Звёзды в их руках - Джеймс Блиш

Неожиданно словно ледяная ящерица пошевелилась в животе Хелмута, выворачивающаяся и так и этак, но никак не находящая своего места. Настойчивый кошмар снова начал просачиваться в его жилы. Он почти уже захватил его.

- Что-то... новое? - словно эхо, задал он вопрос. Но голос прозвучал плоско и совершенно без выражения. Он постарался сделать его таким. - А ты не знаешь, что именно?

- Ну, в общем - да. Но мне кажется, об этом лучше помолчать, пока я...

- Чэрити! Никто на этом заброшенном каменном куске не может быть советским шпионом. Вся эта привычка к "секретности" здесь просто идиотична. Скажи сейчас и избавь меня от трудов общения с сенаторами. Или скажи мне, что ты знаешь то, о чем догадываюсь я. У НИХ ЕСТЬ АНТИГРАВИТАЦИЯ! Так?

Одно лишь слово Диллона - и кошмар станет реальностью.

- Да, - ответил Диллон. - А как ты узнал? Конечно же, это никоим образом не может быть полный гравитационный экран. Но, похоже, определенно сделан огромный шаг в нужном направлении. Мы устали ждать, когда мечта станет явью... Нет никакого смысла радостно выкладывать тебе все, что касается этого открытия, сам увидишь. Я дам тебе знать, когда буду располагать окончательной датой их прибытия. А пока что - ты подумаешь над ранее сказанным мною?

- Да, подумаю. - Хелмут уселся в кресло перед пультом.

- Отлично. С тобой мне приходится довольствоваться даже крошечными победами. Удачной смены, Боб.

- Удачной смены, Чэрити.

7. НЬЮ-ЙОРК

Когда Ницше написал фразу "переоценка всех ценностей" в

первый раз, духовное движение времени, в которых мы живем,

нашло наконец свою формулировку. Полная переоценка ценностей

является наиболее фундаментальной характеристикой любой

цивилизации. Потому, что именно начало Цивилизации изменяет

все формы Культуры, существовавшие ранее, воспринимает их

иначе и практикует их иным образом.

Освальд Шпенглер

Способность Пейджа складывать дважды два и получать 22 лишь частично оказалась ответственной за обнаружение шпиона. Свою главную лепту внесла почти поразительная неуклюжесть этого человека. Пейдж едва ли мог подумать, что до него никто не заметил шпионских действий. Правда, агент являлся одним из примерно двух дюжин техников, работавших в исследовательской лаборатории, где трудился сейчас и Пейдж. Но почти открытая привычка этого человека утаскивать листки с записями в карманах своего лабораторного халата и просто болезненная подозрительность, проявляемая каждый раз, когда он вечером покидал лаборатории "Пфицнера", давно уже обязаны были вызвать чьи-нибудь сомнения.

Какой прекрасный пример того, подумал Пейдж, насколько старинные, эпохи мушкетов, методы расследования сейчас популярны в Вашингтоне. Предоставляющие по-настоящему опасному человеку тысячи возможностей незаметно улизнуть. То, что считалось обычным среди ученых, скреплено было молчаливым соглашением сотрудников "Пфицнера", отметающим всякое стукачество друг на друга. Это оберегало как виновного, так и невинного. Чего, конечно, никогда не потребовалось бы при справедливой системе юридической защиты.

Пейдж не имел ни малейшего представления, что делать со своей рыбешкой, когда он ее подсек. Он потратил вечер на то, чтобы проверить передвижения этого парня. О чем потом весьма сожалел, так как пришлось отказаться от встречи с Энн. В этот день произошли две выдающиеся подвижки в исследованиях. И Пейдж посчитал, что шпион захочет переправить информацию о происшедшем немедленно.

Эта мысль оправдала себя полностью. По крайней мере - сначала. За тем парнем оказалось не так уж и трудно проследить. Привычка постоянно оглядываться сперва через одно, а потом через другое плечо, удостоверяясь, что никто его не преследует, делала его легко заметным на большом расстоянии даже в толпе. Шпион выехал из города поездом, следующим на Хобокен, где взял напрокат мотороллер и поехал к Секаукусу. Это была долгая прогулка, но впрочем, совершенно несложная.

Тем не менее, после Секаукуса, Пейдж чуть не потерял своего преследуемого в первый и последний раз. Перекресток, находившийся на пересечении магистрали 46 c Линкольновским туннелем, оказался также местом, где раскинулся временный трейлерный городок Правоверных - почти трехсот тысяч голов из тех семисот, что влились в Нью-Йорк за последние две недели для участия в Воскрешении. Среди трейлеров Пейдж заметил номера прибывшие весьма издалека, например - из Эритреи.

Временный городок оказался гораздо больше, чем любой из близ расположенных постоянных, за исключением, наверное, Пассаика. В нем нашлось место для нескольких десятков супермаркетов, открытых даже в полночь, и примерно такого же числа автоматических прачечных, всегда распахнутых настежь. По крайней мере там находилось около сотни общественных бань и триста шестьдесят общественных туалетов. Пейдж насчитал десять кафетериев и вдвое больше гамбургерных киосков и павильончиков с "однорукими бандитами", каждый из которых имел в длину не менее ста футов. У одного из них он остановился на достаточно долгое время, чтобы приобрести техасскую копченую колбаску, длиной чуть ли не с его локоть, покрытую горчицей, мясным соусом, кислой капустой, маисовой приправой и острыми пикулями с пряностями. В городке еще имелось десять весьма заметных госпитальных палаток. И после того, как он съел свою техасскую колбаску, Пейдж понял, что даже самая маленькая из них вполне могла вместить в себя одноярусный цирк.

И, естественно, там стояло множество трейлеров, число которых, как предположил Пейдж, превышало шестьдесят тысяч. От двухосных грузовичков до паккардов, на всех стадиях ремонта и великолепия. По счастью, городок хорошо освещался и так как все живущие в нем являлись Правоверными, там не оказалось никаких ловушек или иных форм проповедничества. Шпион, сделав несколько отвлекающих маневров из учебника для начинающих шпионов, вроде дублирования своих следов и вихляния по пути, нырнул в трейлер с латвийским номером. Спустя полчаса - ровно в 02.00 - трейлер поднял коренастую СВЧ-антенну, толстую, как запястье Пейджа.

И все остальное, как угрюмо подумал Пейдж, снова забираясь на взятый им напрокат мотороллер, дело ФБР - если только он им расскажет.

Но что он мог рассказать? У него имелись свои, весьма веские причины держаться от ФБР на возможно большем расстоянии. Более того, сообщи он сейчас об этом человеке, над поисками антинекротика немедленно опустился бы занавес. И доверие, пусть и несколько насильно вверенное ему Ганном и Энн, было бы обмануто. С другой стороны, сохрани Пейдж молчание, и Советы получат лекарство почти одновременно с "Пфицнером". Иными словами прежде, чем Запад получил бы антинекротик официально. Впрочем самому Пейджу придется доказывать, что он - "свой", когда начнется неотвратимая разборка с Мак-Хайнери.