Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП) - Тилли Коул

Я продолжала смотреть на землю. Где-то в моем мозгу я заметила, что руки Руна замерли на моих плечах. Когда я почувствовала тепло от его ладоней, я также осознала, что они дрожали. Я слышала его затрудненное дыхание.

Я заставила себя поднять голову и встретиться взглядом с Руном. Его глаза были широко раскрыты, и в них отражалась боль.

В этот момент я возненавидела себя. Потому что этот взгляд в его глазах, этот загнанный в ловушку, опустошенный взгляд, был причиной, почему я нарушила свое обещание, данное два года назад.

Вот, почему я освободила его.

Как оказалось, я просто заключила его в тюрьму с гневом вместо решеток.

— Поппи, — прошептал он с сильным акцентом, когда его лицо стало белее белого.

— У меня лимфома Ходжкина2. Она прогрессировала. И она в конечной стадии. — Мой голос дрожал, когда я добавила: — У меня осталось несколько месяцев жизни, Рун. Ничего нельзя изменить.

Я ждала. Я ждала, что скажет Рун, но он молчал. Вместо этого он попятился. Его глаза вглядывались в мое лицо, в поисках какого-либо признак обмана. Когда он ничего не обнаружил, то покачал головой. Тихое «нет» слетело с его губ. Затем он побежал. Он повернулся спиной ко мне и побежал.

Прошло много времени, прежде чем я нашла силы двигаться.

Прошло десять минут, прежде чем я прошла через дверь своего дома, где мои мама и папа сидели с Кристиансенами.

Но прошла лишь секунда, когда при виде меня мама бросилась ко мне, и я упала в ее объятия.

Когда мое сердце разбилось из-за сердца, которое я только что разбила.

Сердца, которое я всегда стремилась уберечь.

8 глава

Рун

«Я УМИРАЮ... Я умираю… умираю. У меня лимфома Ходжкина. Она прогрессировала. И она в конечной стадии. У меня осталось несколько месяцев жизни, Рун. Ничего нельзя изменить...»

Я бежал в темноте парка, пока слова Поппи вновь и вновь прокручивались в моей голове.

«Я УМИРАЮ... Я умираю... умираю. У меня осталось несколько месяцев жизни, Рун. Ничего нельзя изменить...»

Боль, о существовании которой я и понятия не имел, пронзила мое сердце. Она резала, колола, пульсировала во мне, пока я не затормозил и упал на колени. Я пытался дышать, но боль, едва только начавшись, перемещалась, чтобы растерзать мои легкие, пока ничего не осталось. С молниеносной скоростью она распространялась по моему телу, забирая все, пока не осталась только боль.

Я ошибался. Так сильно ошибался.

Я думал, что когда Поппи разорвала наши отношения на два года — это была самая сильная боль, которую я когда-либо испытывал. Она изменила меня, основательно изменила. Быть брошенным, быть отчужденным — больно… но это... это...

Упав вперед, парализованный болью в животе, я зарычал в темноту пустого парка. Мои руки рыли твердую землю под моими ладонями, ветки впивались в мои пальцы, разрывая мои ногти.

Но я приветствовал эти ощущения. Я мог справиться с этой болью, но с той, что внутри...

Лицо Поппи вспыхнуло у меня перед глазами. Ее идеальное лицо, когда она вошла в комнату сегодня вечером. Она улыбалась, когда увидела Руби и Дикона, но затем улыбка исчезла с ее губ, когда ее глаза нашли меня. Я видел вспышку опустошения на ее лице, когда она увидела, что Эйвери сидит возле меня, и я обнимаю ее за плечи.

Что она не видела, так это то, что я наблюдал за ней через кухонное окно, когда она сидела снаружи с Джори. Она не заметила моего прибытия, хотя я не планировал поначалу приезжать сюда. Когда Джадсон написал мне, что пришла Поппи, ничего не могло удержать меня.

Она игнорировала меня. С той минуты, как я увидел ее в коридоре на прошлой неделе, она не сказала мне ни слова.

И это убивало меня.

Я думал, что когда вернусь в Блоссом Гроув, найду ответы. Я думал, узнаю, почему она отстранилась от меня.

Я подавился сдавленным рыданием. Никогда, никогда даже в своих самых диких мыслях я не предполагал ничего подобного. Потому что это Поппи. Поппимин. Моя Поппи.

Она не могла умереть.

Она не могла оставить меня.

Она не могла оставить никого из нас.

Если ее не будет рядом, все будет бессмысленно. Она должна жить. Должна провести со мной вечность.

Поппи и Рун навеки.

Навечно и навсегда.

Месяцы? Я не мог... она не могла...

Мое тело задрожало, когда еще один неудержимый вопль вырвался из моего горла. Боль была не меньше, чем если бы я был повешен, утоплен и четвертован.

Слезы катились по моему лицу, проливаясь на засохшую грязь на моих руках. Мое тело застряло на месте, ноги отказывались двигаться.

Я не знал, что делать. Что, черт побери, я должен был делать? Как жить и понимать, что я не в состоянии помочь?

Запрокинув голову к звездному небу, я закрыл глаза.

— Поппи, — прошептал я, когда соленые слезы из глаз скатывались к моему рту. — Поппимин, — снова прошептал я, мои ласковые слова уносил ветер.

В своей голове я видел зеленые глаза Поппи, как будто она на самом деле сидела напротив меня...

«У меня осталось несколько месяцев жизни, Рун. Ничего нельзя изменить...»

На этот раз мои рыдания не застряли в горле. Они потоком выливались наружу. Мое тело тряслось от их силы, когда я подумал о том, через что она, должно быть, прошла. Без меня. Без меня рядом с ней, державшего ее за руку. Без меня, целующего ее в макушку. Без меня, держащего ее в объятиях, когда ей грустно, когда лечение делало ее слабой. Я подумал о том, что она столкнулась со всем этим только с половиной сердца. Половина ее души изо всех сил боролась, чтобы справиться без своей второй частички.

Меня.

Я не знал, сколько просидел в парке. Казалось, прошла вечность, прежде чем я смог подняться. И когда я пошел, я чувствовал себя самозванцем в своем собственном теле. Как будто я был заперт в кошмаре, и когда проснусь, мне снова будет пятнадцать. Ничего из этого не произошло. Я проснусь в вишневой роще под нашим любимым деревом с Поппи в моих руках. Я рассмеюсь, когда проснусь и усилю хватку на ее талии. Она приподнимет свою голову, и я опущу свою для поцелуя.

И мы поцелуемся.

Мы будем целоваться и целоваться. Когда я отстранюсь, на ее лице будет играть солнечный свет, она улыбнется мне, закрыв глаза, и прошепчет:

— Поцелуй две тысячи пятьдесят три. В вишневой роще под нашим любимым деревом. С моим Руном... и мое сердце почти взорвалось. — Я подниму свой фотоаппарат и буду ждать, мои глаза будут у объектива в тот момент, когда она откроет глаза. Этот момент. Волшебный момент, где в ее глазах написано, как сильно она любит меня. И я скажу ей в ответ, что люблю ее, когда нежно проведу тыльной стороной ладони по ее щеке. Позже я повешу это фото на стену, чтобы смотреть на него каждый день...