Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2] - Роман Добрый

Путилин нажал доску рукой, и она совершенно свободно выдвинулась вперед, держась на верхних гвоз­дях.

¾ А ну-ка, не пролезу ли я в сие отверстие? — ус­мехнулся Путилин. — Попробуй и ты.

Хотя и с трудом, но мы оба протиснулись и вско­ре очутились по ту сторону забора.

Перед нами было пустое место — не то поле, не то огород.

Липкая, густая грязь — почва была, очевидно, глинистая — покрывала все это унылое, мрачное место.

Мой гениальный друг низко склонился над землей, словно стараясь что-то заметить, отыскать.

¾ Так... так...

¾ Ты что-нибудь нашел, Иван Дмитриевич? — тихо спросил я его.

¾ Кое-что... Иди за мной.

Мы прошли несколько десятков саженей. Вдруг он остановился и показал мне рукой на небольшой домик в два окна.

¾ Скажи, пожалуйста, — домик! Я думал, на этом пустыре нет никакого жилья... Темные окна. Интерес­но знать, обитаем он или нет...

Великий сыщик еще ниже склонился над землей, внимательно во что-то вглядываясь.

¾ Стой там, где стоишь! — бросил он мне и пото­нул во мраке темной ночи.

Два раза мне мелькнул свет его фонаря. Прошло минут пять-десять. Тревожно-тоскливое чувство овладело мною. Незнакомый город. Это мрач­ное место... Это загадочно-отвратительное убийство несчастного ребенка.

¾ Ну, вот и я! — раздался голос Путилина. — Та­инственный домик сейчас пуст, но обитаем. Мне при­ходит странная фантазия, доктор, проникнуть во внут­ренность этого жилища. Что ты на это скажешь?

¾ Как? В чужой дом?

¾ Именно.

¾ Но для чего?

¾ А это другой вопрос, на который я тебе не су­мею определенно ответить, ибо... ибо еще только зон­дирую почву.

¾ Но подумай, ведь тебя могут счесть за разбой­ника?

¾ Очень может быть. Но я ведь ничего не украду у них. Однако довольно шутить. Дело в следующем. Мы должны составить маленькую диспозицию. Слу­шай: сейчас же поезжай с моей карточкой к мое­му почтенному коллеге и скажи, что я прошу его от­рядить с тобой двух его агентов для того, чтобы они продежурили часть ночи во дворе губермановского дома.

На его вопрос, где я, ты ответь полным незнанием.

Вы втроем будете стоять близ забора. О проходе — ни звука им.

Лишь только ты услышишь мой сигнальный свис­ток, немедленно веди их через отверстие и бросайтесь к этому домику. До свидания, доктор!

¾ А если свистка не будет?

¾ Тогда терпеливо ожидайте моего появления.

¾ Ах, Иван Дмитриевич, не сносить тебе твоей буйной головушки! — в тревоге за моего великого дру­га вырвалось у меня.

¾ Ну уж, во всяком случае, не в Минске мне ее сложить! — тихо рассмеялся он.

Прежде чем рассказать вам о том, как я прини­мал с двумя агентами участие в этой памятной мне страшной ночи, я приведу вам рассказ моего гениаль­ного друга с его слов.

— Я, —рассказывал Путилин, — внимательно обо­шел крохотный домик, стараясь изыскать способ, как бы лучше, незаметнее в него проникнуть. Непреодо­лимая сила влекла меня туда. Какой-то таинственный голос властно мне шептал: «Иди туда, иди туда!»

Дверь была закрыта на засов, на нем болтался большой висячий замок.

Со мной не было инструментов, которыми я мог бы открыть дверь. Мне не оставалось ничего более, как влезть в таинственный домик через окно. Я так и по­ступил. Я тихо разбил окно и через секунду очутился в темной комнате. При свете моего фонаря я оглядел­ся. Большая, грязная комната, в которой, кроме сто­ла, трех стульев и постели, не было ровно ничего. Ря­дом с этой комнатой находилась другая, поменьше, совершенно пустая.

Быстрым взглядом окинув все это, я поспешно спустил над разбитым окном жалкое подобие занавески — кусок выцветшего ситца. Я вновь с удвоенной энергией принялся осматривать две жалкие конуры. Ничего, абсолютно ничего подозрительного. А между тем... между тем ведь мужские следы совершенно яс­но были замечены мною от выпертой нарочным путем доски губермановского дома вплоть до дверей этого домика. Кому было надо совершать путешествие этим пустырем? И почему обитатель таинственного жили­ща проник столь необычайным образом во двор ев­рея-ростовщика?

Размышляя, выводя мою кривую, я вдруг запнулся ногой о какой-то неровный, скользкий предмет.

Мне мой фонарь осветил его. Это было железное кольцо подпольного люка. Сердце радостно, забилось у меня в груди. Победа, победа! Авось там — хоть йота улик.

Я рванул за кольцо и приподнял люк. Лесенка ма­ленькая, узенькая. Не раздумывая ни секунды, я стал спускаться в подполье. Одна, две, три, четыре ступе­ни... Я — на земляном полу!

Но лишь только я осветил фонарем пространство подполья, как крик ужаса вырвался у меня. Моя но­га стояла в большом жестяном тазу-чаше, полном крови. Я выхватил ногу.

С нее сбегала капля за каплей кровь... Дрожь про­низала меня всего. Я низко склонился над страшной чашей, и тут мне бросились в глаза маленькие жел­тые туфельки, белое платьице, синяя жакетка, шляп­ка. У меня, старого, опытного волка, видевшего вся­ческие виды и ужасы, горло перехватил спазм. Я не мог отвести взгляда от этих вещей. Передо мной с какой-то поразительной наглядностью встал образ бедной белокурой девочки с ее страшными проколами. Еще минута, и я разрыдался бы. Я — Путилин, не знавший, что такое нервы, слабость воли!

Страшным усилием я взял себя в руки и стал ис­кать еще чего-нибудь «интересного» для храма боги­ни Фемиды. Рядом с чашей на дощечке лежал блестя­щий предмет. Я взял его, и он задрожал в моих ру­ках. Это было длинное, круглое, прямое шило, все темное от запекшейся крови.

И тут меня пронизала мысль: «Так какое же это убийство? Ритуальное, действительно ритуальное или же подделка под него?»

Но сейчас же я осудил нелепость этой мысли. Ле­генда о ритуальных убийствах гласит, что выпускае­мая кровь употребляется евреями. А тут... тут целая чаша ее. Стало быть, я был прав, прав!..

Огромная радость охватила меня. Я спасу бедного еврея, над которым тяготеет это страшное обви­нение!

¾ Дзинь... тр-р... тр-р... — донеслось до меня. Я ус­лыхал, что дверь проклятого домика уже раскрывает­ся. Быстрее молнии я бросился по лестнице и закрыл над собой дверцу люка.

Она была от ветхости вся в дырах. Потушив фо­нарь, я приложился ухом к ней.

¾ А-а, дьяволы, хорошую я вам заварил кашу! — донесся до меня резкий мужской голос. — Будете помнить меня вовеки. Не сегодня, так завтра я вам устрою горячую, кровавую баню! Ха-ха-ха! Белый пух будет летать над городом, а мы будем вас крошить, резать... Резать, дьяволы, будем вас!..