Обаятельный плут - Мэри Патни

— Как я могу ненавидеть европейцев, не ненавидя саму себя? Я же наполовину англичанка. Даже больше чем наполовину, потому что я не так уж много времени провела со своими родичами-могавками. Но они принимали меня куда теплее, чем моя английская родня.

Макси поежилась — на этот раз от холода внутри, а не снаружи. Если честно признаться, могавки тоже не считали ее своей.

Услышав, как от озноба у Макси застучали зубы, Робин подвинулся поближе и обнял ее. Она насторожилась, опасаясь нового порыва страсти, но поняла, что он просто хочет ее согреть.

Поглаживая рукой ее спину, Робин сказал:

— Родственники могут отравить жизнь, как никто.

— Вот именно!

Макси положила голову ему на плечо, постепенно согреваясь его теплом. Как уютно лежать у него в объятиях.

Чересчур уютно! Напомнив себе, что Робин слишком похож на ее отца — такой же обаятельный и такой же непутевый, Макси села прямо и продолжила свой рассказ:

— Моя мать была молода, ее не удовлетворяла жизнь в поселении, и она хотела увидеть мир за его пределами. Совсем разные, они с отцом полюбили друг друга.

— Их объединяло то, что они оба не хотели жить так, как им было предназначено судьбой, — заметил Робин. — А это может очень тесно связать людей.

— Вы, наверное, правы. К тому же моя мать была очень красива, а отец — эффектный мужчина. Когда наступила весна, отец позвал ее с собой, и она ушла с ним. Через год родилась я. Мы жили в основном в Массачусетсе, но каждое лето ездили в гости в поселение. Мама хотела, чтобы я знала язык и образ жизни ее народа.

— А отец с вами ездил?

— Да. У него были прекрасные отношения с мамиными родственниками. Индейцы — очень поэтичный народ, они любят интересные истории, игры и веселье. Отец знал наизусть массу стихов — на английском, французском и греческом. И на языке могавков он тоже говорил неплохо. — Макси усмехнулась. — А какой он был рассказчик! Помню, как все племя, застыв от восторга, слушало его пересказ «Одиссеи». Теперь, когда я сама ее прочитала, я понимаю, что он излагал ее весьма вольно, но невероятно увлекательно.

Улыбка сошла с лица Макси.

— У них родилось еще два ребенка, но оба умерли младенцами. Когда мне было десять лет, умерла мама. Ее индейские родичи предложили взять меня к себе, но отец отказался. Он так и не нашел постоянной работы, которая была бы ему по душе, и после смерти мамы стал бродячим продавцом книг. Он всегда брал меня в свои поездки.

— Значит, вы с детства привыкли путешествовать. А вам такая жизнь нравилась?

— Вообще-то нравилась. В Америке с огромным почтением относятся к книгам и образованию. Поскольку многие деревни и фермы расположены на отшибе и их жители мало где бывают, нам там оказывали самый теплый прием. — В ее голосе появилась ироничная интонация:

— Порой чересчур теплый. Индейские обычаи весьма отличаются от европейских. Незамужние женщины у них пользуются свободой, которую европейцы расценили бы как распущенность. Почти везде находились мужчины, которые хотели проверить добродетель полукровки.

Робин обнял ее, словно желая защитить от подобных посягательств.

— Неудивительно, что вы научились держать мужчин на расстоянии.

— Это было необходимо. Если бы я пожаловалась отцу, он мог бы кого-нибудь убить. А еще вероятнее, что его самого убили бы — он умел хорошо говорить, а драться не умел совсем. — Еще недавно Макси то же самое сказала бы о Робине, но инцидент с Симмонсом заставил ее изменить мнение о нем. — Я вовсе не стыжусь повадок своих соплеменников. Почему бы женщинам не пользоваться перед браком такой же свободой, что и мужчинам? Но я бы хотела, чтобы такое произошло с моего согласия, и вовсе не собиралась позволять, чтобы меня силой взял какой-нибудь пьяный молодчик, вообразивший, что ему попалась легкая добыча.

— В такое может поверить только дурак, — тихо сказал Робин.

Макси обрадовалась, что он ее понял.

— Мы ездили по постоянному маршруту, — продолжала она, — через Новую Англию и северный Нью-Йорк. У нас был постоянный набор книг, и, кроме того, мы выполняли заказы.

— Потрясающе! — сказал Робин. — И что же входило в постоянный набор?

— Библия, сборники проповедей и псалмов, английские романы. Но бывали и необычные заказы. Один фермер из Вермонта каждый год заказывал одну книгу по философии. В наш следующий приезд они с отцом обсуждали прочитанную им книгу. У мистера Джонсона мы всегда гостили два дня. По-моему, он весь год с нетерпением ждал нашего приезда. — Макси улыбнулась. — Странствующие продавцы книг вроде моего отца вели успешную торговлю — настолько успешную, что издатели выпускали книги специально для них. Такие, например, как «Дочь бродяги», где порицалось аморальное поведение.

— Наверное, с примерами и подробностями, — с улыбкой сказал Робин.

— Разумеется. Иначе откуда же людям знать, какое поведение аморально? — Макси засмеялась. — Эту книгу охотно брали.

Из ее рассказа Робин понял, почему в характере Макси так удивительно перемешаны невинность и житейская опытность. Какая же у нее была необычная жизнь! Воспитанная на границе двух культур и по-настоящему не принадлежавшая ни к одной, она не пустила корней ни у индейцев, ни у белых американцев. Совершенно очевидно, что ее отец был образованным и обаятельным человеком и что она его обожала. Но он был совершенно безответственным человеком. Робин готов побиться об заклад, что все дела вела Макси и что на ней лежала забота о ее непрактичном родителе.

Вот на такой-то странной почве и вырос этот необычный цветок, эта независимая женщина, которая сейчас так уютно пригрелась у него в объятиях. Робин чувствовал внутренний жар, который не имел никакого отношения к температуре воздуха.

Напомнив себе, что, дав волю своим чувствам, он может только отпугнуть Макси, Робин заметил:

— Интересная жизнь, но чересчур беспокойная.

— Да, я часто думала, что мне больше всего хочется, чтобы у меня был настоящий дом, — с некоторой грустью сказала Макси. — Зимы мы проводили в Бостоне в доме вдовы, дети которой выросли и разъехались. Я всегда с радостью возвращалась в Бостон. Мне была приятна мысль, что следующие полгода я буду каждый день просыпаться под одной и той же крышей. Но, в общем, мне нравилась наша жизнь. Еды всегда хватало, у меня всегда было что читать и с кем поговорить. Отцу подходила бродячая жизнь. Он не любил сидеть на одном месте.

Робина это не удивило. Но, по крайней мере, Максимус Коллинс был, по-видимому, любящим отцом — не в пример покойному высоконравственному маркизу Вулвертону. Хотя свет, наверное, с ним не согласился бы, Робин считал, что Макси больше повезло с родителями, чем ему.