Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл

Тасимбоко, Аолу, Парипао и Лонггу населяет одна из самых крупных групп — племя ленго. Их язык, который Гордон понимает, — один из важнейших для всего архипелага. На территории протектората проживает сто шестьдесят шесть тысяч человек, местные жители говорят на шестидесяти пяти различных языках, причем из них пятьдесят семь — меланезийских, пять — полинезийских и три — папуасских.

От Хониары до страны людей племени ленго не так далеко, но дорогу туда отнюдь не облегчают такие препятствия, как, например, непроходимые джунгли, которые кое-где спускаются к самому морю. Единственная дорога тянется здесь вдоль узкой песчаной полоски берега. В одном месте ее прерывает глубокий залив, и, дойдя до него, не остается ничего иного, как пускаться вплавь. В отличие от большинства островов Океании Гуадалканал не окружен коралловым атоллом, и поэтому здесь к самому берегу подплывают страшные океанские хищники — акулы. Мне уже пришлось выслушать десятки рассказов о людях, которые были разорваны акулами вблизи берега. Но иной дороги в Тасимбоко нет, хочешь не хочешь, придется переплыть через залив Акул. Нас сопровождают два носильщика. Они раздеваются донага, мы следуем их примеру (кстати, и женам чиновников протектората приходится раздеваться в таких случаях, даже когда они путешествуют вместе со своими слугами). Затем мы погружаемся в теплые воды залива.

В правой руке я держу над водой свою немудреную одежду и фотоаппарат, а левой разгребаю мелкую рябь. Не могу сказать, чтобы на сердце у меня было спокойно и радостно. Но по-настоящему я испугался уже после, когда нам пришлось преодолевать следующее водное препятствие и я оказался в реке Крокодилов.

Широкое ее русло по мере приближения к океану окрашивается в коричневый цвет. Именно в такой мутной, прогретой солнцем воде водятся крокодилы. Я вспомнил о несчастном островитянине из госпиталя в Хониаре. Он был родом из деревни, расположенной неподалеку отсюда. Во время купания крокодил впился зубами ему в правую ногу. Человек чудом остался жив. Но ногу пришлось ампутировать.

В реке Крокодилов вас подстерегает и намного более коварный противник. Покидая Гуадалканал, оккупанты по традиции всех побежденных армий побросали гранаты, снаряды и взрывчатку в реки. Так что в прибрежном иле вам могут встретиться не только речные хищники, но и десятки лет пролежавшие здесь боеприпасы.

Поэтому я вступаю в воду очень неуверенно. На всякий случай срезаю длинную палку и пока достаю до дна, подобно слепцу, ковыряю впереди себя эту противную коричневую кашу.

В десяти-пятнадцати метрах от берега уже можно плыть. Я отбрасываю палку, правой рукой вновь поднимаю узелок с одеждой и бельем, левой разгребаю воду, изо всех сил напрягая слух и зрение, чтобы не «проворонить» какого-нибудь крокодила. Секунды тянутся как часы. Мне казалось, что противоположный берег отдаляется, вместо того чтобы приближаться. Наконец я все-таки почувствовал под ногами мягкое, липнущее к ступням речное дно. И вот я опять на берегу. Не успел одеться, как ко мне подошел деревенский мальчик и предложил только что пойманного им маленького крокодильчика.

— За один доллар. Очень вкусно…

Я знаю, что вкусно. Но если бы даже крокодил был золотой… Редко я так грубо обходился с маленькими продавцами.

Собственно говоря, все трудности и опасности пути я преодолел ради здешнего лакомства и ради птиц, которые «поставляют» его островитянам. Тасимбоко вместе с островком Саво — это, вероятно, те единственные места в Меланезии, где жизненные условия островитян определяются сбором яиц.

Щедрую птицу зовут здесь «табон». По-латыни она именуется Megapodius eremita Hartlaub и относится к семейству куриных, но отличается от других представителей своего вида, как, собственно, и от всех остальных птиц на земле, способом свивания гнезд (по-английски «инкьюбейтор бёрд»). Табоны — а орнитологи различают их свыше тридцати видов — действительно откладывают свои яйца в настоящие, искусно созданные «инкубаторы».

Некоторые виды табонов, например тот, с которым я впоследствии познакомился в Австралии, насыпают слой земли и листьев высотой до нескольких метров. Здесь самка несет яйца. Больше о будущем своих птенцов она не заботится. Гниющие листья выделяют в дальнейшем определенное количество тепла. В этом искусственном инкубаторе и появляются на свет птенцы табона. Австралийский табон несколько раз в день проверяет клювом температуру своего сооружения. Если она слишком высока, он слегка разгребает кучку, если слишком низка, то добавляет листьев. За своим семейным инкубатором самец следит в течение всего года. Ведь на будущий год самка снова снесет яйца в этом же «фамильном» питомнике.

В Австралии яйца табонов считаются одним из самых изысканных и редких лакомств. Больше того, табоны находятся здесь под охраной закона. А в Меланезии в прошлом их яйца были главным, а Иногда и единственным источником пропитания жителей островов.

Для этнографа этот факт, естественно, очень любопытен. Когда я узнал, что на Соломоновых островах еще и в наши дни существуют два места, где табон до сих пор остается единственным «работодателем» жителей, мне захотелось побывать хотя бы — в одном из них. Поэтому после долгого обсуждения мы с Гордоном выбрали Тасимбоко. Как мне рассказывали островитяне, табон жил когда-то лишь в Тасимбоко, а на небольшой островок Саво, лежащий на другой стороне пролива как раз напротив Висале, его переселили — точнее, его туда специально переселили — сравнительно недавно. Когда именно — узнать мне не удалось. Я лишь записал легенду о том, как первый табон из Тасимбоко перебрался на остров Саво.

По преданию, он опустился на юго-восточном побережье острова Саво в месте, которое называется Кика. Однако вскоре его прогнал дух Пуирини — защитницы местного племени, которая была против того, чтобы чужие птицы уничтожали урожай. И тогда первый табон продолжил свой полет вдоль побережья, пока не добрался до деревни Ангатока. Добрый дух здешнего племени — Погюаталеи и его тотем, змея Покисила, приняли пришельца более благожелательно, позволив табонам поселиться здесь и заложить на земле, принадлежащей роду Какауга, свое поле Птиц.

Табоны снесли на новом поле первые яйца. Дух Погоаталеи отдал большинство яиц своему роду, еще четыре подарил роду Зонггокама, живущему в Танагаике, а последние четыре — роду Зимбо, обитающему в деревне Сиа-Сиа. И поле Птиц на острове Саво с тех пор стало принадлежать этим трем родам.

В Тасимбоко табоны гнездятся с незапамятных времен, и поэтому, наверное, легенды о том, как здесь образовалось поле Птиц, никто не знает. Оно расположено меньше чем в получасе ходьбы от деревни. Гуадалканалские и савоские табоны отличаются способом гнездования не только от других птиц, но и от всех остальных та-бонов. Они откладывают яйца не в кучи листьев, а