Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами - Франсиско Усканга Майнеке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третий был на два года старше Билли; он родился в моравском городе Оломоуц, также входившем в необъятную Австро-Венгерскую империю. Изучал сценографию в Венской академии прикладных искусств и участвовал в создании таких фильмов, как «Голем», «Содом и Гоморра» и «Нибелунги». Затем сопровождал Макса Рейнхардта во время гастролей в Соединенные Штаты. Какое-то время он оставался в Голливуде и работал на студию Universal. Затем принимал участие в съемках фильма «Восход солнца» Ф. В. Мурнау; его имя – Эдгар Г. Ульмер – появлялось в финальных титрах в том числе как имя художественного руководителя. Он был высоким, темноволосым и кудрявым, с задумчивым взглядом. Обладая бо́льшим опытом в кино, чем все остальные, в новом проекте он должен был стать ассистентом режиссера.
Четвертый приближался к своему тридцатилетию. Он был высок и худ, с преждевременной плешью и детской улыбкой. Уроженец Дрездена, он изучал актерское мастерство у знаменитого Эриха Понто – будущего Доктора Винкеля из шедевра «Третий человек», а позже присоединился к труппе бродячего театра. Вернувшись в Дрезнен, поначалу работал бухгалтером в банке, затем основал издательство, выпускал журнал и был монтажером фильмов, спродюсированных его дядей, Генрихом Небенцалем, владельцем кинокомпании Nero-Film AG. Дядя одолжил денег на проект, чтобы он мог снять свой фильм как режиссер. Звали его Роберт Сьодмак.
У фильма уже было название: Menschen am Sonntag. Стоит сказать, что при переводе фразы на испанский язык возникли некоторые трудности – в итоге фильм известен в Испании под названием Los hombres del domingo («Воскресные мужчины»), но это не слишком точный перевод. Во-первых, потому что слово Menschen переведено как «мужчины», а не «люди». Кроме того, было бы точнее перевести слово Sonntag как «обычное воскресенье», поскольку в фильме рассказывается о жизни группы молодых людей обоего пола в обычный воскресный день в Берлине.
Главная проблема заключалась в том, что пять тысяч марок, одолженных дядей Роберта, – слишком малая сумма для осуществления задуманного. Тогда молодые люди решили снять немой фильм с актерами-любителями, которые должны были играть самих себя: Анни – манекенщицу, кем она и была в реальной жизни; Эрвин – таксиста; Бригитте – продавщицу пластинок; Кристл – тоже модель и статистку в кино, а Вольфганг – виноторговца. Только в двух, очень коротких, сценах сыграли профессиональные актеры: Валеска Герт и Курт Геррон, завсегдатаи кафе. Поскольку на неделе актеры работали, съемки проводились по воскресеньям. Они были исключительно натурными: авторы успокаивали себя тем, что это подчеркивало реализм картины. Одним из объектов съемки была веранда «Романского кафе». Фиринг ничего за это не брал.
Сцена в «Романском кафе» – одна из первых в фильме. Вольфганг, виноторговец, знакомится на улице с моделью Кристл, которая, как кажется, потерялась или кого-то ждет, и приглашает ее чем-нибудь угоститься на веранде кафе. Они садятся в плетеные кресла и начинают игру в соблазнение: взгляды, улыбочки, проба эмоций… Подходит официант с подносом, на котором стоит вазочка с мороженым, чашка кофе и два стакана воды. Она берет чашку, отпивает глоток; он спрашивает этим дерзким берлинским тоном (диалог появляется в виде титров): «Неприятно быть брошенной, правда? Каков он, блондин или брюнет?» Она, с короткой стрижкой, вызывающим взглядом и на все на том же Berliner Schnauze – берлинском диалекте – отвечает: «Не блондин и не брюнет. И никто меня не бросал». Он кидает на нее взгляд, перед которым, предположительно, она не должна устоять, и начинает с помощью ложечки поглощать мороженое из креманки. Она отодвигает кофе и кокетливо улыбается. В этот момент девушка замечает, что в одном из стаканов плавает гусеница. Он осторожно достает гусеницу, кладет ее на поднос и сбрызгивает водой. Гусеница встряхивается, оба смеются. Так заканчивается сцена.
Я внимательно изучил библиографию к фильму, но с трудом смог найти комментарии к этой сцене. Один лишь критик, Ханс Петер Преубер, высказывает предположение, что гусеница могла «указывать на взаимоотношения между героями», в данном случае нежности и влюбленности. Но это звучит не слишком убедительно. Еще менее убедительно обращение к символизму и трактовка гусеницы в качестве символа зарождения и начала чего-то, поскольку в конце фильма Вольфганг выбирает Бригитту, лучшую подругу Кристи.
Тем не менее с исторической точки зрения Menschen am Sonntag, снятый начинающими кинематографистами и чрезвычайно низкобюджетный, произвел настоящую революцию. Во-первых, в основном благодаря своей почти документальной форме, он превратился в наивысшее кинематографическое достижение Новой вещественности. Спустя годы из-за повседневного характера сюжета и занятости в фильме актеров-любителей некоторые критики стали рассматривать его как предтечу неореализма. В последнее время, учитывая условия, в которых снимался фильм, и его экспериментальный характер, другие специалисты увидели в нем одну из первых независимых лент.
Кроме того, для четырех молодых людей, вошедших в постановочную команду, «Люди в воскресенье» ознаменовали начало успешной карьеры. Фред Циннеман стал режиссером таких классических шедевров, как «Ровно в полдень» и «Отныне и во веки веков», и завоевал четыре премии «Оскар»; Эдгар Г. Ульмер снял более ста двадцати кинолент и стал королем фильмов «категории Б». Роберт Сьодмак превратился в мастера жанра нуар, среди его работ – «Крест-накрест» и «Винтовая лестница», а Билли Уайлдер, который изменил написание своего имени Billie на Billy, потому что в Америке Billie – женское имя, стал просто Билли Уайлдером. Что касается «Романского кафе», то для него, безусловно, гусеница, ползущая по одному из столиков веранды, могла означать только начало конца.
Белые мыши
1930
Новый год и новое десятилетие начались с отзвуков событий предыдущего – 3 октября ушел из жизни Густав Штреземан, второй министр иностранных дел, скончавшийся при исполнении, правда, по естественным причинам – в результате инсульта. Тем не менее можно провести много параллелей со смертью Вальтера Ратенау. Германия лишилась своего самого компетентного политика, сделавшего все от него зависящее, чтобы страна могла наладить отношения с иностранными державами,
