Глупости зрелого возраста - Елена Муравьева

Пока показывать себя приходилось Ире. Почти каждый день она устраивала в бухгалтерии шоу.

— Генрих, ну, пожалуйста, ну, Генрих… — жалостливые интонации полнились сдержанным кокетством, но апеллировали не к мужскому, а к отеческому началу. — Честно-пречестно, мы больше не будем. Мы сейчас быстренько все исправим, — в договорах, которые отдел рекламы передавал в бухгалтерию, было столько ошибок, что порой Ира хотела убить своих менеджеров. — Моей Ларисе двадцать два. Оле — всего двадцать. Они еще глупые. У вас у самого дочка, вы же знаете.

— Знаю, — сдержанно признавал Сологуб. — Но все должно быть оформлено правильно.

— Хорошо, обязательно, — решать рабочие вопросы, используя в качестве аргументов улыбки, сияние глаз, ахи-охи и прочие женские ужимки было противно. Но необходимо. Ира попросила у Рубаняка взять на работу человека, который бы освободил отдел от бюрократии, и получила отказ. Мало того, теперь при всяком удобном случае Сева устраивал ей и девчонкам головомойки. Иру постоянно прорабатывал на совещаниях. Ларису и Олю у себя в кабинете. Девчонки, побывав на ковре, выходили с заплаканными глазами, день или два были паиньками, а потом снова творили черт знает что. Плоды их интеллектуального труда первым лицезрел Генрих. Он знал совершенно точно, сколько ошибок, описок и неточностей было сделано, и единственный мог спасти отдел продаж от карающей длани начальства.

— Нет, Любушка, с Генрихом у меня никогда ничего не получится. Между нами нет ничего общего. — Не желая углубляться в неприятный вопрос, Ира оборвала обсуждение. Генрих в ее понимании тоже был неровня. Собственная голодная агрессивная жажда деятельности, ощущение горящих за спиной мостов, неудержимое желанием бежать впереди всех паровозов настолько диссонировали с вымеренным и выдержанным спокойствием Сологуба, что порой становилось жаль себя до слез. Уже пятьдесят. Успеет ли она «наесться» деньгами и успехами, научится ли воспринимать жизнь без истерической экзальтации и спешки, как это делает Генрих.

— Я это безобразие отказываюсь понимать! — возмущалась Люба. — Ну, скажи на милость, только без самокопания и рефлексии, чем ты плоха для Севы и Генриха? Чем?!

Тот же вопрос задавала и Диана. И, добрая душа, сама же на него и отвечала с привычной прямотой.

— Ты определенно рехнулась и от страха совсем потеряла голову. Как дело доходит до мужиков, ты сразу норовишь выдумать какую-то чушь! Просто феномен какой-то. Умная ведь, дельная баба, а комплексов, как у сопливой малолетки. Ну, скажи на милость, какая связь между твоими закидонами и этими мужиками? Ну, лучше они тебя, умнее, сильнее и что? Зачем ты с ними членами меряешься, когда или твоя задача спрятаться за их спину?

— Не знаю, что со мной. Но рядом с Генрихом и Севой я теряюсь. Мне неловко рядом с успешными людьми, я чувствую себя бедной родственницей, — честно призналась Ира.

— И со мной тоже? — Диана аж побледнела от злости.

— Иногда, очень редко и с тобой!

Подруга взвыла:

— Это клиника. Тебе лечиться надо. А что касается твоих редакционных мужиков, то с таким настроением лучше к директору и главбуху лучше не соваться. Этим мужикам нужны нормальные бабы, которые с уважением относятся к себе. Так что берись за главного редактора. Судя по твоим рассказам, вы с ним — два сапога пара.

С Иваном Ильиным у Иры было много общего. Он тоже поздно нашел себя, тоже стремительно двигался вперед и испытывал такую же «социальную» неуверенность, что и Ира, обосновываясь в кругу среднего класса. Кроме того Ира часто ловила на себе восхищенные взгляды главного редактора, что позволяло предположить, как минимум, неравнодушие к своей персоне. Однако Иван носил на безымянном пальце обручальное кольцо, постоянно упоминал надо, не надо дражайшую супругу и не предпринимал шагов к сближению. Напротив, из всех потенциальных женихов держался на самой большой дистанции

— Нет, Иван, он затюканный какой-то, да и женат, — ответила Ира Диане.

— На тебя не угодишь, — буркнула подруга. — И все же, я советую тебе подумать. Зачем-то Бог исполнил твое желание и послал женишков. Значит, надо что-то делать, а не сидеть-сиднем и не поддаваться комплексам!

Глава 3. Смех и грех

Совещание продолжалось.

— Осталось обсудить один вопрос. — Директор обвел присутствующих строгим взглядом. — До каких пор сотрудники будут опаздывать?

Ирина скисла окончательно. Укрепление трудовой дисциплины — это надолго.

— Извините, у меня важный звонок, — стараясь не стучать каблуками, она выскользнула из кабинета. Важный звонок не был выдумкой. У Дианы — окно между встречами, значит можно перекинуться парой фраз.

— Достали, — объявила Ира вместо «здрасте».

— И вам не болеть, — ответила подруга и сразу же подрезала крылья: — У меня через десять минут начнутся переговоры.

Сущее наказание эти бесконечные Дианкины семинары, встречи и всякое-разное.

— В общем, у меня новости. Сподобилась, наконец-то, получить гнусное предложение.

— То есть? — Обрадовалась новости подруга. — Кто, когда?

Утро началось со звонка:

— Ира, зайдите ко мне, — уронил Сева. Затем добавил, зачем-то: — пожалуйста.

В кабинете Рубаняк напомнил про совещание, вернул исправленные договора и даже не доставил себе удовольствие прокомментировать сделанные девчонками ошибки. Затем без прелюдий заявил:

— Я еще раз внимательно изучил вашу докладную и хочу сделать встречное предложение. Давайте, поступим так, я закрою глаза на ваши делишки, а вы в свою очередь…

— Какие делишки? Что вы имеете в виду? — переспросила Ира в полном недоумении.

— Ну, то есть… — немного смущенно Сева выдавил: он обещает некоторое попустительство со своей стороны, если Ира в ответ поделится с ним частью своего премиального процента и согласится проводить с ним часок-другой пару раз в неделю.

Смешно, но первой реакцией стало умиление. «Сподобилась!» Наконец-то непосредственный начальник сделал «гнусное» предложение. «Значит, слухи о сексуальных домогательствах в современном бизнесе не так уже и преувеличены?!» — хмыкнула Ира. На большее чувства юмора не хватило.

— Уточните, пожалуйста, — медленно произнесла, — что значат делишки, на которые вы собрались закрыть глаза и в чем будет заключаться попустительство?

Рубаняк скорчил недовольную гримасу:

— Договоры, которые заключают ваши менеджеры — это сплошное недоразумение. В них столько ошибок, что мысли о злоупотреблениях возникают сами собой. Я уже не говорю про постоянные откаты клиентам и оплату наличкой.

— Над договорами мы работаем. Что касается остального, то правила в рекламном бизнесе установила не я.

Рубаняк отмахнулся от объяснений.

— Хаос — прекрасная среда для махинаций. Раз так, я хочу с этого что-то иметь.

— У вас, Сева разгулялась фантазия, — отрезала Ира. — Это же касается и другой части вашего рационализаторского предложения. Или … — Ирина выдохнула, — я что-то не так поняла? Возможно, вы имели в виду нечто совсем иное?

Рубаняк легко пошел на попятный:

— Ирина Игоревна, я ни как ни хотел вас обидеть…дело-то полюбовное…

— Полюбовное?

Потом Ира сама удивлялась столь бурной реакции. С трудом подавив желание, ударить Севу по наглой роже, она резким движением смахнула со стола бумаги, швырнула в угол подвернувшуюся под руку статуэтку золотой черепахи с зажатой во рту монеткой и стремительно вылетела из кабинета, с грохотом закрыв за собой дверь.

— Наглая баба! — Полетело вдогонку.

Она услышала и не поленилась, вернулась, прошипела в растерянные мужские глазенки:

— Сам козел!

Затем Ира демонстративно медленно достала из кармана мобильник, мельком взглянув на экран, нажала пару кнопок:

— Василий Иванович, — протянула игривым тоном, — Лужина беспокоит, Ирина. Извините, что потревожила, но срочно нужна ваша помощь. Господин Рубаняк слишком многое себе позволяет. Он …

Сева побледнел, но не проронил ни слова.

— Он … — Ира специально затянула паузу. Пусть Рубаняк помучиться: — Он кричит на меня. А сегодня дело дошло до оскорблений. Почти до рукоприкладства.

— Я поговорю с ним, — угрюмо уронил Рязанов.

— Если можно — прямо сейчас. Я звоню из его кабинета.

— Передайте Севе трубку!

— Одну минуту.

Рязановское недовольство не уместилось в трубке и вырвалось в комнату.

— Сева, что за дела? — услышала Ирина чужой диалог. — Какого черта? Ты что совсем …

Далее последовала неформальная лексика.

— Все понял! — выдохнул Сологуб в ответ и вернул Ире телефон. Затем, резко оттолкнув кресло, выбрался из-за стола, отошел к окну. С минуту Рубаняк изучал пейзаж, а потом уронил, не поворачивая головы: