Реквием по Германии - Филип Керр

– Что будешь пить? – спросил я американца.

– Кружку пива, – ответил он.

– Две порции «Гёссера», – сказал я официанту.

– Сию минуту, джентльмены. – С этими словами он поспешил прочь.

– А официант стал более учтивым, – заметил я.

– Да, несомненно, однако нечего ждать в «Ориентале» роскошного обслуживания. Сюда приходят проигрывать деньги – или на столах, или в постели.

– А как насчет танцевального шоу? Ты забыл шоу.

– Как же, забыл! – Он многозначительно рассмеялся и стал объяснять, что старается попасть на шоу в «Ориентале» не реже раза в неделю.

Я поделился с Белински впечатлениями о девушке с татуировкой на груди. В ответ он покачал головой с видом искушенного равнодушия, и некоторое время мне пришлось выслушивать его пространный рассказ о стриптизершах и экзотических танцовщицах, которых он видел на Дальнем Востоке, где о девушке с татуировкой никто бы не стал и домой писать. Меня все это не слишком интересовало, и, когда Белински закончил наконец свой непристойный рассказ, я с радостью переменил тему разговора.

– Я нашел девушку Кенига, фрейлейн Хартман – объявил я.

– Да? И где же?

– В соседней комнате. Раздает карты.

– Крупье? Блондиночка с загаром и сосулькой в заднице?

Я кивнул.

– Хотел купить ей выпивки, – признался Белински, – но с таким же успехом я мог бы торговать щетками. И не пытайся снискать ее расположение – это дохлое дело, капустник. Она до того холодна, что от ее духов щиплет ноздри. Возможно, если бы ты ее похитил, то у тебя появился бы шанс, да и то весьма сомнительный.

– Я как раз и думал о чем-то в этом роде. Ладно, давай говорить серьезно. Насколько ты доверяешь здешней военной полиции?

Белински пожал плечами.

– Это – настоящая змеиная задница. Но скажи, что конкретно у тебя на уме, тогда я точно отвечу.

– Как насчет вот такого плана: международный патруль заявляется сюда однажды вечером и арестовывает меня и девушку под тем или иным предлогом. Затем они отвозят нас на Кэртнерштрассе, где я начинаю твердить, что произошла ошибка. Может быть, какие-то деньги перейдут из рук в руки, чтобы все это выглядело и в самом деле убедительно. Знаешь, людям зачастую нравится думать, будто вся полиция подкуплена, ведь так? Может, они с Кенигом по достоинству оценят эту замечательную деталь? В любом случае, когда полицейские нас отпустят, я намекну Лотте Хартман: помог ей потому, что нахожу ее привлекательной. Ну, естественно, она будет мне благодарна и захочет дать это понять, только у нее есть этот друг-джентльмен, способный отплатить мне так или иначе, ну, например, пристроить к какому-нибудь делу. – Я прервался и зажег сигарету. – Ну, что ты обо всем этом думаешь?

– Во-первых, – сказал Белински задумчиво, – в это заведение международный патруль не пустят, о чем, кстати, у дверей есть большая вывеска. Десять шиллингов, которые ты платишь за вход, обеспечивают ночное членство в частном клубе, и это означает, что международный патруль не может этак запросто заявиться сюда пачкать ковер и пугать прекрасных дам.

– Ну хорошо, – сказал я, – тогда немного изменим сценарий. Они ждут снаружи и проводят проверку наугад, когда люди выходят из клуба. Ведь делать это им ничто не может помешать? Они задерживают нас с Лоттой, якобы заподозрив ее в том, что она шлюха, а меня – в каком-нибудь мошенничестве...

Подоспел официант с нашим пивом, а тем временем началось второе отделение шоу. Белински, потягивая пиво, откинулся в кресле, чтобы лучше видеть происходящее на сцене.

– Мне вот эта девица нравится, – проворчал он, зажигая трубку. – У нее задница, как западное побережье Африки. Сам сейчас увидишь.

Умиротворенно попыхивая трубкой, зажатой между скалящимися зубами, Белински не сводил глаз с девушки, которая стягивала с себя бюстгальтер.

– Это может сработать, – вернулся он наконец к прерванному разговору, – только не старайся подкупить кого-нибудь из американцев. Да, если ты хочешь изобразить, будто даешь взятку, тогда нужно, чтобы это был или иван, или французишка. Кстати, служба контрразведки включила русского капитана в международный патруль. Похоже, он собирается заработать себе на проезд до Соединенных Штатов, поэтому корпит над уставами, документами, предупреждениями – все, как обычно. Симуляция ареста – это, должно быть, в его власти. И, по счастливому совпадению, русские в этом месяце будут на стуле, поэтому, наверное, окажется достаточно просто устроить этот спектакль в ночь, когда он заступит на дежурство.

Ухмылка Белински стала шире: танцующая девушка спустила трусы со своей внушительной задницы, оставив крошечную полоску ткани, едва прикрывающую ее сокровенные места.

– Ты только посмотри на это! – захихикал он, веселясь, как школьник. – Вставьте ее задницу в хорошую рамку, и я с удовольствием повешу ее на стену. – Он отодвинул стакан с пивом и похотливо мне подмигнул. – Вот что я про вас, капустников, скажу: вы своих женщин делаете так же хорошо, как и свои автомобили.

Глава 20

Одежда, я заметил, стала лучше на мне сидеть. Брюки перестали свисать, точно клоунские панталоны. Надевая пиджак, я больше не напоминал школьника, который оптимистически примеряет костюм умершего отца. А воротник рубашки прилегал к шее так же плотно, как повязка на руке трусишки. Без сомнения, пара месяцев, проведенных в Вене, добавили мне солидности, поэтому теперь я скорее походил на человека, который только что попал в советский лагерь для военнопленных, чем на того, кто вернулся оттуда. Но, несмотря на то что мне это нравилось, я вовсе не собирался терять форму и решил меньше сидеть в кафе «Шварценберг», а больше двигаться.

Наступило то время года, когда на обнаженных зимой деревьях начинают набухать почки и решение надеть пальто уже не является автоматическим. Так как небо было совершенно голубым, не считая меловой точки облачка, я решил прогуляться вокруг Кольца и подвергнуть мой пигмент воздействию солнечного света.

Подобно люстре, слишком большой для комнаты, в которой висит, официальные здания на Рингштрассе, построенные во времена великого имперского оптимизма, выглядели слишком уж величественными, слишком помпезными для новой Австрии. Страна с шестимиллионным населением, Австрия напоминала окурок очень большой сигары. Я гулял не столько на Кольцу города, сколько по кольцу дыма.

Американский часовой возле реквизированного США отеля «Бристоль» подставил свое розовое лицо лучам утреннего солнца. Его русский двойник, охраняющий также реквизированный «Гранд-отель» по соседству, выглядел так, будто всю жизнь провел на свежем воздухе.

Перейдя на южную сторону Рингштрассе, чтобы быть поближе к парку, я подошел к Шубертрингу и уже поравнялся с русской комендатурой, разместившейся в бывшем отеле «Империал», когда большая красноармейская штабная машина остановилась около огромной красной звезды и четырех кариатид, которые обрамляли вход. Дверца машины распахнулась, и из нее вышел полковник.

Казалось, он совершенно не удивился, встретившись со мной лицом к лицу. Такое впечатление, будто он ожидал увидеть меня здесь на прогулке. Он спокойно посмотрел на меня, точно мы всего несколько часов назад сидели в его кабинете в «маленьком Кремле» в Берлине. Должно быть, у меня отпала челюсть, потому что через секунду он улыбнулся, пробормотал: «Доброе утро», а затем прошел в комендатуру, сопровождаемый несколькими младшими офицерами, которые подозрительно на меня покосились. Я же остолбенел, совершенно потеряв дар речи.

Не понимая, с чего это Порошину вдруг понадобилось появиться в Вене, я побрел назад через дорогу в кафе «Шварценберг», причем в такой задумчивости, что едва не стал жертвой старушки на велосипеде, которая яростно мне сигналила.

Я уселся за своим излюбленным столиком, чтобы поразмышлять о появлении Порошина на месте действия, и заказал легкую закуску – мое желание поддерживать форму пошло прахом. Присутствие полковника в Вене, казалось, станет легче объяснить, выпив кофе и съев пирог. В конце концов, а почему бы ему и не приехать? Полковник МВД, видимо, мог ездить, куда пожелает. То, что он ничего мне больше не сказал, не поинтересовался моими успехами в расследовании дела его друга, судя по всему, связано с присутствием двух других офицеров. Ему ведь достаточно лишь поднять трубку и позвонить в штаб-квартиру международного патруля, чтобы узнать, в тюрьме Беккер или нет. И все же я нутром чувствовал, что появление Порошина в Вене связано с моим собственным расследованием и не обязательно изменит что-то к лучшему. Подобно человеку, позавтракавшему черносливом, я сказал себе, что очень скоро что-нибудь обязательно замечу.

Глава 21

Каждая из четырех держав-победительниц по очереди на месяц принимала на себя административную ответственность за управление Внутренним городом. «Быть на стуле» – вот как это назвал Белински. Стул, который имелся в виду, находился в зале заседаний штаб-квартиры объединенных сил во дворце Ауэрсперг. Но одновременно это было и место рядом с водителем в машине международного патруля, который теоретически подчинялся приказам объединенных сил, практически управляли им и обеспечивали его деятельность американцы. Все машины, бензин и масло, радиоприемники, детали к ним, обслуживание машин и радио, управление системой радиосети и организация патрулирования – за все это отвечал 796-й отряд войск Соединенных Штатов. Это означало, что управлял машиной всегда американец, он же вел переговоры по радио. А восседание на «стуле» являлось этаким преходящим праздником, по крайней мере в том, что касалось самого патруля.