Меж трех времен - Джек Финней

— Я выйду через четыре минуты.

— Понимаете, я медлителен, очень медлителен. В моем возрасте нужна целая вечность, чтобы подняться с постели и выйти из дому. А дело не терпит отлагательств.

— Уже иду.

— Прихватите газету?

— Будьте уверены.

В столовой с высокими потолками и видом на Вест-Энд-авеню Рюб по знаку доктора Данцигера пододвинул себе стул и присел у стола. Он был в коричневых линялых брюках и черном пуловере. Доктор Данцигер, стоявший напротив — в пижаме, красно-коричневом халате, шлепанцах и очках, со вздыбленным венчиком крашеных волос вокруг лысины, — разложил на столе старую газету, слегка побуревшую по краям. Он начал просматривать колонки первой страницы — вверх-вниз, вверх-вниз, на гладкой лысой макушке плясали блики от висевшей над головой люстры.

— Это займет некоторое время. Я должен проверить.

Вскоре он перевернул первую страницу и развернул газету — Рюб мельком подумал, что формат газеты побольше, чем у современных. Пробегая взглядом колонку за колонкой, Данцигер рассеянно пододвинул к себе стул и медленно сел, не сводя глаз с газеты, — голова его размеренно покачивалась вверх-вниз. У него были очки с сильными стеклами, и всякий раз, когда он опускал голову, очки слегка сползали с носа, а когда Данцигер поднимал голову, переходя к очередной колонке, его указательный палец тоже взлетал вверх, возвращая очки на место.

Шли минуты, на улице, пятью этажами ниже, царила тишина, как и во всем ночном городе. Рюб огляделся — прежде ему не доводилось бывать здесь. В темных окнах отсвечивал отблеск уличного фонаря. Рюб не чувствовал себя уставшим, и его мозг был свеж и бодр, хотя тело твердило, что бодрствовать в такую пору противоестественно. Старик явно владел навыками быстрого чтения — его взгляд с неизменной скоростью скользил по центру каждого столбика шрифта.

Данцигер перевернул страницу, углубившись на сей раз в рекламный разворот, и Рюб наклонился, вверх ногами прочитывая заголовки: «Квартиры и апартаменты… Меблированные комнаты… Ищу жильцов». Вторая страница: «Продается… Кони, экипажи и т.д…» Две страницы «Ищу женскую прислугу» и «Ищу мужскую прислугу»; Данцигер явно уделял внимание каждому объявлению.

— Извините, — сказал он, поднимая глаза и переворачивая страницу. — Вряд ли здесь удастся что-то отыскать, но мы должны быть совершенно уверены.

И опять его голова размеренно покачивалась: вверх-вниз. Две страницы «Светской хроники», потом «Спорт»… Рюб ждал, бесшумно опершись ладонями о стол, его лицо выражало терпение, а глаза — любопытство.

Последнюю страницу Данцигер изучал медленней, чем предыдущие, и переводил взгляд от левого верхнего угла к правому нижнему. Наконец старик поднял газету, осторожно встряхнул ее, сложил и пододвинул через стол Рюбу. Затем снял очки и сунул в нагрудный карман халата.

— Вы ведь прочли эту газету, верно? От корки до корки?

— До известной степени.

— И что же вы там нашли?

— Ну… — Рюб перевернул газету, чтобы прочесть заголовки на первой странице. — Вот передовица: «Президент требует равноправия в торговле», — он ухмыльнулся, — возможно, я и упустил оттуда словцо-другое. Еще новости из Европы. Ничего особенного, и боюсь, их я тоже прочел не слишком внимательно. Вот местные новости: «Кэб выехал на тротуар Четырнадцатой ули…»

— Хорошо, а что еще?

Рюб пожал плечами:

— Мельком проглядел рекламу. Театральные объявления, моды, карикатуры. Спорт… Вот спортивные колонки я прочел весьма внимательно: занятная штука! Редакторские колонки я пропустил.

— Ну разумеется. — Данцигер кивнул, весьма довольный собой. — Примерно так все мы и читаем старые газеты. Как забавные диковинки. Потому-то нам обоим и не хватает чутья Шерлока Холмса.

— Вы в этом уверены? Пожалуйста, продолжайте.

Данцигер, удобно утвердив на столе локти, навис над газетой и, ведя длинным указательным пальцем по названию, прочел его вслух:

— «Нью-йоркский курьер», вечерний выпуск, спортивные новости.

Он поднял взгляд на Рюба и снова откинулся, свесив руку со спинки стула.

— Старая забытая газета, одна из многих, дюжинами выходивших в славные денечки нью-йоркской прессы. Итак, вы говорите, что «Курьер» прекратил выходить в 1909 году; архивы подтверждают это. Однако перед нами номер от 22 февраля 1916 года. — Старик ткнул указательным пальцем в дату. — Вы заметили это. И я тоже. Заметил это и совершенно упустил из виду главное. Оба мы упустили ниточку, как сказал бы Шерлок Холмс, к собаке, которая должна была залаять, но не залаяла. Взгляните на дату еще раз.

Рюб подчинился. Секунду-другую он пристально смотрел на строчку с датой, затем поднял голову.

— О, Бог мой, — проговорил он очень тихо, и его глаза возбужденно вспыхнули. — Верден. Битва под Верденом началась…

Данцигер ухмыльнулся:

— Вот именно. Стало быть, перед нами газета из… как бы вы это назвали? Газета из другого времени и другого мира. Боже милосердный, — прибавил он тихо, — Боже мой, газета 1916 года, в которой нет ни слова о Первой мировой войне. Рюб… черт побери, Рюб, газета под вашей рукой — это остаток иного пути, по которому когда-то шел наш мир. Мир, в котором не было Первой мировой.

Двое мужчин смотрели друг на друга со счастливым изумлением. Затем Данцигер подался вперед:

— Вы историк, Рюб. Это возможно? Могло ли случиться такое… такое поразительное событие: избежать Первой мировой войны?

— Вы чертовски правы — это почти произошло! — Не в силах усидеть на месте, они разом оттолкнули стулья и вскочили. Сунув обе руки в задние карманы брюк, Рюб смотрел на газету, затем поднял глаза и кивнул: — Да, это факт. Давно признанный факт. Первой мировой не только могли избежать — ее должны были избежать! Должны были, доктор: иногда сердце разрывается, когда читаешь о людях и событиях предвоенной эпохи. Когда порой углубляешься в первоисточники, читаешь собственноручные писания тех, кто был в гуще событий, а потом долго сидишь и думаешь, думаешь об этой треклятой войне. Так близко, чертовски близко мир был к тому, чтобы ее вовсе никогда не было!

Из чистой потребности двигаться они отошли от стола — Рюб прихватил по дороге газету — и перешли в темную гостиную. Остановившись у окон, выходивших на улицу, они смотрели, как пятью этажами ниже вдоль обочин проезжей части тянутся неподвижные крыши автомобилей.

— Первая мировая война, — негромко заговорил Рюб. — Англичане назвали ее Великой войной. Для нее не было никакой серьезной причины. Она не была необходима. Она не благоприятствовала ничьим интересам. Я с ходу могу назвать вам восемь — десять имен специалистов, которые истратили большую часть своей жизни на изучение этой войны: читали, исследовали, бродили по местам былых боев, думали. Тех, которые могли бы описать конкретные случаи — вплоть до времени и места действия, — когда война, казалось, вот-вот будет предотвращена. Людендорф мог бы остановить ее раз и навсегда одним словом. И так оно и было бы, если б только он осознал вполне определенную истину, что Соединенные Штаты действительно способны в считанные месяцы мобилизовать, экипировать и переправить в Европу целую армию.