Нефритовый кубок - Джеральд Старк

– Небогато живут доблестные Стражи Когорты, – заметил Барч ит'Каранг, невозмутимо переступая порог. Конан на это справедливое замечание ничего не ответил, ибо временно потерял дар речи и ошалело тряс головой, убеждаясь, что глаза его не обманывают. – Полгорода обошел, прежде чем разыскал ваше логово.

Не дожидаясь приглашения, ит'Каранг уселся на единственный табурет, жалобно скрипнувший под непривычной тяжестью. Изучающе покосился по сторонам – впрочем, не выказывая особого удивления или снисходительного сочувствия – и обратился к киммерийцу, так и торчавшему подле двери наподобие живой статуи:

– Тебя зовут Конан, верно? Из-за причитаний дряхлого осла Мульмара и рявканья Рекифеса я не сумел сразу разобраться толком, что к чему. Должно быть, у тебя сложилось обо мне не самое лучшее мнение.

– Ну… Вообще-то да, – согласился варвар, к коему наконец вернулось умение связно выражать свои мысли.

– Барч такой, Барч сякой, у него куча денег и никакого уважения к закону, верно? – привычно уточнил ит'Каранг, рассеянно похлопывая себя по голенищу уже знакомой Конану тяжелой витой плетью. – Должно быть, весь Шадизар радостно ожидает, когда полетят головы. Они непременно полетят, дайте только разобраться с кое-какими трудностями…

– С какими? – рискнул утончить Конан. На миг ему стало неловко за непритязательный вид их обиталища, а потом он махнул рукой на сие печальное обстоятельство. Раз такой человек, как месьор Барч ит'Каранг, тратит свое драгоценное время, дабы отыскать какого-то младшего человекоохранителя Сыскной Когорты, и является к нему лично, без огромного хвоста свиты и телохранителей, значит, он пришел не «Драконью кровь» попивать. Но тогда зачем?

– Трудность первая – ты и твои дружки, похоже, знаете нечто о провалившейся скачке, чем поделились с почтенным Рабилем и почему-то не захотели поделиться со мной, – безмятежно заявил Барч и для наглядности щелкнул хвостом камчи по доскам пола, как зарубку поставил. – Трудность вторая. Сегодня с утра я нанес визит Рабилю, тот напуган до полусмерти и не желает ни с кем разговаривать. Только некоему дотошному варвару велел передать, чтобы тот даже место такое, Конное Поле, забыл, как страшный сон. Молчи, не перебивай. Я бы сказал, неудивительно, если учесть, как провел нынешнюю ночь сам Рабиль. В этом свете и меня перестали интересовать подробности злосчастной скачки, а тебя хочу предупредить: ты, сам того не ожидая, своими разысканиями крупно помешал кому-то очень, очень серьезному, так что впредь будь повнимательнее в безлюдных переулках и после захода солнца… Трудность третья, самая неразрешимая. Ты откуда родом, ежели не секрет? Нордхейм? Ах, Киммерия… Первый раз слышу… Так вот, мне неизвестно, как в столь дальних краях относятся к предложению временно одолжить свою женщину.

– Чего? – переспросил окончательно запутавшийся Конан. – Какую женщину? Кому «одолжить»?

– Мне. Ту молоденькую девицу, которая присматривала за Огненным Фениксом, – терпеливо разъяснил туранец. – Вчера ты сказал, будто она – твоя подруга. Дело в том, что Феникс…

– Отказывается есть и пить, лягает конюхов, визжит, брыкается и никому не подчиняется? – с откровенным злорадством перечислил варвар. – Этот может. Покалечил кого-нибудь, да?

– Еще нет, но вскорости собирается, – Барч как-то устало поник. – В общем, очень тебя прошу – одолжи девушку. Хотя бы до розыгрыша Осеннего Приза. Я заплачу. Сколько вы хотите?

– А вдруг она не согласится? – с надеждой предположил киммериец, без труда представляя, как Диери визжит от радости, выкрикивая: «Конечно, конечно, я просто счастлива вернуться к дорогуше Фениксу!». Далась ей эта злобная рыжая скотина… – И что именно должна будет делать Диери?

– Уж конечно, не стойло чистить, – возмущенно фыркнул коневладелец. – Раза три в день выгулять Феникса, покормить, посидеть рядом… Ну, пусть на выездку отправится, коли в седле удержится, – последнее было добавлено с явным неверием в способность женщин без посторонней помощи даже забраться в стоящий на земле паланкин. – Так мы договорились?

– Я должен спросить мнение самой Диери, а ее дома нету, – в доказательство Конан обвел рукой скудную обстановку комнаты, где затруднилась бы спрятаться самая пронырливая и тощая кошка. – Вот вернется…

– Зачем тебе понадобилось узнавать ее мнение? – искренне удивился туранец, но, вспомнив мудрую поговорку о чужих нравах, не стал доказывать, будто прекрасный пол начисто лишен собственного ума. – Ладно, услуга за услугу. Наш бравый охранитель законов Рекифес счел за лучшее водрузить над этим делом огромную могильную плиту. Ну что ж, пожалуй, он поступил мудро. Но мы с тобой понимаем, как смешно думать, будто Феникса подвели собственные ноги. Феникса, который еще жеребенком носился так, что за ним не могли угнаться лучшие мои кони!

– Месьор Аддах Рабиль, хозяин Конного Ристалища, так не считает, – осторожно заикнулся киммериец, пока не решив, стоит делиться с непредсказуемым ит'Карангом своими секретами или погодить немного. – Осарк, старшина гильдии посредников, промышляющих на Поле, так не считает. Мой Наставник из Когорты и мои друзья, понимающие толк в бегах, тоже согласны с ними. Только какая теперь разница?

– Осарк? – задумчиво переспросил Барч. – По прозвищу Ушастый?

Он помолчал, словно обдумывая какое-то очень тяжелое и сложное решение, подозрительно глянул на хлипкую дверь, на узкое окно, занавешенное ветхой тряпкой, сквозь которую пробивались солнечные лучи, и, заговорщицки понизив голос, быстро проговорил:

– Есть одна вещь, из-за которой я склонен верить вашей разношерстной братии, а не грозному Рекифесу. Вы ведь осматривали Феникса? Сразу после провалившейся скачки или чуть позже?

– Диери пыталась найти какие-нибудь следы повреждений, – подтвердил Конан. – Она думала, может, у коня проткнуты сухожилия или засунут шип под подкову, отчего он споткнулся. Только она ничего не нашла.

Ит'Каранг сочувственно поцокал языком:

– Пожалуй, я ошибся. Твоя подруга умнее, чем кажется на первый взгляд. Она верно сообразила. Просто искала не там. Оно и понятно: неопытному взгляду трудно заметить такую мелочь, особенно если лошадь перемазана в пыли с головы до ушей. Сейчас от этой мелочи почти не ничего не осталось, но я все-таки заметил. У Феникса чесотка. Легкая, вроде как ему седлом спину натерло…

– Никакая это не чесотка, – чуточку удрученно донеслось из-за приоткрывшейся двери. Собеседники невольно дернулись, оглядываясь. – Я бестолочь, ровным счетом ничего не понимающая в лошадях. Феникса перед началом забега обтерли самой обычной водой, приправленной соком змеиного корня. Доводилось слышать? Растет в степях Полуденного Турана такой малоприметный кустик с желтыми цветочками. Причем сделали это на глазах у чинуш Судейской Коллегии, конюхов, их помощников, и, возможно, самого месьора Рабиля вкупе с Тархаллом. Правда, здорово? С началом скачки у бедного животного наверняка возникло ощущение, будто в его шкуру вцепилось с сотню оводов. Он терпел, сколько мог, а потом не выдержал. Он же всего-навсего конь. И мне кажется, что люди, которые додумались до подобной авантюры, не хотели гибели Тархалла. Они рассчитывали на сумятицу среди лошадей или что Феникс начнет брыкаться посреди скачки. Получилось же то, что все мы видели. Я должна была сообразить раньше.