Игра - Лидия Реттиева

– Это ваше.

– Что это? – спросила я.

Иорданка медлила с разъяснением. Светлозар что-то сказал ей, на что она кивнула… и вдруг расплакалась. Светлозар бросился ее утешать.

– Иорданка, откуда ты так хорошо знаешь русский? – спросила я.

– Я закончила харьковский пищевой техникум, – ответила она и, кажется, сама удивилась тому, как хорошо у нее получилось. Я похвалила ее и, засыпав вопросами, перевела разговор совсем на другую тему. Иорданка рассказала о себе, о том, что многие односельчане осталась без работы, когда здесь ликвидировали крупное хозяйство, и что Светлозар не смог в этом году поступить в сельскохозяйственный техникум, поскольку трудно с деньгами. К тому же еще и ее мама слегла, после инсульта совсем не встает.

– Она здесь? – спросила я. – Пойдем к ней, и тебе спокойнее будет, – предложила я. Иорданка обрадованно вскочила со стула и повела за собой в соседнюю комнату, где в углу между окном и теплым стояком печи на низенькой тахте укрытая шерстяным ворсистым домотканым пледом лежала красивая женщина с пышной копной седых волос, собранных в высокий пучок, явно для того, чтобы не свалялись от лежания. Глаза у нее был открыты, и мне показалось, что она кивнула мне. Вот от кого у Светлозара такие роскошные волосы.

– Да ты бабушкин внук! Очень похож!

Светлозар не дождавшись, пока мать переведет сказанное, радостно кивнул. Удивительно, как в таких ситуациях люди понимают друг друга. Я тихонько пожала женщине ладонь. Ее рука ответила, а в глазах даже появилась искорка улыбки.

– Такой красивой женщине нельзя болеть. Выздоравливайте поскорей! Иорданка перевела мои слова, но в ее переводе слов оказалось значительно больше.

– А теперь расскажи мне, что случилось. – Я посмотрела в сторону ее матери, как бы спрашивая, можно ли при ней говорить. Да, ответила глазами Иорданка. И, сев на край тахты рядом с матерью, поглаживая ей бок и разминая предплечье, стала рассказывать о том, как весной прошлого года к ее дому подъехала незнакомая машина и вышедший из нее мужчина спросил, не могла бы она с сыном присматривать за его домом, пока он в отъезде: топить печи при необходимости, проветривать комнаты, поливать цветы в саду, мести дорожки осенью. Иорданка знала, что в этом доме после смерти хозяина, старого доктора Илиева, долгое время никто не жил. Дом какое-то время даже был в продаже, но три года назад в доме неожиданно появился новый хозяин. Это вернулся домой сын старого доктора, военный летчик, которого считали без вести пропавшим в последний год войны во Вьетнаме. В деревне поговаривали, что старожилы не признали в нем жизнерадостного, хорошо воспитанного парнишку, открывавшего ворота докторского дома, когда кому-то требовалась срочная врачебная помощь: доктор Илиев работал хирургом в городской больнице в Чепеларе, а в свое свободное принимал и своих односельчан, и людей из соседних деревень, в экстренных случаях даже сам вез больного на своей «победе» в окружную больницу. Его сын еще мальчишкой часто ассистировал отцу при небольших операциях и перевязках. Рано овдовев, доктор посвятил себя работе и воспитанию сына. Рассказывали, что он писал научные статьи по медицине и имел ученую степень, а в доме часто бывали важные гости.

Когда Иорданка в первый раз пришла в тот дом, ее поразило количество книг, энциклопедий, журналов. Но после того, как этим летом в доме был затеян ремонт, все вещи, в том числе и книги, куда-то увезли. Осталось только то, что видела я. Странно. А мне показалось, что, уходя, прежний хозяин забрал лишь книги и личные вещи. Но я не стала перебивать Иорданку, мне не терпелось узнать, что же случилось потом. Деньги, которые платил им за поденные работы сын доктора, были хорошим подспорьем для семьи. Кроме того, он привозил лекарства для матери Иорданки и научил Иорданку делать уколы.

– Так что же случилось потом, после ремонта?

До октября все было по-прежнему. Илиев приезжал не часто. Ровесники, знавшие Илиева-младшего, уже давно покинули деревню, отправившись на заработки в столицу, а некоторые даже покинули страну. В большой деревне, где в конце шестидесятых жили больше тысячи человек, теперь осталось от силы триста. Сын доктора ни с кем в деревне точек соприкосновения не имел. Пробыв два-три дня, он уезжал и в очень редких случаях оставался в доме дольше чем три дня. И тогда просил, чтобы его не беспокоили. Поэтому совсем несложно было следить за домом. Когда заболела мама, они с Светлозаром ходили в дом по очереди. Всего лишь пару раз в доме были гости, и тогда Иорданке пришлось готовить еду человек на двенадцать и прислуживать за столом. Поскольку она была по специальности пищевик, то ей это было даже приятно и интересно готовить заказанные Илиевым блюда из дорогих и качественных продуктов, привозимых из Пловдива. Да и платил Илиев за эту работу щедро. Но месяц назад Светлозар прибежал из-за леса расстроенный и в дверях закричал, что Илиев топит камин в гостиной и сжигает бумаги, и что во всех комнатах горит свет, и в доме пусто. И наверное, он продал дом. Иорданка, тут же схватив с вешалки куртку, собралась было бежать к Илиеву, но Светлозар остановил ее. Илиев обещал заехать за ними утром. Однако он приехал в этот же вечер. Постучал в окно. Извинился, что поздно, но лучше поздно, чем всю ночь Иорданке мучиться в догадках. Он положил на стол еще одну связку ключей, конверт с большой суммой денег, несколько плиток шоколада и большую коробку с лекарствами для матери Иорданки. Илиев объяснил, что пришел попрощаться. Так Иорданка и узнала, что Илиев-младший подарил дом, как он сам выразился, одному очень дорогому для него человеку. Илиев попросил точно так же следить за домом, как и раньше. А при появлении в доме новой хозяйки передать ей ключи, позаботиться о ней и познакомить с домом, показать, как работает сигнализация и договориться о дальнейшем. Денег должно хватить, сказал он. А если что-то понадобится, велел звонить по указанному на конверте номеру. Не зная, в какой день приедет эта женщина, Светлозар каждый вечер топил в доме печи и подтапливал водяной котел подогрева воды и пола. Но вечером накануне моего приезда, когда Светлозар в ожидании, когда прогорят дрова, чинил генератор, в дом вошли двое мужчин. Спросив у Светлозара, кто он такой, они велели ему быстрей закругляться, сказав, что справятся и без него. И лучше, если он в течение недели даже носа своего не будет показывать в тех краях.

Теперь мне стало ясно, отчего так отчаянно жестикулировал Светлозар, показывая, что должен топить печи. А те двое, судя по описанию, не кто иные, как Марко и Слави. Я чуть было не рассмеялась. Ну вот, теперь все вставало на свои места. Мне только надо было проверить одну вещь.

– Вот что, Иорданка. Эти деньги не мои, они даны вам, у вас пусть и остаются. Мне без вас все равно не справиться. Эти двое скоро уедут. Как и я. И тогда я буду только рада, если вы найдете время для моего дома. Я буду держать с вами связь.

Больная забеспокоилась. Поняла по моей интонации, по голосу дочери, что все обошлось. Иорданка обняла мать и радостно чмокнула ее в щеку, по которой катилась слеза.

Иорданка сама вызвалась проводить меня.

– Завтра приготовлю что-нибудь вкусное, – сказала она, собирая мне с собой плюшки, яблоки и плитку шоколада. Я приняла все. Когда дают с такой радостью то немногое что есть, надо принимать. Перед уходом я еще заглянула и пожелала спокойной ночи матери Иорданки. Как больно было видеть исхудавшие руки этой красивой женщины; глядя на нее, даже не верилось, что пол ее тела разбил паралич. Узловатые длинные пальцы крепко держались за край одеяла, словно цеплялись за краешек жизни.

– Выкарабкаешься, точно знаю, что выкарабкаешься, – я наклонилась над ней и поцеловала в лоб. Старая женщина едва заметно кивнула мне. В ней жила надежда. Чувствовалось огромное желание выжить.

– Я даже не сомневаюсь в этом, – махнув ей рукой, я поспешила к ожидавшей меня на крыльце Иорданке.

Перелом происходит тогда, когда в чувствах напряжение достигает пика. «Ну, ребята, – думала я о Марко и Слави, – а может, вовсе и не они, а тот, который приезжал с Марко ночью? Какая разница! Теперь держитесь!» Я ступала след в след за Иорданкой по заснеженной тропе, наполовину сокращающей путь к моему дому. В темноте я и не пыталась запомнить дорогу. Все равно в следующий раз пойду по шоссейной дороге. Мне нельзя ходить по ухабистым тропам, надо беречь ногу.

– Боишься встретиться с ними? – спросила я Иорданку. – Нет, они обо мне не знают. Мы всегда ходим этой тропой. Так быстрее. А ты не боишься?

– Нет.

– Это хорошо. А мы боялись за тебя. Вечером, когда ты должна была приехать, дежурили по очереди.

– А кто должен был меня встретить в Софии?

– Юристка. Кажется, Наташа. Она звонила, когда вы уже были в пути сюда. Успокоились, когда Илларий увидел эту девушку, о которой говорил Илиев.