Книга историй - Аракел Даврижеци

Шах приказал утварь, кресты и священные чаши, Евангелия, ладанницы, ризы и иные сосуды и святыни церквей Кахетии и Греми, великолепные и драгоценные, искусно украшенные благородными каменьями и жемчугами, не уничтожать, а повезти в город Исфахан и сдать в царскую казну. И по сей день остается все это там, в казне, о чем свидетельствуют многие из наших армян, видевшие эти святыни. И еще увезли туда вместе с другими святынями и нешитую одежду Христову, /124/ что находится [поныне] в той же казне города Исфахана, и до сих пор перед ней ставят лампаду. Нам рассказывали об этом [люди], которые видели своими глазами, и им можно доверять.

После неоднократных грабежей страны той шах, двинувшись оттуда и подойдя к границе между двумя странами — Кахетией и Картлией, обосновался там. И приказал своим войскам не притеснять и не обижать никого из жителей Картлии, а если войскам персидским понадобится что-либо или будет нужда в людях и скоте — пусть приобретают это за деньги у жителей гавара и платят цену соответственно желанию продавца. А еще приказал шах выйти глашатаям и разъезжать по всем гаварам Картлии, кричать и возвещать, мол: «Великий и миросозидающий царь шах Аббас повелел, чтобы Картлия со всем своим населением — князьями и простым людом — жила в мире и спокойствии, а все, кто поднялись в крепости и укрепления в страхе перед войсками персидскими, пусть отныне не боятся и не опасаются ничего, а пусть спускаются в свои жилища и пребывают при деле своем и занятиях, и да будет любовь, и мир, и общение между народами персидским и грузинским. И так как Картлию я признаю своей страной, то ради себя и ради царя Луарсаба я не разорю ее, ибо его считаю сыном, братом и другом своим. И как только он вернется, я верну ему родину, а сам отправлюсь восвояси. Так вот, коли пожелает царь Луарсаб и придет — так и сделаю, а если не придет — вот Моурав, он родом из Картлии и [выходец] из народа грузинского, и сейчас он при нас. Картлию я отдам Моураву, а сам вернусь к себе в страну».

/125/ И еще шах поручил Моураву послать и своих слуг во все концы страны, чтобы и они то же самое говорили всем жителям гаваров, дабы убедить их. Внушив суетную и коварную надежду, он обманул и Моурава, сказав: «Придет Луарсаб или не придет — власть в Картлии я вручу тебе». [Он велел] и слугам Моурава то же самое говорить в народе. И так ложными и коварными речами были обмануты все жители, так что не войной и не беспорядками, а полюбовно и мирно уговорили всех жителей и вынудили их спуститься из укреплений и поселиться в деревнях. Откуда и восполнялись нужды стана персидского в людях и скоте, и ничего не опасались персидские войска, а пребывали в мире и спокойствии во всех отношениях.

Однако жители Картлии боялись: а вдруг Луарсаб не вернется и, мстя за это, шах прикажет войскам своим разграбить и заполонить страну, подвластную Луарсабу. То же самое говорили им и персидские воины и еще говорили: «Давайте, вы тоже запишитесь шахисеванами, чтобы вас не взяли в плен, подобно жителям Кахетии, где [лишь] те, кто записался шахисеванами, не были угнаны в плен». По этой причине многие из Картлии пришли и записались в шахисеваны. Персы записывали в списки имена тех, кто становился шахисеваном, и всего его семейства и держали [списки] при себе. И тех, кто в надежде на великое благо и мир записались шахисеванами, поселяли повсюду. /126/ И шах, пока оставался на границе между двумя странами, задумал еще одну, новую уловку: одного из своих советников, крупнейшего князя и известного нахарара по имени Сару-ходжа, назначил посланцем мира и с письмом, полным любви, послал его в Пашиачух к Луарсабу. Содержание послания было таково: «Царь арийский[127] шах Аббас с великой любовью шлет привет царю грузинскому Луарсабу; много раз мы писали тебе с любовью и высказывали дружбу свою сердечную к тебе, но ты не внимал и не верил речам нашим. Так вот на деле узнай и поверь: как видишь, страну Теймураза я разорил, а твою оставил целой и невредимой для тебя и жду твоего прибытия. Итак, не мешкая, приезжай, не слушай глупых и бестолковых увещевателей и не лишай себя царства своего, ибо нет в сердце моем злобы и коварства по отношению к тебе, так как ты никакого вреда мне не причинил. А прихода твоего я домогаюсь, так как хочу, чтобы, как при предках наших было согласие между двумя народами, так и в наше время было. Всю северную часть, что по сю сторону реки Ерасх, мы отдадим тебе, чтобы ты был главой и повелителем над всеми князьями этих земель и оберегал эти земли, а мы спокойно оберегали бы другие земли и противостояли врагу. Будь здоров». Написав это письмо, отдал его Сару-ходже, а устно поручил ему [претворить в жизнь] много других дел и коварных козней, накопившихся у него в душе, дабы [тот] как-нибудь уговорил Луарсаба явиться к /127/ шаху. А Сару-ходжа, поехав в Пашиачух и представ перед Луарсабом, передал привет и письмо. Когда прочли письмо, поняли, что все слова — обман, и не поверили ему — как Луарсаб, так мать, сестра [его] и Теймураз. Хотя Сару-ходжа много дней и на все лады увещевал Луарсаба, однако они не поверили.

Спустя несколько дней они ответили на слова шаха следующим образом: «Ежели то, что ты написал, правда и ты действительно хочешь, чтобы была дружба между нами, то пусть знаком любви твоей и мира будет то, чтобы ты оставил целой и невредимой страну нашу и народ наш остался бы повсюду, а ты взамен себя оставил бы там кого-либо из своих князей, чтобы при его посредничестве мы утвердили бы любовь, согласие и союз с тобой, как ты того желаешь; а ты, покинув страну нашу, ушел бы, мы же, вернувшись, владели бы своей страной и пребывали бы в любви и согласии. Будь здоров».

После многих лукавых речей, когда увидел Сару-ходжа, что не поверили ему, он взял письмо Луарсаба, поехал к шаху и передал ему речи и твердое намерение их.

Выслушав слова ответа, шах Аббас двинулся со всей ратью и, выйдя на дорогу, ведшую в Пашиачух, выше Гори, там же, на дороге, раскинул стан. А раскинул он стан