Перестройка-2. Что нам готовит Путин - Валентин Акулов

Следуя пути, проложенному Локком, Руссо идет еще дальше. Он вообще лишает государство какого бы то ни было права голоса. Государство, согласно Руссо, это всего лишь технический исполнитель воли народа. И не более того. Эта «воля народа» выражается через специальных уполномоченных, им, народом, избираемых. Тем самым Руссо закладывает основы и современной «представительной демократии», реализуемой в республиканской форме правления, и демократической идеологии власти.

При всей внешней привлекательности концепция Руссо страдает одним органическим пороком: напрочь игнорирует права отдельного человека. Если в государственнической концепции общество ставится в положение раба государства, то в демократической концепции отдельный человек ставится в такую же рабскую зависимость от воли большинства. «Воля народа» на поверку оборачивается волей лишь части (хотя бы и большей) общества. Ну а как быть, если оставшееся меньшинство (в принципе это могут быть 49 процентов граждан), не говоря уже об отдельном человеке, не согласятся с «волей народа»? Тогда, говорит Руссо, общество вправе это меньшинство просто уничтожить. Народовластие Руссо оборачивается, таким образом, самой жесточайшей диктатурой. Это и продемонстрировали на практике Робеспьер, Марат и другие «друзья народа», пославшие на гильотину десятки тысяч французов. Это же продемонстрировали и «ленинские гвардейцы», учинившие во имя «воли народа» кровавую вакханалию в России.

Ущербность демократической концепции власти не могла, естественно, не быть замеченной. И как реакция на нее формируется либерализм, делающий акцент на «правах человека». Общество, в представлении либералов, это не более чем совокупность людей, а государство - всего лишь творение рук человеческих. Поэтому в системе правовых отношений приоритет должен быть за правами человека, а не общества, не государства. Наиболее полное свое воплощение либерализм нашел в анархизме.

Изложенная здесь теоретическая схема - всего лишь схема. И в качестве таковой она, естественно, не отражает всей сложности и противоречивости процесса формирования и развития идеологии власти. Но основные тенденции и - что особенно важно в контексте тех задач, которые перед нами сегодня стоят, - «болевые точки» проблемы власти она вскрывает.

В чем ущербность государственнической концепции? Она была отмечена уже Локком. Будучи проведена последовательно, государственническая концепция закономерно ведет к бюрократизации государства, ставит общество в полную зависимость от произвола чиновников. В современной политологии такое государство получило название тоталитарного. Чьи интересы выражало государство «диктатуры пролетариата», а потом и «общенародное государство»? Рабочего класса? Крестьянства? Интеллигенции? Рядовых членов КПСС, наконец? Нет, оно выражало прежде всего интересы сросшегося, подобно сиамским близнецам, партийносоветского чиновничества. Да и нынешняя постсоветская власть, несмотря на свою молодость, успела уже проявить и отменный аппетит, и кастовую солидарность. Достаточно посмотреть хотя бы на принципы оплаты труда в бюджетной сфере или на наше пенсионное законодательство. И никакие идеологемы, вроде «диктатуры закона», «равенства граждан перед законом», «взаимной ответственности граждан перед государством и государства перед гражданами», «принципа разделения властей», положение дел не спасают. Они лишь камуфлируют диктатуру бюрократии.

Возьмите хотя бы тот же принцип разделения властей. Выше уже было сказано, что все ныне существующие идеологии власти покоятся на принципе разграничения прав государства, прав общества и прав человека. Суть «правового государства», собственно, и состоит в четком разграничении и законодательном закреплении этих прав. Почему же этот правовой принцип подменен другим: принципом разделения прав (полномочий) различных «ветвей власти»? Разве не ясно, что разделить права между государством, обществом и человеком это совсем не то же самое, что разделить права между различными государственными институтами? Если брать по большому счету, то эта подмена может означать только одно: лишение общества права контроля за деятельностью государства. Этот контроль возлагается на... самое государство, где каждая из его «ветвей» контролирует две другие. К чему на практике ведет этот самоконтроль власти - тому мы с вами свидетели. Собрались три чиновника в лесочке и порешили: тебе, Боря, - РСФСР, тебе, Леня, - УССР, тебе, Стас, - БССР. Законодательная власть в лице республиканских парламентов тут же узаконила эту разбойничью сделку, судебная - умыла, как Понтий Пилат, руки. Нужно ли сегодня еще кого-то убеждать в том, что развал СССР был осуществлен в интересах именно партийно-советской бюрократии, что позволило ей разделить не только «народную власть», но и «народную собственность». О «мировой закулисе» я здесь говорить не буду.

Принцип разделения властей не только извращает идею правового государства, фактически выводя государство из-под контроля общества. Он, кроме того, крайне неэффективен. Ибо на практике приводит лишь к перманентным склокам между «ветвями власти» за передел властных полномочий. В итоге страдает государство, страдают граждане. Мне могут возразить, что на Западе эта властная чехарда мало сказывается на функционировании общества. Но, во-первых, это не так. Во-вторых, на Западе, в особенности в США, наряду с официальной властью существует еще своего рода «теневой кабинет», который и осуществляет реальную власть, позволяя политическим петрушкам разыгрывать на сцене перед почтеннейшей публикой спектакль на тему «представительной демократии».

Или возьмем принцип взаимной ответственности граждан перед государством и государства перед гражданами. Звучит обнадеживающе. Но что это означает в реальности? Кто и на каком основании будет определять меру ответственности государства перед гражданами и граждан перед государством? В государственнической концепции этим правом, как очевидно, наделено государство. Но государство - не безликий механизм, это люди, этим механизмом распоряжающиеся, т. е. чиновники. Можно ли сомневаться в том, как они распорядятся этим правом? И не очевидно ли, что красивая формула взаимной ответственности государства перед гражданами и граждан перед государством на поверку оборачивается полнейшим бесправием граждан перед сворой чиновников? Всего лишь один пример. Я никогда не находился в оппозиции к нынешней власти. Напротив, и как ученый, и как публицист я все эти годы открыто ее поддерживал, ибо считал и продолжаю считать, что проводимая ею внутренняя и внешняя политика при сложившихся условиях является единственно правильной. Но я вынужден самым категорическим образом протестовать против введенной контрактной системы найма, так как она переворачивает с ног на голову те реальные отношения между гражданином и чиновником, которые должны быть в нормальном, цивилизованном государстве. Здесь не чиновник является наемным работником граждан, а, наоборот, граждане являются наемными работниками чиновника. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: на практике это обернется полнейшим чиновничьим произволом. Ссылки на профсоюз, который якобы защитит работника - всего лишь хорошая мина при очень плохой игре. Хотелось бы знать: какая крапивная душа подсунула президенту эту идею? И почему Конституционный Суд не указал президенту и правительству на антиконституционность этой инициативы.

В свете сказанного становится понятен пафос демократической концепции власти, у истоков которой стоит Руссо. У государства, говорит Руссо, нет и не должно быть иных целей и задач, кроме одной - выполнять волю народа. С этим, конечно, спорить нельзя. Вопрос лишь в том, в чем состоит эта воля и можно ли волю большинства считать волей народа. И логика, и факты говорят: нельзя. Ибо при таком положении дел народовластие очень легко может переродиться в охлократию, во власть толпы. Общество - это ведь не просто некая совокупность человеческих особей. Общество - это система, обладающая собственным качеством и функционирующая по своим особым законам. Отождествлять общество просто с совокупностью проживающих на территории государства людей - недомыслие. К тому же, как свидетельствует опыт, нет ничего проще, чем манипулирование мнением большинства. Лишить государство своего собственного голоса в делах общества - значит фактически лишить его возможности выполнять те функции, которые на него возложены и вытекают из его природы: быть гарантом общественной стабильности, арбитром во взаимоотношениях общества и отдельного человека, различных социальных групп.

Осознают ли эту опасность теоретики, исповедующие демократическую концепцию власти? Не только осознают, но и пытаются ее нейтрализовать. В частности, путем формирования так называемого гражданского общества, под которым понимается прежде всего многопартийность. Идея, заложенная в практику формирования политических партий, понятна - представить в органах государственной власти по возможности все социальные группы общества. Идея прекрасная, что и говорить. Вопрос в том, насколько она осуществима. Опыт показывает, что эта такая же иллюзия, как «диктатура закона» и прочий идеологический хлам, именуемый «демократическими стандартами». Во-первых, даже при пропорциональной системе выборов, самой, казалось бы, в данном случае оптимальной, для партий существует барьер в виде требования набрать определенный процент голосов, чтобы быть представленными в парламенте. Во-вторых, социальные группы, интересы которых призваны выражать политические партии, весьма различны по численному составу, а возможности для партий вести предвыборную агитацию даже при строжайшем соблюдении закона, мягко говоря, далеко не одинаковы. Все это делает перспективу попасть в парламент для многих из них весьма и весьма проблематичной. Не случайно поэтому на Западе с его устоявшейся многопартийностью предвыборную борьбу ведут между собой две-три партии. Остальные существуют в качестве украшений для фасада «представительной демократии». К тому же, как свидетельствует тот же опыт, внутренняя логика любой политической партии приводит в конечном итоге к тому, что ее аппарат перерождается в замкнутую касту, живущую собственной жизнью и свято блюдущую свой собственный шкурный интерес. Во имя этого кастового интереса партийная номенклатура пойдет на любые сделки. С кем угодно. За примерами ходить недалеко. Достаточно посмотреть на нашу так называемую оппозицию. Разве не слились в трогательном лобзании «тов. Калякин» и «спадар Вечорка»? Корпоративный интерес партийных функционеров оказался значимее и весомее идеологических и программных разногласий.