Путь Наверх - Белогор Юрьевич Седьмовский

посмотрел данные: серотонин, окситоцин и фенилэтиламин резко возросли. Он поспешно выключил табло, и прошел к ней. Она увидела его, и улыбнулась.

– Знаю тебя, – сказал Заверган, тыкая ей в носик указательным пальцем.

– Знаю тебя, – ответила Бэлла, и хихикнула, когда он прикоснулся к кончику её носа.

– Куда лежит наш путь? – спросил он.

– Пойдем, куда глаза глядят, так интереснее наблюдать за жизнью.

– Что ж пойдем. Мне интересно, а на кого ты училась? Хочу понять спектр твоих интересов.

– Ну, кроме лингвиста, я ещё училась на ветеринара, – ответила она.

И всё-таки она красивая, – подумал он, – идет, волосы подпрыгивают при каждом шаге, кудрявые такие волосы, такого же цвета, как и у меня, похожие на медь.

– … но так вышло что у нас в городе… Эй! Ты вообще слушаешь?

– А? Неловкость, задумался. Ты училась на ветеринара, тебе было интересно, ты хотела помогать животным, исследовала причины множества заболеваний и способы их излечения. И ты бы работала по этой профессии, но так вышло, что у нас в городе… Тут ты закончила, но я догадываюсь: не особо заводят домашних питомцев, так?

– Стать мне архаичной, я не понимаю, ты слушал меня или нет! – сказала она с такой интонацией, которая смешала в себе веселость и в тоже время недовольство.

– Я и сам не знаю, слушал ли я?

– А ты на кого учился?

– А я на кого только не учился, – ответил Заверган, пожимая плечами, – И в области кибернетики, и философии, хотя она и не нужна ныне, и медицины. Но ни одно дело я не довел до конца. Эм… были кое-какие проблемы.

– Я тоже не доводила, я ещё училась на переводчика, но потом забросила это дело. Ты ведь помнишь?

– Конечно, – засмеялся Заверган, ощущая неловкость и почесывая затылок.

– Мне нравится изучать жизнь. Я тебе скажу, у меня задание следить за тобой!

– Ага, агент спецслужб значит.

– Да, – посмеялась она.

– Ты может и не знала, но я тоже за тобой следил.

– Как совпало!

Они посмеялись, и пошли дальше.

– Ты не хочешь употребить пищу?

– Я не имею сопротивлений, животик урчит, и требует покушать.

Они прошли к кафе на краю района, непременно Бэлла жила здесь, и уже знала какие здесь работают кафе, вкусно ли там готовят, какие там меню. Заверган решил довериться её вкусам. Они зашли внутрь, их встретил со стеклянными глазами официант и шаблонным текстом, неправильно ставя ударения в словах, поприветствовал и предложил ознакомиться с меню. Они заняли столик, и Заверган предпочел ознакомить себя с её вкусами. Ей понравилась идея, и она закала двойные порции, и попросила вина.

– Знаешь, – говорила она уже опьяневшим голосом, хотя глаза были ясные, – Я вот думала о доверии. Я тебе доверяю. В наше время нет времени на долгие высказывания, даже у нас, интроспекторов. И я скажу – ты мне нравишься, я тебе доверяю.

– Не заслужено, Бэлла, – отнекивался Заверган, – Ты мне тоже нравишься, но мы не настолько знакомы…

– Да подожди, я же не закончила! Стать мне архаичной. Ты когда-нибудь думал о том, что такое любовь?

– Думал, и мой датчик показывает, что я в тебя влюблен, – сказал Заверган, испытывая полную уверенность в том, что она не ответит ничего против, – и я с ним согласен. Но влюбленность отнюдь не свидетельство любви.

– Согласна, полностью согласна. Но, подробнее хочу.

– Мне проще сказать тебе, что любовью не является, нежели сказать, конкретные её проявления.

– Но всё же.

– Я думаю, что если не любишь себя, то и любить других нельзя. Сейчас уже продают отдельно качества как эгоизм и самолюбие, и они числятся как товары разных категорий, а не родственных. Если человек не может быть честным с собой, позаботиться о себе, заинтересовать себя, то как он может дать что-то подобное другому? Пожалуй, страсть, близость и обязательство в своей комбинации дают любовь такой, какая она есть. По крайней мере без разрушения психики, причинения боли, и многого прочего… нехорошего. Да и как по мне – любви вообще не существует в плане того, что валится на голову. Это навык, и его можно развивать.

– Надо же, – она поджала губы, опустила голову, и похлопала в ладоши, – Я думаю точно также. Может в иной формулировке, но той же сути.

– А что это мы с тобой о любви заговорили?

– А может нам попробовать?

– Хм… Отказывать нет мотивов, времени нет.

– Как это двусмысленно…

– Что?

– Что времени нет. Не только то, что оно поджимает, но и что оно отсутствует, и у нас есть вечность, чтобы пробовать разное.

– Какая ты внимательная.

– Ха-ха, ещё бы. Неловкость, давай в магазин зайдем, у меня хлеб закончился.

– Да не вопрос. Мне ещё домой добираться, я провожу тебя.

– А ты где живешь?

– В общежитии.

– Может, у меня останешься?

– Не имею сопротивлений, согласен.

Они пошли молча к магазину за хлебом. Каждый думал скорее всего думал о чем-то своём, Заверган точно.

Как всё изменилось, – подумал он, – Люди открыто говорят о своих желаниях. Когда я жил в трущобах мы не выражали свои желания открыто, и не считали это за норму. Вот оно – влияние социальной среды. А что плохого в том, чтобы открыто выражать свои желания? Какая угроза? Никакой. Моральное осуждение, несоответствие желаний? Это не страшно. Что в этом странного, страшного? Человек не желает того, чего ты желаешь от него, чего желаешь ты. Просто разность. Вычитание. Но у нас, похоже, сложение. Можем ли мы быть людьми, которые прячут тайну от всех, даже имея способность говорить открыто?

В магазине они купили хлеб, Заверган пошутил про семечки с морской солью, когда она увидела их:

– Смотри: семечки с морской солью! – и когда она обратила внимание на полку с товаром, он добавил, – Искупаться не хочешь?

Сначала она окинула его непонимающим взглядом, а потом уже начала потихоньку расходиться в смехе, приговаривая «тонко, тонко!»

Зайдя к ней в дом, они разулись на коврике после входной двери, и прошли в комнаты. Человек выбирает для себя в ценности то, что редко, – подумал он, – Ценится то, что редко встречается, и не важно нужно оно и нет. Будь то монеты, марки, произведения, мысли или отношения. Когда-нибудь настанет время, когда нужна будет лицензия на отношения, на влюбленность, на желания. Но пока только на мысли. Пройдя на кухню, они ещё долго рассуждали на философские темы, зачем жить, что стоит жизнь – мысли, монеты, куска мяса или чего-то абстрактного. Вскоре оба утомились и пошли в спальню под предлогом посмотреть какой-нибудь фильм. Заверган предложил