Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора (СИ) - Обская Ольга

— Какая у меня для тебя новость — не поверишь, — брат сел в любимое кресло и закинул ногу на ногу.

Вид у него был такой — мол, угадывай.

— Выбил из какого-нибудь толстосума добавочное финансирование для академии? — предположил Ян.

— Лучше. Помнишь мою идею, как создать вокруг документа о помолвке юридические коллизии? Сделать так, чтобы и вторая дочь Ольшанского стала студенткой академии. Мы ломали голову, как соблазнить учёбой ветреную девушку. А сегодня она сама пришла просить разрешить ей посещать лекции. — Энтони самодовольно улыбнулся. — Теперь смотри, от вольного слушателя до студента рукой подать. Так что поздравляю, братишка, ты без пяти минут мужчина без обязательств.

Ян выслушал брата, озадаченно постукивая пальцами по столу.

— Я не понял, ты что, не рад? — Энтони удивлённо посмотрел на Яна.

— Я передумал расторгать помолвку.

— Что?! Ты серьёзно? — брат подпрыгнул в кресле. — Помнится, ты собирался проходить холостым ещё как минимум лет пять. Надоела свободная жизнь?

Хороший вопрос. Яну хотелось, чтобы кто-то вот так вот в лоб и прямо, с горящими от удивления глазами, спросил его об этом. Желательно ещё и приговаривал бы: «Опомнись, братишка!». Может, Яну это поможет? С чего вдруг ему захотелось влезть в эту адову авантюру — сделаться женихом самой невыносимой девушки, какую он когда-либо встречал? В том-то и дело, что она слишком невыносима. В ней всего чересчур. Чересчур дерзости, чересчур чувственности, чересчур темперамента. И Яна это «чересчур» жутко заводит. Его постоянно подмывает подначивать её, ему нравится, какой взрывной она становится, когда злится. Ему слишком много нравится в ней.

— Но почему ты передумал? — Энтони всё ещё пребывал в шоке.

— Я не хочу, чтобы её целовал кто-то другой.

Когда Валерия начала рассуждать о том, с кем могла бы поцеловаться ради расторжения помолвки, Яну заранее хотелось убить любого, кого она назовёт.

— То есть вы уже и целовались? — Энтони приподнял бровь.

— Да-да, напомни мне, что я ректор, а она студентка. Я знаю, что переступил черту.

Рядом с ней ему постоянно приходится бороться с собой. Он уже тысячу раз напоминал себе, что не имеет права прикасаться к девчонке. Первый поцелуй, ещё можно было оправдать необходимостью вызвать магию. А второй? Его тянуло к чертовке так, что в голове туманилось. Сколько в ней женственного, соблазнительного, горячего, влекущего. Как устоять? Особенно когда откуда ни возьмись берётся мысль: ты же по документам её жених, а значит, вправе желать её.

— Ты ей уже сказал? — брат посмотрел на Яна как на смертника.

— Намекнул. Не знаю, восприняла ли всерьёз.

— И как она отреагировала?

— Сказала, что у меня нет ни единого шанса.

Энтони рассмеялся.

— Другой реакции я от землянки не ожидал. Скажи начистоту, тебя ведь это завело? Будешь доказывать, насколько она не права?

— Ты меня знаешь. Буду.

После занятий Злата, конечно же, захотела побыть ещё немного с Валерией. Они вместе направились в общежитие. Лера собиралась расспросить про то, что сестра увидела в кабинете Энтони, но отложила разговор на время, дав Злате выплеснуть эмоции по поводу первого дня, проведённого за партой. Она беспрестанно весело щебетала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лерочка, мне так всё понравилось. Я совершенно ничего не понимала, но всё-превсё записывала.

Валерии передавался её оптимизм и энтузиазм. Она тоже улыбалась во весь рот. Так наверно чувствуют себя родители, когда отводят своё чадушко в первый класс.

— Конечно, трудно что-либо понимать, пропустив полсеместра. Но ты нагонишь, — подбадривала Лера.

— Я тоже надеюсь, что нагоню — Марчел будет меня подтягивать. У нас сегодня первое занятие. Лерочка, не хмурься, я всё помню. Учёба, только учёба и исключительно учёба. Я буду держать сердце на замке.

Будет она держать. Будто Лера не видит, как сестра увлечена.

— Мы будем заниматься в общей комнате у всех на глазах. Лерочка, ну, пожалуйста, не хмурься…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вот что с ней делать?

— …тем более у тебя скоро будет повод для положительных эмоций, — Злата посмотрела на Леру хитрющей лисой.

Это она о сюрпризе от Ольшанского?

— Злат, ты ведь знаешь, что это за сюрприз?

— Знаю. Папа рассказал мне под большим-большим секретом, — Злата таинственно улыбнулась.

— Ну, со мной-то можно поделиться. Мы же сёстры, — прибегла Лера к наглой манипуляции.

— Ты уже вот-вот всё сама узнаешь. Они уже должны быть в твоей комнате.

Вот это Леру насторожило. Речь же шла про завтрашний день. И местом встречи называлось совсем не общежитие. Ольшанский собирался прислать экипаж.

Валерия со Златой уже подходили к комнате, но прежде чем зайти, Лера спросила.

— И всё-таки кто они? Кто там меня ждёт?

У Златы на губах играла растерянная улыбка.

— Ну, я не знаю, как они правильно называются. Ботинки на колёсиках. У нас таких не делают.

Что? Какие ещё ботинки на колёсиках? Это было настолько неожиданно, что дальше Лера уже не медлила. Решительно открыла дверь и зашла в комнату. Никого кроме Тересы там не было. А рядом с Лериной кроватью стояла коробка. Ни намёка на подарочную упаковку — обычный серый картон.

— Посыльный несколько минут назад доставил, — объяснила староста.

Лера села на кровать и раскрыла коробку. Она глазам своим не поверила — в ней лежали роликовые коньки. Не какие-нибудь абстрактные, а её собственные. Она их сразу узнала. Чёрные с кислотно-зелёными полосами по бокам. Правый потёртый спереди — о бордюр поцарапала. Они у неё уже сто лет. Ещё дедушка покупал. В груди ёкнуло. До сегодняшнего дня у Леры не было ни единой вещи из родного земного мира.

— Папа сказал, ты вся в него, — Злата присела рядом, — и ни за что не примешь от него подарки. Но от вещи, которая так и так твоя, ты же не откажешься?

Да, Ольшанский просчитал верно. Свою собственную вещь Лера ему возвращать не будет. Но как ему удалось переместить что-то из земного мира сюда? Ведь переместиться может только живое. Всё неживое сгорает. Она помнила, что её потому и раздели перед перемещением, чтобы ожогов не было.

— Не знаешь, как могла земная вещь попасть сюда? — Лера посмотрела на Тересу.

Та рассказала, что есть маги, которым подобное под силу. Отдельно взятый предмет окольными путями через сумеречную зону можно протащить сюда. Какая-то очень сложная магия — делается слепок подобия. Там предмет исчезает, а здесь воссоздаётся. Дар редчайший и стоит такое удовольствие бешеных денег.

Выходит, влетели ролики Ольшанскому в копеечку.

Лера вынула записку, призывно торчащую из левого конька, и пробежала глазами строчки.

Девочка моя,

мне кажется, ты скучала по этим ботинкам для опасных развлечений. Мы, Ольшанские, не можем без приключений, ведь так?

P. S. Заказал себе такие же. Дашь мне пару уроков?

У Леры почему-то на глаза слёзы навернулись. Да, она очень любила свои ролики. Любила лёгкий экстрим. Ольшанский же об этом? Она держала ботинки в руках и совершенно чётко ощущала, что это подарок без подвоха. Ольшанский просто хотел сделать для неё что-то приятное. Как отец для дочери. В груди снова кольнуло.

Глава 32. Свежие слои прошлого

Ролики произвели фурор среди подруг. Здесь про подобное развлечение никто не слышал. Тут и обычные-то коньки были диковинкой из-за мягких бесснежных зим. А уж на колёсиках — вообще, казались чем-то запредельным. Злата с Тересой в два голоса начали требовать показать ролики в действии. А Валерия не очень-то и сопротивлялась. Ей самой не терпелось вспомнить подзабытые ощущения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Они вышли из общежития, прихватив по дороге Монику. Настроение у всех четверых было залихватским и шальным. Присев на первую попавшуюся скамейку, Лера переобулась под восторженными взглядами подруг.