Холодные звезды - Вергилия Коулл

На рассвете, когда я открыла глаза, Кая рядом не оказалось. Большую часть ночи я завидовала тому, как легко он провалился в сон, словно лежал не на мокрой земле, а на мягкой постели под теплым одеялом. Еще и обнимать меня крепче стал, как плюшевого мишку. Наверно, походная романтика была ему близка. Я только зубами скрипела. Сырость, холод, жесткое мужское тело — все причиняло неудобства. Наконец, в какой-то момент меня банально вырубило от усталости. Только пригрелась, а потом Кай ушел — и я опять встрепенулась под брезентом.

Дрожа от холода, откинула шуршащее покрывало, кое-как размяла затекшие в неудобной позе ноги и поднялась. По траве еще стелился утренний туман, небо над головой казалось бесцветным, солнце пряталось за пеленой облаков. Поникшие кусты свесили до земли прибитые дождем листья. Грязь под ногами не успела просохнуть. Воздух так пропитался влагой, что одежда и волосы заметно потяжелели. Я прислушалась. Где-то вдалеке посвистывала птица. Первый хороший знак!

Я огляделась. Носилки с Катей лежали на прежнем месте, непогода не сорвала брезент. Это порадовало. Но куда запропастился Кай? Собиралась уже позвать его, но вспомнила о Бизоне и прикусила язык. Кричать на всю округу означало выдать, что я одна и без защиты. Нет, Кай вернется сам. Он не может меня бросить. Не после того, как всю ночь согревал своим теплом.

Взгляд скользнул по дереву, под которым мы прятались. Да уж, кому из знакомых расскажу, как ночевала в корнях — не поверят. Кора была гладкой, темно-зеленой, с черными пятнышками. Я подняла голову, чтобы рассмотреть крону, и замерла.

В глаза бросилось то, чего мы не заметили вечером из-за непогоды. Немного выше моего роста на дереве кто-то вырезал знак. Я коснулась рукой глубоких бороздок на коре. Старые. Символ напоминал закрученную спираль, по внешнему кругу которой шла надпись. Я присмотрелась. Закорючки на протурбийском. Видимо, наносить знак было трудно, так как не везде вышли ровные штрихи. Это затрудняло чтение. Еще больше его затрудняли мои скудные познания в языке соседей по космосу. Я пожалела, что не успела выучить больше, не вникала дальше университетской программы, где нам только-только стали преподавать начальный курс и введение в культуру.

— За… по… ведный… — прочла я вслух по слогам, как ребенок, — …лес. Заповедный лес!

— Запретная зона, — прозвучал голос Кая за спиной, и от неожиданности я подпрыгнула.

— Что за…! Я от разрыва сердца чуть не умерла! — в его руке я увидела тушки двух существ, покрытых бурой слипшейся шерстью. Размерами они напоминали кошек. — Это что такое?

— Наш завтрак. Дождь загнал их в колючки, а я — снял.

Кай ухмыльнулся, серебристые глаза светились озорством, отросшая щетина делала его лицо другим. Более… далеким от цивилизации. Менее… похожим на того парня, которого описывала Лиза, собираясь в полет. К моему ужасу, мне стала приятна мысль, что я знаю его иным. Что у меня теперь есть свое собственное представление о Кае. Смутившись, я отвернулась.

— Вот это слово означало бы «лес», — Кай потянулся и ткнул пальцем в загогулину, при этом его грудь коснулась моего плеча, и мне пришлось отодвинуться, — если бы хвостик был заведен влево. А он заломлен под прямым углом вверх. Значит, это «зона».

— Первое слово «заповедный», я точно знаю, — пробормотала я.

— В сочетании с «зоной» получается устойчивое выражение, и тогда нужно трактовать, как «запретная», — тоном терпеливого учителя пояснил Кай.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

После того, как я слышала его произношение, спорить дальше не имело смысла. Он явно знал протурбийский лучше меня.

— Похоже, что мы входим в запретную зону, белоснежка, — с серьезным видом сообщил Кай.

— Или вышли из нее, — возразила я и указала на его добычу, — животные появились. Пару минут назад я слышала, как поет птица. Прежде ты сам говорил, что в лесу никто не водится. А вообще, этот знак — старый. Может, его оставили еще до того, как планету закрыли на карантин. А может, мы теперь встретим кого-то, кто нам поможет.

Кай задумчиво посмотрел на меня.

— Хотелось бы, чтобы ты была права.

Я тоже была не прочь хотя бы раз оказаться правой, поэтому напустила на себя уверенный вид и кивнула.

— Все будет хорошо. Должно же нам, наконец, повезти.

— Мне уже повезло… — он задержал взгляд на моих губах, потом моргнул и поднял тушки повыше: — Я нашел крыс.

— Фу! Это крысы! — пискнула я, уставившись на покачивающиеся дохлые морды с черными круглыми носами и длинными усиками.

— Очень вкусные, поджаристые до хрустящей корочки крысы, — Кай плотоядно облизнулся.

— Гадость! — меня передернуло. — Я не буду это есть!

— Будешь, еще как будешь, белоснежка. Поверь, мне еще придется у тебя последний кусок отбивать, — рассмеялся он.

Я попятилась. Есть, конечно, хотелось ужасно, но разум вопил при мысли о поедании крыс. Кай пожал плечами, отошел в сторонку, бросил тушки на землю и принялся копаться в рюкзаке. Пока он неторопливо обустраивал все для костра, я топталась в нерешительности. Казалось, вот-вот Кай сообщит, что пошутил, и вынет из кармана горсть каких-нибудь съедобных орехов для меня. Но он снова ушел в кусты лишь для того, чтобы вернуться с охапкой сучьев. Сложил их, полил горючей смесью, поджег. Сырое дерево зачадило.

Он на полном серьезе собрался жарить крыс! И пусть они больше походили на упитанных кошек… какая разница! Все во мне взбунтовалось, но рот уже наполнялся слюной, а перед глазами появлялись видения сочного шашлыка на палочке.

В это время из носилок с Катей донесся громкий, протяжный стон. Я тут же бросилась к подруге, убрала камни с ветвей, отвела их и увидела, что она открыла глаза. Взгляд оставался мутным, но все равно у меня вырвался вздох облегчения. Хоть какие-то изменения, но в лучшую сторону. Определенно, жизнь налаживалась. Мы вышли из мертвой зоны, Катя пришла в себя… я никак не могла отделаться от ощущения, что где-то за ближайшим поворотом нас ждет еще более приятный сюрприз, а то и вовсе — счастливое спасение.

— Привет, это я… я… — склонившись над подругой, я стиснула ее холодную, вялую ладошку в своих руках.

Катя посмотрела куда-то поверх моей головы. Затем ее взгляд уплыл, но вдруг снова стал четким, и на этот раз она смогла заметить меня.