Малой кровью, могучим ударом! - Олег Герантиди

Ну, разгромили Гудериана, и что? Повыковыривали снаряды, влипшие в броню. Закрасили выбоины. Отоспались. Слегка отъелись. Снова в бой, лейтенант?

Стариков вернулся от ротного, дернул старшину Шеломкова:

– Строиться!

За минуту перемазанная тавотом братия в промасленных комбезах выстроилась перед боевыми машинами.

– Равняйсь! Смирно! Отставить! Равняйсь! Шеломков пузо подтяни! Смирно! Вольно! В общем, так, сынки, – народ расслабился, заулыбался, зашептал. – Повоевали мы славно. Сегодня боярская Румыния подписала с товарищем Молотовым договор о совместных действиях против немцев. Короля Михая оставили у власти. Нехай поправит, когда можно поправить. Так что в разговорах с местными не брякните чего-нибудь лишнего. Очень уж они обидчивые. Хотя следовало бы вам вообще запретить с местными болтать. Языка, все одно, не знаете. А кто у них знает, вдруг да шпиён. Шучу. Разговорчики! – повысив голос, Стариков сдвинул брови. – Вот сейчас поставлю по стойке «смирно».

– Товарищ лейтенант, может, хорош за политику? Мне еще в коробке масло менять, а скоро уже ужин.

– Ужин на хрен тебе не нужен. Короче, дан приказ нам на север.

– А кому в другую сторону? – съязвил Константинов.

– Рядовой Константинов.

– Я.

– Два наряда вне очереди!

– Служу Советскому...

– Отставить. Пять нарядов!

– Есть.

– Понял, за что?

– Никак нет.

– Тогда плюс еще два.

– Товарищ лейтенант, по Уставу не имеете права больше пяти.

– А я тебе скоро начну каждый день по пять нарядов давать. Будешь мне дисциплину разлагать, сдам тебя Короткову. Он из тебя быстро дурь выбьет. Итак, завтра с утра у нас марш в район Алба-Юлия. Длина маршрута – двести километров. Срок командировки неизвестен, поэтому забирайте все свое. Шеломков!

– Я!

– Танки заправить, поставить дополнительные баки, их в зять в РМО. Боеприпасы – снаряды согласно боекомплекту, патроны, гранаты – два комплекта. В столовой получить сухпай на пять суток. Выдвигаемся спозаранку. Вопросы?

– Товарищ лейтенант, так мы совсем победили или нет?

– Да хрен его знает. Давайте быстро заканчивайте с танками и ужинать. Вольно. Разойдись.

Танкисты нехотя полезли снова в люки, в раскрытые крышки моторных отсеков. Шеломков подошел к Старикову.

– Чего тебе, Сергей?

– Да, товарищ лейтенант, хотел спросить, письма-то нам куда приходить будут, когда мы уедем отсюда?

– Мы ненадолго. Скорее всего, какую-нибудь дивизию без танков оставили. Приедем, пофорсим и назад. Как танк?

– А что танк, танк нормально. Пушчонку бы почистить.

– Снарядом пробьешь.

– А если застрянет от грязи снаряд-то?

– Вот тогда и будешь прочищать.

Коротков сам пришел провожать второй взвод. Говорил какие-то важные, но забывающиеся через пару секунд слова, уточнял маршрут, позывные. Солнце еще не встало, а прогретые двигатели, взревев, потащили «тридцатьчетверки» вперед. Впереди танк Старикова, на башне второго восседает Шеломков – командир 8-122, по совместительству старшина взвода. Третий танк – сержант Латунов. Хотя танки и быстро несутся, это все же не автомобиль. Для танка 40 километров в час – очень приличная скорость. (Мы не берем в расчет специально созданные быстроходные танки БТ, которые разгонялись до ста километров в час. Правда, нагрузка на трансмиссию и ходовую была слишком большой, и советским конструкторам пришлось принудительно ограничить обороты танковых двигателей.)

Пейзаж вокруг меняется неспешно. Пока достигнешь линии горизонта... Есть время подумать, прокрутить в голове прошлые разговоры, вспомнить эпизоды прошедших боев. Вот Коротков, например, никогда не кричит. Если злится, переходит почти на шепот. А получается смешно. Когда мы Гудериана долбили, я свой танк боком подставил фашистам. Ему бы заорать благим матом, а он чего-то шепчет в рацию. Слава Богу, эти артисты не успели залепить подкалиберным нам в бочину. Вот смеху-то было бы потом, когда нас от брони лопатами бы отскребали, бр-р-р, тьфу-тьфу-тьфу, чур меня... А когда того, первого долбили... Блин, я не мог себе раньше представить, что наши пушки – такая мощь! Ладно, румынские танки, они устарели лет двадцать назад. Но немецкие! Башни сносила милая вовсю. Чего-чего, а танки мы строить умеем!

Внимание танкистов, проезжающих по околице небольшой деревеньки, привлекла следующая картина: нескольких советских солдат окружила толпа женщин, размахивающих руками и что-то кричащих.

– А ну, стой, Марат, давай налево.

Танки, сойдя с трассы, подъехали к толпе.

– Что случилось, военные? – не спускаясь с башни, спросил Стариков.

– Да конфликт, товарищ танкист, не хотят паспорта казать.

Стариков спрыгнул с корпуса «тридцатьчетверки», нехотя, разминая затекшие от долгой езды ноги, подошел. Гомон утих, как только подъехали танки, но сейчас начинался вновь.

– Стоп, стоп, стоп! Я знаю, граждане цыганки, что у вас должен быть главный, вы можете базарить хоть три часа, а мне барона давайте. И переводчика. По-цыгански я не умею.

Навстречу ему выступил молодой парень. Черные вихры, тонкая полоска усов, быстрый взгляд. Невзирая на начинающуюся полноту, телодвижения его таили угрозу, как у пантеры: вот она лениво потягивается, а вот в следующую секунду может полоснуть когтями по горлу.

– Ну, я.

– Молод ты, парень, для барона.

– А какая тебе разница?

– Ты извини, но разговор с тобой может оказаться зряшным.

– Так ведь и ты не генерал.

– Это верно.

– Пусть паспорта покажут! – вмешался долговязый солдат-пехотинец.

– Красноармеец! Вы почему перебиваете старшего по званию?

– Так у вас погон не видно из-под комбеза, откуда ж я знаю...

– Я лейтенант, и отойдите к машине. А вы, товарищ гражданский, почему не выполняете требования военных? Вы же знаете, что они выполняют приказ!

– Так нет у нас паспортов. Никогда не будет. И, во-вторых, мы называем это выпрашиванием взятки, а не выполнением приказа.

– Что «это»?

– Требование паспортов, которых нет, и попытку взять одного из наших в заложники.

– А ну, стой! Какие заложники? Ты что, сдурел?! Красная Армия берет заложников?

Цыганки закричали каждая о своем, и над поляной снова повис гвалт.

– Стоп! Стоп! Тихо! Как тебя зовут? – Стариков ткнул пальцем в назвавшегося бароном.

– Ну, Сандро.

– Ты, Сандро, рассказывай.

– А что рассказывать? Вот тот тоже требовал барона. Вышел к нему Михай, они ему ласты завернули и в кузов. И намеки про девочек, про ракию!

– Не врешь?

– Чтоб мне лопнуть!

Стариков порывисто обернулся к энкавэдэшникам. Те вооруженные ППШ, смотрели мрачно, однако без признаков нервозности или страха. Лейтенант пошел к полуторке, но один из бойцов перекрыл ему дорогу.

– Уйди, – скомандовал Стариков.

– Не положено.

– Уйди, сука!

– Не положено!

Танкисты, наблюдавшие за сценой со своих танков, повыпрыгивали, на ходу щелкая предохранителями, передергивая затворы оружия. Со всех сторон окружили энкавэдэшников.

– Арестовать за неподчинение старшему по званию.

Стариков запрыгнул в кузов. Там действительно лежал связанный по рукам и ногам старик.

– Нож!

Нож подал сам Сандро. Игорь разрезал веревки.

– Свободен. Этих, – он показал на энкавэдэшников, – везите, откуда они приехали. Шеломков старший.

– На танке ехать?

– На машине, на их. Нечего соляру зря жечь. Отвезете, пенделя хорошего дайте и назад.

– Пешком?

– Шеломков, не зли меня! Сандро!

Тот снова подошел.

– Мы с тобой не договорили.

– О чем?

– О документах.

– Какие документы могут быть у нас? Офицер, ты часто спрашиваешь документы у ветра?

– Но ведь вы люди, граждане.

– Вольные, как ветер, люди. И граждане чего? Вот раньше жили мы на Украине. Когда голод пришел, ушли в Бессарабию. Вы снова туда пришли, мы в Румынию. Какие мы граждане? Мы ваши первопроходцы. Вы всегда следом за нами идете. Не скажешь, офицер, куда нам теперь идти, чтобы не ошибиться?

– Не скажу. Хотя идите, куда хотите, скоро везде мы будем.

– И в Германии?

– Сандро, а ты не шпион часом? Или не знаешь, что в Германии с твоим братом делают?

– Да враки, наверное, все это.

– Враки?

– Ну, пропаганда или карикатура, как ее там.

– Пропаганда?! А у нас говорят о цыганской почте. Мол, все новости в секунду меж цыганами известны по всему миру.

– Слушай, офицер, ты темы поднимаешь, которые за ночь не переговорить. Давайте, устраивайтесь на ночлег. Вечером запалим костерок, зарежем барашка, посидим.

– А утром ты выставишь меня взяточником?

– Да ты что?! Слушай, офицер, ты меня за пять минут разговора уже дважды успел смертельно обидеть! Не будет тебе прощенья, если вечером не выпьешь со мной!