Портал на Керторию - Александр Дихнов

Тут я хочу сделать еще одно допущение, которому пока ничто не противоречит: основной стратегией плана с момента его создания было сохранение полного инкогнито автора. Я ничуть не удивлюсь, если в будущем выяснится, что подручные вашего отца – Вольфар, Князь Д'Хур, не говоря уже о Таллисто – тоже не ведали, кто на самом деле ими командует. Конечно, организовать дело таким образом сложно, но овчинка явно стоит выделки, а перед трудностями мы не пасуем… – Я едва удержался от исключительно бестактного замечания по поводу наследственной преемственности характеров и вышел на финишную прямую: – Разумеется, первой жертвой подобных намерений пала ваша мать. Стоило слухам о технологии бессмертия начать гулять по Галактике – а это в случае успеха всего замысла обязательно должно было произойти, – и она с точностью могла бы указать на владельца секрета. Следовательно, неминуемо подлежала устранению… Вас же он оставил тогда в покое. Какую опасность мог представлять для него ребенок? Тем более собственный ребенок… Скорее всего он забыл о вас и думать, занятый реализацией собственных идей. Ему надо было разыскать и склонить на свою сторону герцога Рега, обеспечить финансирование проекта – для этого, очевидно, использовался Князь Д'Хур. А затем, примерно через три года после вашего рождения, эти хлопоты вылились в появление станции «Бантам», и маховик раскрутился вовсю… А сейчас, через четверть века, когда события вступили, надо полагать, в решающую стадию, вы напомнили родителю о своем существовании. Да еще как – полезли в самую гущу, находитесь в постоянном контакте с его противниками. Неудивительно, что он решил подстраховаться и оградить себя от возможных осложнений с помощью удачно размещенной плазменной гранаты…

Это был последний аккорд. Я откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на Гаэль – дескать, не худо бы и похвалить за блестяще выстроенную цепь логических рассуждений. Однако она выглядела оцепеневшей и, перехватив мой взгляд, только прошептала:

– О Боже, какое чудовищное стечение обстоятельств!

Ее длинные ресницы мелко-мелко затрепетали, как будто она вот-вот расплачется, но мне понадобилось еще несколько секунд на осознание, какого я свалял дурака. Так сказать, дурака с большущей буквы "М"…

Мне совсем не трудно было поставить себя на ее место, ведь я тоже вырос без родителей. Когда-то они оставались для меня некими смутными призраками, теперь же – так, имена… Но при этом я живо мог представить свои чувства, узнай я о том, что мой отец погубил свою жену, попытался прикончить также собственное дитя, да и вообще был законченным подлецом и мерзавцем. Я бы наверняка испытывал горечь и гнев, причем, подозреваю, последний был бы достаточно силен, чтобы первым делом проломить череп наглецу, выложившему мне всю эту дичь в столь высокомерной, граничащей с издевательством форме, как сделал это я сам… Приходилось признать – фраза «от стыда я был готов провалиться сквозь землю» вовсе не так банальна, как мне всегда казалось. И все же извиняться я не пытался, справедливо опасаясь, что может выйти еще хуже.

К счастью, Гаэль в моем раскаянии не нуждалась, равно как и в сочувствии. Она не расплакалась, так ничего и не сказала и, только выкурив сигарету, хрипло бросила:

– Ладно, будем считать, что ничего не изменилось.

Для разнообразия я сразу понял смысл ремарки. Одно дело – впутаться в интересный, пусть даже очень опасный конфликт и бороться с главным злодеем, и совсем другое, когда противник неожиданно оказывается твоим ближайшим родственником. Будь он семь раз негодяем, все равно: родная кровь – не водица, с этим ничего не поделаешь. Так что, хоть Гаэль и утверждала обратное, я не слишком ей поверил, но даже заикнуться не отважился…

– Знаю, о чем вы думаете. Похоже, пройдет немного времени, и разговаривать нам будет уже не нужно, – она язвительно усмехнулась, снова закурила, а потом заговорила очень жестко: – Не надо щадить моих чувств, герцог. Вы никогда этого не делали, нечего и начинать!.. Кретину ясно, что вы прикидываете, как бы поспокойнее избавиться от столь ненадежного союзника. Если уж раньше вы не были настроены мне доверять, то теперь подавно. Мало ли чего можно ожидать от сумасбродной женщины? Еще и подверженной стрессам…

«Ну, коли вы подвержены стрессам, то я – слезливый неврастеник!» – мог я возразить по последнему пункту. Но не стал, поскольку в остальном она была права. Если я не думал указанным ею образом, то только потому, что не успел, а общее направление она указала абсолютно верно… Правильно интерпретировав мое молчание, Гаэль мрачно кивнула с видом «хорошо, вы сами этого хотели» и поинтересовалась:

– Почему вы считаете всех людей двуличными лжецами, герцог? Согласна, они располагают к этому, но не в полном же составе!.. Почему вы не можете даже допустить мысль, будто у меня могут быть кое-какие внутренние представления о порядочности или, страшно сказать, чести? Вы, наверное, думаете, что это – священная привилегия керторианцев, только и знающих, как расставлять друг другу ловушки и из них выскальзывать! Конечно, когда я говорю, что занимаю в этой дьявольской мясорубке вашу сторону – не хороших, плохих или разных, а вашу, – то это не может быть правдой!.. – она все больше горячилась, чуть не срываясь на крик, но тут вдруг оборвала себя и сказала совершенно ровно: – И тем не менее – это прав – да! Пока правда. А случись мне передумать, то я сообщу вам об этом дополнительно!..

Она собиралась говорить и дальше, но я не выдержал и перебил:

– Я вам верю, – впервые, пожалуй, эта фраза точно соответствовала моим… нет, не мыслям, а ощущениям, чувствам.

Гаэль же умолкла на полуслове и с крайним изумлением посмотрела мне в глаза. Вне сомнения, это был самый долгий и… гм… откровенный взгляд, которым мы когда-либо обменивались…

А потом она встряхнулась, повела плечами, как будто с них свалилась большая тяжесть, и заговорила привычным тоном:

– К вашему подвигу на ниве анализа у меня есть два замечания: хорошее и, как водится, плохое. Начну против обыкновения с хорошего. Как вы помните, я просматривала некрологи ученых, погибших на «Бантаме», и отметила, что несколько человек оттуда раньше работали в университете Северной Каролины, тот самом, где у моей матери была кафедра. Это подтверждает справедливость вашей гипотезы, но лично я в ней и так не сомневаюсь. Правду, видимо, говорят, что все люди смотрят на одни и те же вещи, но умные видят гораздо больше…

Это был тот самый комплимент, которого я ждал ранее; теперь же он меня смутил – казалось уже, что я вряд ли его заслуживаю…

– Ладно. Переходите к плохому.

– Я не вижу, как ваши догадки приближают нас к цели. Если, конечно, мы хотим разоблачить того, кто все это заварил.

Как вы, возможно, заметили, с постановкой целей у меня наблюдались серьезные проблемы. После возвращения из плена я не имел четко выраженных намерений, а тем более плана их реализации, и такая позиция (дерьма в проруби) уже привела к нежелательным последствиям. Но теперь колебания остались позади – я не собирался размениваться на мелочи вроде подсчета старых обид, поэтому заявил с непоказной уверенностью:

– Да, именно этим мы и займемся!

– Отлично! А как, герцог? На попытки выяснить личность своего отца, а он-то, получается, нам и нужен, я безрезультатно ухлопала двенадцать лет. Если вы сможете определить это за пять минут умозрительно, то я… не знаю, что сделаю!

– Подумайте! – посоветовал я.

– В смысле?

– Ну, над тем, что сделаете.

Тут она действительно уставилась на меня, как на пришельца из другого мира, но я предложил для осмотра спину и направился в свою каюту, где на столике рядом с кроватью одиноко лежала камея… э-э… спасенная мной из кабинета Гаэли. В прошедшие дни я ни на минуту не забывал о ее существовании, но откладывал изучение до подходящего момента. Сейчас такой момент наступил…

Вернувшись в кают-компанию, я все же не стал размахивать камеей как знаменем своей гениальности и честно предупредил Гаэль:

– Если вы так и не придумали себе достойный случая фант, то не расстраивайтесь. Шанс узнать все, не сходя с места, у нас невелик… Но попробуем. Что это такое, по-вашему? – Я протянул ей украшение, сразу же опознанное.

– Моя камея, разумеется.

– Логично. А как она у вас очутилась?

– А у вас?

– Hy-y… Скажем, я положил ее в карман.

– Логично, – весело передразнила она, а затем недоуменно приподняла брови. – Да, камея – из маминых вещей, это верно. Но что в ней особенного? Старенькая, неказистая, я даже порывалась ее выбросить несколько раз. Разве что блестит она странно, когда поворачиваешь, как будто полированная.

Гаэль глянула на меня испытующе, но я покачал головой:

– Нет, блестит она обычно. Я бы даже сказал, вполне заурядно… Для кости дракона.

– Чего?!