Небесные киты Измаила - Филип Фармер

Все это время он продолжал считать. Благодаря этому ему удалось привести свой отряд в безопасное место — ко входу в следующее подземелье, который тоже был занавешен паутиной с нанизанными на ней блестками. Измаил спалил ее и забежал внутрь. Последняя тварь прыгнула вниз в отчаянной попытке достать его, но с громким шлепком ударилась о стену прямо над входом, расшиблась и упала вниз, истекая бледнозеленой жидкостью. Последний член отряда ткнул в нее факелом. Измаил тихо, но сурово посоветовал ему не терять времени даром.

В следующем помещении снова подбросили факел, но ничего подобного тому, что они видели перед этим, там не оказалось — только черная пустота. Это не значило, что они вышли на открытое пространство: просто свет был недостаточно ярким, чтобы можно было увидеть потолок или стены.

Измаил посмотрел назад, на проем в стене, через который они вошли сюда, надеясь увидеть тусклое пятно света — дверной проем по другую сторону той залы, которую они посетили первой. Он должен был стать чем-то вроде маяка, напоминанием о том, что из этого царства вечной тьмы есть выход.

Он действительно заметил вдали призрачный светлый прямоугольник.

Но заметил он и кое-что другое. Вернее, что чего-то не хватало.

— Где Памкамши? — спросил он.

Другие тоже посмотрели назад. Потом переглянулись.

— Только что шел за мной, — сказал матрос по имени Гунраджу м.

— Мне казалось, у него был факел, — сказал Измаил. — Теперь он у тебя. Он что, тебе его отдал?

— Попросил подержать на минутку, — ответил Гунраджум.

И вот Памкамши исчез.

Измаил и его спутники, держась поближе друг к другу, вернулись по пройденному пути, пока не оказались рядом с дверным проемом. Он снова был занавешен паутиной.

Измаил повел их обратно от входа, на этот раз извилистым путем, чтобы обследовать как можно большую площадь. Нигде не было ни малейших следов Памкамши.

Измаил снова подбросил свой факел вверх.

Он не увидел ничего, кроме… Хотя, возможно, ему это только показалось.

Измаил поднял факел и бросил его вверх еще раз, вложив в этот бросок все силы.

Перед тем как начать падать, факел слабо осветил что-то, что могло быть — а могло и не быть — двумя босыми ступнями.

— Прислушайтесь! — сказала Нэймали.

Они затаили дыхание. Пламя факелов трепетало, рассыпая искры. Измаил слышал биение собственного пульса. Он различил и другой звук, хотя и очень слабый.

— Похоже, что кто-то жует, — сказала Нэймали.

— Чем-то хрустит, — сказал Каркри.

По просьбе Измаила Каркри взял факел и метнул его вверх.

Хотя Каркри был меньше ростом, чем Измаил, и меньше весил, он провел полжизни в лодке, бросая гарпун. Факел у него взлетел выше, чем у Измаила, и осветил две босые ступни, висящие в воздухе. Они медленно двигались прочь от стоявших внизу людей.

Нэймали судорожно вздохнула; кто-то из мужчин стал молиться, другой выругался.

— Когда мы упустили Памкамши из виду, какая-то сила подняла его в воздух. Там, наверху, кто-то есть.

Он похолодел; желудок свело судорогой.

— Стреляй туда, — сказал он Аварджаму, у которого был лук. — В Памкамши попасть не бойся. Я думаю, он мертв. Его ступни двигались не сами по себе. Кто-то уносил его в другой конец комнаты.

Аварджам выпустил стрелу в темноту над их головами. Запела тетива, а потом раздался глухой звук удара. Стука стрелы, упавшей перед ними на пол, они не услышали.

— Ты в кого-то попал, — сказал Измаил, подумав, что этим кем-то мог быть и Памкамши. Что, если стрела поразила его, бесчувственного, но не мертвого? Ничего не поделаешь. Сохранить отряд и завершить задуманное было важнее.

Они шли вперед, пока Измаил не скомандовал остановиться. Каркри снова подбросил факел: на этот раз были видны не только ступни, но и ноги. Зато верхняя часть тела Памкамши была окутана мраком, словно ее и не было.

— Теперь он пониже, чем раньше, — сказал Измаил, и тут перед ними упало что-то мягкое и тяжелое. Они поспешили вперед и увидели при свете факелов тело Памкамши. Кости у него были переломаны, на теле — глубокие раны. Но умер он не от удара при падении. Вокруг его шеи шла широкая багровая полоса, глаза выкатились, язык вывалился изо рта. Кто-то обглодал его череп, отъел уши и часть носа.

— Всем прикрыть горло рукой и не опускать ее, пока я не скажу, приказал Измаил.

— Куда же попала стрела? — в недоумении спросила Нэймали.

Она взглянула вверх и вскрикнула, забыв, что Измаил просил вести себя как можно тише, а потом отскочила назад. Остальные тоже подняли головы и отпрыгнули в сторону, расступившись.

Создание, которое упало на каменный пол рядом с Памкамши, по форме напоминало блин: на спине у него была большая присоска, а с противоположной стороны, рядом со ртом, вооруженным множеством мелких зубов, — свернутое кольцами щупальце красноватого оттенка. Стрела вошла в его тело на половину своей длины; видимо, когда тварь уже издохла и мышцы ее здоровенной присоски расслабились, она еще некоторое время висела, пришпиленная стрелой к потолку.

Зверь обвил шею Памкамши своим длинным щупальцем как арканом, и утащил его наверх, в темноту. Выбрал ли он своей жертвой того, кто шел сзади и чьего исчезновение могли не заметить, или просто первого попавшегося, этого Измаил не знал. Однако он подозревал, что этот зверь обладает некими органами чувств, которые так просто не увидишь.

А еще он подозревал, что потолок кишит этими тварями, и ему, как и всему отряду, угрожает смертельная опасность. Но если это было так, значит, что-то удерживало зверей от того, чтобы напасть на них всем сразу. Нельзя ли было предположить, что они, как и обитатели комнаты, которую отряд только что покинул, обладали начатками коллективного разума? Ну если не разумом, то хотя бы чем-нибудь вроде общей нервной системы? Может быть, они соблюдали очередь, чтобы шанс схватить добычу был у каждой твари? А может, между ними существовало некое неписаное соглашение, что нападает тот, кто может это сделать, не подвергая себя опасности? А что значит — не подвергать себя опасности? Напасть незаметно, пока жертва одинока и потому беззащитна?

Если все это было так, значит, эти твари все-таки были уязвимы; иначе им было бы все равно, нападать на одного или на группу людей.

Измаил склонился над трупом животного, чтобы посмотреть, куда попала стрела. Она воткнулась в какую-то шишку на его теле, размером и формой напоминавшую страусиное яйцо. Из раны сочилась бледно-зеленая жидкость. Измаил решил, что это, наверное, один из жизненно важных органов.

В теле животного было примерно пятьдесят таких яйцеобразных уплотнений. Остальное пространство, по-видимому, было заполнено тонким слоем жировой ткани, внутри которого проходила система сосудов (о ее функциях можно было только гадать).