Прыжок в неизвестное - Лео Перуц

Демба увидел перед собою пиво, приосанился и начал сосать соломинку. Дело пошло на лад! Пиво поднималось в рот и увлажняло ему гортань. Он пил порывистыми, короткими затяжками, приостанавливался и опять начинал пить. Браво, браво, браво! Он рукоплескал самому себе, словно был одновременно и фокусником в варьете, и публикой.

- Принесите сейчас же еще один стакан! - приказал он кельнеру голосом, совсем охрипшим от жажды и волнения.

Те, что сидели за столом Вайнера, заинтересовались странным способом Дембы пить пиво. Обе барышни перешептывались, хихикали, подталкивали локтями соседей и украдкой показывали на него.

Хорват вставил в глаз монокль, взглянул на Дембу с глумливой усмешкою и спросил:

- Демба! Что вы делаете?

- Очень оригинально! Очень оригинально! - произнес иронически доктор Фурман.

Демба выронил соломинку изо рта. Теперь настал момент постоять за свое дело. Он встал. На губах у него была пена, которой он не мог стереть.

- Помилуйте, - сказал он очень уверенным тоном. - Это ничуть не оригинально. Вы этого никогда еще не видели, господа? В таком случае я должен предположить, что из вас никто не бывал в Париже.

Он скроил высокомерную и негодующую физиономию при мысли, что ему приходится иметь дело с людьми, никогда не бывавшими в Париже.

- Ого! - запротестовал Хорват. - Я прожил два года в Париже, но ни разу еще не видел, чтобы пиво пили через соломинку.

Демба счел целесообразным быстро переменить место действия этого странного обычая.

- В Петербурге! - крикнул он громко. - Хороши бы вы были там, если бы попробовали пить пиво без соломинки. Там это просто нарушение хорошего тона - подносить стакан прямо ко рту.

Петербург показался ему, однако, недостаточно далеко отстоящим. Могло ведь оказаться, что и там побывал кто-нибудь из этих господ. Одна из барышень своими короткими волосами даже чуть ли не напоминала русскую. Быстро приняв решение, он перенес эту странную церемонию соломинки несколько подальше, на сей раз - в такую местность, которая уж наверное лежала за пределами контроля.

- Собственно говоря, обычай этот ведет свое происхождение из Багдада. В Багдаде и Дамаске вы можете наблюдать на каждом перекрестке и перед мечетями десятки арабов, пьющих пиво через соломинку.

Он был в этот миг совершенно убежден в правдивости своего утверждения. В жажде боя переводил он взгляды с одного на другого, готовый сцепиться со всяким, кто дерзнет высказать какое-нибудь сомнение. В воображении он действительно видел турка с чалмою на голове, который, сидя в своей лавке между тюками с товаром, созерцательно посасывал соломинку вместо чубука.

- Арабы, стало быть, пьют пиво? Прекрасно! - сказал, рассмеявшись, Хорват. - Этнография: неудовлетворительно.

Этот намек на его профессию репетитора чрезвычайно уязвил Дембу. Он с ненавистью взглянул на Хорвата, прищурив глаза, и сказал ядовито:

- Вообще, когда входят в комнату, то здороваются. Поняли? Заметьте себе это.

- Э? Что вы такое сказали? - спросил в изумлении Хорват.

Демба испугался. Что он опять натворил! У него ведь было намерение вести себя скромно, вежливо и любезно, чтобы снискать симпатии всех присутствующих. А теперь он восстановил против себя Хорвата, и когда Соня придет, то увидит его со всеми рассорившимся, оттесненным на задний план, не участвующим в общей беседе. Нет, ему надо было исправить свой опрометчивый поступок, встать, извиниться. Он встал.

- Я прошу простить меня, господин Хорват, приношу извинение. Мое замечание относилось не к вам. Оно было обращено к кельнеру.

Демба молчал, приведенный в некоторое смущение удовлетворенной усмешкою Хорвата. Духота в маленьком помещении становилась невыносимою. Пламя газовых рожков жужжало мучительным образом. Дым папирос вызывал кашель. Демба нервно и порывисто вертелся, искал глазами кельнера, но того не было в комнате.

- Невозможные манеры у этого кельнера! - усердствовал Демба. Удивляюсь, как вы это позволяете. Он никогда не кланяется, когда входит в комнату. Где он вообще торчит? Только что ведь был здесь.

Пиво, которое Демба высосал через соломинку, начинало действовать. Кровь у него стучала в висках, и он чувствовал легкое головокружение, шум в ушах и боль в желудке. Ему пришлось сесть.

- Я надеюсь, вы не приняли выговора на свой счет, господин Хорват. Недоразумение. Вас я не имел в виду. Я далек от мысли...

- Да уж ладно, - сказал наконец Хорват, и Демба сразу умолк.

- Тут у него не в порядке, - сказал громко доктор Фурман и приложил указательный палец ко лбу.

- Он пьян, - объяснил Георг Вайнер.

- Не уйти ли нам? - спросила робко одна из барышень.

- Мы должны дождаться Соню, - заметил Вайнер.

- Почему Сони так долго нет сегодня? - спросил Хорват.

- Она сейчас должна прийти, - сказал Вайнер.

Демба насторожил слух. Ну, так и есть. Это опять в его огород камешек. "Сейчас должна прийти", - сказал Вайнер и при этом посмотрел на него. Но, простите, какое мне дело, придет Соня или не придет? Разве я здесь нахожусь ради нее? Язвительное замечаньице, не так ли? В меня метили, не правда ли? Но вы ошибаетесь, господин Вайнер. Вы сильно заблуждаетесь. Совсем иные причины привели меня сюда. Веские причины. Целый ряд веских причин. Надо же мне сказать этим господам, какие важные причины... Демба откашлялся.

- В сущности, вы меня видите здесь, господа, совершенно случайно, сказал он. - Вообще говоря, я бываю здесь редко. Вы, вероятно, недоумеваете, каким образом я попал сюда.

Доктор Фурман оторвал взгляд от газеты. Вайнер отвел папиросу от губ и поглядел на Дембу. Хорват ухмылялся.

- Так вот, видите ли, дело объясняется очень просто. У меня были особые причины прийти сюда именно сегодня. Важные причины. Целый ряд весьма важных причин.

- Так-с, - произнес доктор Фурман и продолжал читать.

- Причины разнообразные, - сказал Демба, кашлянул, чтобы выиграть время, и стал думать. Но ни одна из разнообразных причин не приходила ему на ум, чтобы выручить его из затруднения. - Дело в том, что ни о каком другом помещении просто не могло быть речи, между тем как это, так сказать, напрашивалось само собою уже вследствие его чрезвычайно выгодного местоположения, весьма удобного для всех участников.

Демба перевел дыхание. Теперь у него наконец мелькнула одна мысль.

- Я, видите ли, жду здесь двух господ по одному весьма щекотливому делу, - шепнул он таинственно, - по делу чести, как вы, вероятно, уже догадались. Дело очень серьезное! Чертовски серьезное! Господам этим, в сущности, пора уже быть здесь. Офицеры двадцать первого егерского полка.

Он встал и направился нетвердой поступью к двери.

- Кельнер! - крикнул он, - Не спрашивали ли меня два господина? Я Демба. Станислав Демба. Их двое: лейтенант и обер-лейтенант с зелеными погонами.

Кельнер ответил отрицательно.

- Еще не спрашивали? - спросил Демба и был в самом деле удивлен, раздосадован и разочарован опозданием этих господ. - Это меня поражает. Офицеры бывают обычно пунктуальны при подобных обстоятельствах.

Он начинал терять терпение, посматривал на дверь и постукивал ногою по полу. Но офицеры не появлялись. Демба решил обратиться к доктору Фурману за советом в это трудном положении.

- Как долго я обязан, в сущности, ждать этих господ? - спросил он.

- Оставьте меня в покое! - грубо сказал доктор Фурман и продолжал читать газету.

- Что вы сказали? - резко спросил Демба.

Теперь, когда он вдруг и чрезвычайно неожиданным способом увидел себя вовлеченным в дело чести, он не был намерен давать над собою тяготеть хотя бы малейшему оскорблению. Он подошел к доктору Фурману, пристально взглянул на него и потребовал удовлетворения:

- Я вынужден просить вас немедленно объясниться.

- Ступайте домой и проспитесь! - заревел на него доктор Фурман. - Вы пьяны! Хотел бы я видеть дурака, выбравшего вас секундантом.

Демба, уничтоженный, отступил к своему месту. Оглушенный, утомленный и с тяжелой головою, он ушел в мрачные мысли.

Пьян! Этот человек решил, что он пьян. Сказал ему это прямо в лицо. Демба горько рассмеялся. "Только скользнул по мне взглядом и говорит, что я пьян. Даже не отвел глаз от газеты, а говорит очень просто, что я пьян. Это еще следует доказать, милостивый государь. Если мое мнение что-нибудь значит в этом вопросе, если мне позволено высказаться, то, честное слово, я никогда еще не был так трезв, как теперь. Я знаю все, что происходит, вижу все совершенно ясно, ничто не ускользает от меня. Я вам это сейчас докажу. Муха села к вам на тарелку, милостивый государь. Видите, от меня ничего не скроете. Я все наблюдаю четко. Что у Вайнера из кармана пальто торчит газета, сложенная вдвое, - это я все вижу. Что у вас, господин Хорват, нижняя пуговица на жилете расстегнута, хотя это неудобно по отношению к дамам,-это я вижу тоже. Вам надлежало бы подкрепить доказательствами свое утверждение. Надо мне объяснить это всем присутствующим. Пьян! Придется мне высказать откровенно свое мнение. Что вам в голову взбрело, милостивый государь? Пьян! Нужно же мне в таком случае..."