощущаю только нереальность происходящего. Я у себя в комнате, стою на коленях перед мертвой собакой. Напротив – ошеломленные, испуганные родители. Рассказываю им о призраке, убившем Мисти, тереблю ее шерсть, все такую же мягкую и податливую. Смотрю на волны шерстинок, отзывающихся на мое прикосновение. Чем не доказательство, что все происходит на самом деле? Но у меня сохраняется ощущение, будто я смотрю фильм о чужой жизни. Или живу в чужом кошмарном сне.

Убираю руку от Мисти. Впиваюсь ногтями в мякоть ладони – больно. Впиваюсь сильнее. Боль тоже усиливается, но ощущение нереальности сохраняется.

– Он здесь? – спрашивает отец. – Здесь? Ты его видишь? Слышишь? – Папа очумело смотрит на меня, потом озирается по сторонам.

Я по-прежнему чувствую себя лишь свидетельницей происходящего, как будто события разворачиваются по другую сторону толстого стекла. Буквально заставляю себя ответить на вопрос отца:

– Нет, я его не вижу. Здесь его нет. Во всяком случае, я не чувствую его присутствия.

– Но он был.

– Если только это не очередной несчастный случай, – замечает мама. Мы с отцом смотрим на нее. – Если бы не цепочка предыдущих событий, мы бы сейчас говорили по-другому. И никто бы не сомневался, что смерть Мисти – ужасный несчастный случай.

– Сарита, ты в своем репертуаре. Отказываешься верить. Но гибель Мисти – из той же цепи.

– Никто его здесь не видел. Ты лишь подставил таз под батарею, чтобы слить воду.

– И все равно я виноват! Есть же меры безопасности. А я ими пренебрег.

– Он не действует в одиночку, – бормочу я.

– О чем ты, Ник?

– Я оказалась его невольной сообщницей. Я дала Кристи воду. Я толкнула Гарри.

– Ник, мы это уже обсуждали, – отмахивается отец. – Твои поступки были непреднамеренными. Ты никому не хотела причинить зло…

– И ты, папа, тоже. Мы не злодеи, но, сами того не желая, творим зло. Возможно, мы и не виноваты, но и безвинными жертвами нас не назовешь. Ни меня, ни тебя. Мы – часть этого зла.

«Они тебе врали. Это был не несчастный случай, а убийство».

– Ник, ты не часть зла, – возражает отец. – Зато я кругом виноват. Теперь наша бедная Мисти. Я ведь люблю нашу собаку. Мы все ее любим… Любили. Конечно, ее уже никакими словами не вернешь. – Он сползает на пол и сжимается в комок.