Когда рассеется туман - Кейт Мортон

ЧАСТЬ 2 

«Культурное наследие Англии»

1999 год

Жилой дом эпохи королевы Елизаветы, спланированный известным архитектором Джоном Торпом и «облагороженный» в восемнадцатом столетии восьмым виконтом Эшбери, который расширил его и превратил в элегантное имение. В девятнадцатом веке, с появлением моды на загородный отдых, Ривертон снова реконструируется под руководством Томаса Кабитта: появляется третий этаж с комнатами для гостей и — согласно традиции викторианских времен, гласящей, что слуги должны быть невидимы, — целая сеть каморок на чердаке и вход для слуг с торца дома, ведущий прямиком в кухню.

Живописные руины великолепного дома окружены роскошными садами — творением знаменитого ландшафтного архитектора сэра Джозефа Пакстона. На территории садов расположены два фонтана. Один из них, «Амур и Психея», недавно отреставрирован. Сейчас фонтаны оборудованы электронасосом, изначально же они работали на паровом двигателе и, по воспоминаниям свидетелей, «шумели, как паровоз». Сто тридцать струй фонтана, спрятанных среди гигантских муравьев, орлов, огнедышащих драконов, подводных чудищ, купидонов и древних богов, бьют на сто футов в высоту.

Второй по величине фонтан под названием «Падение Икара» находится в конце так называемой Долгой аллеи. Сразу за ним расположено озеро с летним домиком, выстроенным в 1923 году на месте старого лодочного сарая по распоряжению тогдашнего владельца имения, мистера Теодора Лакстона. В 1924 году озеро приобрело печальную известность: во время традиционного летнего праздника на его берегу застрелился поэт Роберт С. Хантер.

Многие из хозяев Ривертона также внесли свой вклад в планировку сада. Жена лорда Герберта, датчанка, леди Гита Эшбери, окружила небольшой участок сада миниатюрной тисовой изгородью и создала там садик из подстриженных деревьев и кустарников, известный как сад Эгесков — в честь датского замка, принадлежавшего родным леди Эшбери, а леди Вайолет, жена одиннадцатого лорда Эшбери, разбила на лужайке за домом розовую аллею.

После опустошительного пожара в 1938 году Ривертон пришел в запустение. В 1974 году имение передали в ведение организации «Культурное наследие Англии», и с тех пор там идет реставрация. Северный и южный сады и фонтан «Амур и Психея» были восстановлены в рамках программы по сохранению старинных садов и парков. Фонтан «Падение Икара» и летний домик находятся на реставрации.

Церковь Ривертона стоит в живописной долине неподалеку от дома. Летом там работает чайная, на территории имения есть также магазин сувениров. Расписание работы фонтанов вы можете узнать по телефону 01277 876857.

ДВЕНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ

Меня покажут в кино. Ну, не меня, конечно, а молодую девушку, которая меня сыграет. Вот странно: как бы проста и безыскусна ни была твоя жизнь, достаточно прожить подольше, чтобы тебя сочли интересным человеком. Пару дней назад Урсула, режиссер со стройной фигуркой и пепельными волосами, позвонила мне и поинтересовалась, не хочу ли я встретиться с актрисой, которой выпала сомнительная честь сыграть горничную Грейс.

Они приедут сюда, в «Вереск». Не самое лучшее место для рандеву, однако у меня нет ни сил, ни желания куда-то тащиться даже ради фильма. Вот и сижу в кресле, жду.

В дверь стучат. Гляжу на часы — половина десятого. Вовремя они. Чувствую, что затаила дыхание, и не пойму, почему.

Они уже в комнате. Моей комнате. Сильвия, Урсула и девочка, которая будет меня играть.

— Доброе утро, Грейс, — говорит Урсула, улыбаясь из-под светлой челки, и неожиданно целует меня в щеку.

У меня перехватывает горло.

Она садится на край кровати — против чего я совершенно не возражаю — и берет меня за руку.

— А это Кейра Паркер. — Урсула улыбается девушке. — Она будет играть вас.

Кейра выходит из тени на свет. Ей не больше семнадцати, и она красива какой-то слишком правильной красотой. Блондинка с круглым личиком, голубыми глазами и чересчур пухлыми губами, намазанными чересчур ярким блеском. Ей бы шоколад рекламировать.

Я вспоминаю о вежливости:

— Садитесь, пожалуйста.

Указываю на жесткий коричневый стул, который Сильвия еще раньше принесла из столовой.

Кейра изящно усаживается, закидывает джинсовые ноги одну на другую и косится влево, на мой туалетный столик. Джинсы потертые, из карманов хвостами торчат нитки. Сильвия давно просветила меня, что дыры теперь вовсе не признак бедности, а признак стиля. Кейра безмятежно улыбается, оглядывая мои вещи, потом тоже вспоминает о вежливости:

— Большое спасибо, что согласились увидеться со мной, Грейс.

Обращение по имени задевает меня. Даже не пойму, с чего бы. Если бы она назвала меня по фамилии или званию, я бы сама предложила отбросить формальности.

Замечаю, что Сильвия до сих пор маячит у открытой двери, протирая несуществующую пыль. Она обожает актеров и футболистов.

— Сильвия, солнышко, — прошу я, — не принесешь нам чаю?

Сильвия поднимает глаза, вся — безграничная преданность.

— Чаю?

— Да, с печеньем.

— Ну конечно, — она неохотно бросает тряпку.

Я киваю Урсуле.

— Спасибо, с удовольствием, — говорит она. — Зеленый.

— А вы, мисс Паркер? — спрашивает покрасневшая Сильвия, и по ее голосу я понимаю, что она, должно быть, узнала юную актрису.

Кейра зевает.

— Зеленый, с лимоном.

— Зеленый, — медленно повторяет Сильвия, словно заучивая ответ, чтобы передать его потомкам. — С лимоном, — заканчивает она, не трогаясь с места.

— Мне как всегда, — говорю я. — Спасибо, Сильвия.

— Хорошо. — Она часто моргает, будто очнувшись, и наконец-то уходит. Я остаюсь наедине с гостьями.

И тут же жалею, что отослала Сильвию. Меня мгновенно охватывает иррациональное чувство, что ее присутствие отгоняло духов прошлого.

И все же она ушла, и мы сидим втроем и просто молчим. Я украдкой кидаю взгляды на Кейру, изучаю ее лицо, пытаюсь отыскать в правильных чертах юную себя. Внезапно тишину взрывает звенящая музыка.

— Простите, — роясь в сумке, просит Урсула, — надо было отключить сигнал. — Она вытаскивает маленький черный телефон, музыка становится громче и обрывается, когда Урсула нажимает кнопку.

— Простите еще раз, — смущенно улыбаясь, повторяет она, глядит на экран и хмурится. — Если позволите, я выйду на минутку.

Мы с Кейрой киваем, и Урсула выходит, прижимая к уху телефон.

Когда за ней закрывается дверь, я поворачиваюсь к своей юной посетительнице:

— Начнем, пожалуй.

Она слегка кивает и достает из сумки папку. Открывает, вынимает стопку скрепленных зажимом листков. Со своего места я вижу, что это сценарий — отдельные слова большими буквами, а следом большие куски текста маленькими.

Кейра перелистывает несколько страниц и останавливается, сжимая губы.

— Интересно узнать, какие отношения были у вас с семьей Хартфорд. С девочками.

Киваю. Все, как я и думала.

— У меня небольшая роль, — продолжает Кейра. — И реплик немного, зато я часто мелькаю в кадре. Да вы сами знаете. Подаю напитки и так далее.

Снова киваю.

— Однако Урсула решила, что мне будет полезно пообщаться с вами, расспросить о девочках, узнать, что вы о них думали. Чтобы лучше понять характер своей героини. Мотивацию. — Последнее слово она произносит медленно, четко, чуть ли не по слогам, будто боится, что иначе я не пойму. Выпрямляет спину. — Пусть у меня неглавная роль, но сыграть ее я должна достойно. Мало ли кто может увидеть фильм.

— Конечно, конечно.

— Николь Кидман получила роль в «Днях грома» только потому, что Том Круз заметил ее в каком-то австралийском фильме.

Я понимаю, что перечисленные имена и названия должны что-то мне говорить, и опять киваю. А Кейра продолжает:

— Поэтому я и хочу, чтобы вы поделились со мной тем, что вы помните. О своей работе и о Хартфордах. — Она подается вперед, глаза — два осколка венецианского стекла. — В этом мое преимущество, в том, что вы еще… в смысле, до сих пор…

— Жива, — заканчиваю я. — Что ж, понятно. — Мне даже нравится ее прямота. — Что конкретно вам хотелось бы узнать?

Кейра улыбается — от облегчения, что я не прицепилась к ее бестактности. Снова просматривает лежащий на коленях сценарий.

— Сперва пройдемся по скучным вопросам.

У меня екает сердце. Что она хочет узнать?

— Вам нравилось работать горничной?

Я перевожу дух.

— Да. Какое-то время.

— Серьезно? — удивляется Кейра. — Не представляю, как можно получать удовольствие, весь день обслуживая других людей. Что же вам нравилось?

— Окружающие стали мне семьей. Я ценила их отношение.