Мой Хеврон - Бен-Цион Тавгер

Одним словом, Ханан Порат одобрил мою систему, предлагая использовать накопленный опыт.

И еще Ханан Порат спросил у меня, не знаю ли я объекта, где они тоже могли бы приложить свои силы и начать реставрационные работы.

— Пожалуйста, объектов полно! — ответил я и повел их в один из еврейских домов Хеврона, что по сей день пустуют.

Вошли, стали его осматривать. Кругом полно пыли и грязи, на втором этаже кучи битого камня. Арабы, видимо, пытались сделать перегородки из каменных блоков и бетона. Перегородки уже стояли, но были местами выломаны. Кем и как — неизвестно. Все окна и двери, естественно, выбиты.

— Отлично, — ответил Ханан Порат. — Этот дом и будет нашим объектом, — и уехал дальше.

Движение «Гуш-Эмуним» придерживалось тактики широкого оповещения и обсуждения всех своих намерений. Если ими намечались какие-то мероприятия: вылазки, устройство новых поселений без ведома властей и т.д., то на первой же стадии, через несколько часов, об этом уже писали в прессе и знал весь Израиль. Но перед этим они вели длительную «дипломатическую подготовку»: запрашивали разрешение — и не получали его, вели переговоры с членами Кнессета…

Рав Левингер неоднократно высказывался по поводу их тактики. Он говорил, что народ должен обо всем знать, должен поддерживать их, и это в конце концов принесет положительные результаты.

Мой подход был совершенно иным. Я никого не собирался ни учить, ни перевоспитывать. Если уж кому-то надо учиться, то это мне у народа. Людей много, у каждого свой характер, свои знания, свои мнения. Учиться можно даже у арабов. А еще точнее, я пытался «выучить» действительность и на основе этого планировать свои действия. Моя система была чисто научной. В основе ее всегда лежали действительные факты, которые я тщательно изучал. Для них — Ханана Пората и деятелей из «Гуш-Эмуним» — прежде всего была политика. Им необходима известность со всеми вытекающими отсюда последствиями: воздействие на массы, большее число сторонников, депутатские места в Кнессете на ближайших выборах. И в отношении военной администрации я придерживался тех же принципов: реагировать только на действия, а не на формулировки. Рав Левингер время от времени повторял, что военные — это тоже евреи, только в военной форме, простые парни, не кончавшие ешив, их надо обучать. Но, как любил выражаться Элиэзер: «Мы никому рентгена души не делаем!». Я не льстил никогда губернатору, не взывал к его «еврейскому сердцу», не упрекал его, что он не кончал ешивы, не получил еврейского образования. Ведь образование можно получить не только в ешиве. Разве только воспитанники ешив «Мерказ га-рав» получают правильное образование? И неизвестно, следует ли всех парней воспитывать только таким образом.

Хочу рассказать и о второй попытке поселиться в Бейт-Хадасса. Здание это стоит в самом центре Хеврона. Хотя оно и пустовало, захватить его, закрепиться в нем было трудно. Военная администрация, как всегда, боялась открытых конфликтов с арабами. По их мнению, если имеется хоть какой-то контакт евреев с арабами, то это уже конфликт, уже проблема. А если мы займем Хадассу, то тут контакты арабов с евреями будут постоянными.

Я лично был уверен, что можно легко обойтись без конфликта: взять и вселиться в здание Бейт-Хадасса спокойно и тихо. Но ведь военная администрация первая поднимет шум! Поэтому, думал я, лучше направить наши действия на Еврейский квартал, который находится подальше от центра. Там много пустых домов. Часть из них нуждается в серьезном ремонте, часть — в небольшом. В них почти сразу можно вселиться и жить. Это не центр, хотя и близко от него. И это место заслоняет шумный базар.

Возле Бейт-Хадасса вскоре появилась группа учащихся ешивы во главе с Замбишем. Это не были люди Ханана Пората. Они действовали и без указаний рава Левингера, скорее — вопреки им. Это было начало конфликта: ученики ешивы рава Левингера стали действовать по своему усмотрению, хоть и поставили его в известность. Я знал об этом и всячески Замбишу стал помогать. Шансы на успех были мизерны, но всякую инициативу нужно было поддерживать. Помощь моя заключалась в том, что я снабжал их орудиями труда с кладбища: лопатами, тележками, корзинами… Сын мой тоже присоединился к Замбишу и его группе. Расчистка продолжалась дня два, поскольку работали энергично и было много людей. Верхний этаж был вычищен полностью, работница ешивы вымыла там полы, и все блестело. Потрудились, одним словом, замечательно. Но это был далеко не конец. Я говорил уже, что были там кучи камней, рухляди, мусора.

К концу второго дня в «Бейт-Хадасса» появился губернатор и запретил работать. Никакой стражи он не поставил, приказ был устный. Два дня ученики ешив ничего не делали. Правда, была суббота, после чего группа Замбиша снова принялась за дело. Они принесли «арон га-кодеш» и стали молиться. И это было ошибкой. Несмотря на то, что военный губернатор отдал приказ устно и солдат не приставил, работать надо было тайно, либо по ночам. Начинать же молиться — было преждевременно. В соответствии с нормами администрация просто обязана была отреагировать. Солдаты стали выгонять евреев, а те снова врывались. Их выгоняли, а они опять врывались. И так — много раз. Когда же не было возможности прорваться через заслоны, чтобы молиться внутри, они пели и танцевали возле здания, молились и снова пели и танцевали. Военные власти реагировали все жестче.

Губернатор сильно нервничал. Он, губернатор, в принципе неплохо к нам относился, в глубине души мечтал о заселении евреями Хеврона, но откровенно боялся. Не знаю точно, чего он, бедный, боялся, но действовать стал очень решительно: евреев партиями арестовывали…

На этом записи профессора Тавгера обрываются. Судя по оставшимся планам и наброскам, он обо многом еще хотел написать. Хотел — и не успел…

Одна из глав должна была рассказать о суде в Беэр-Шеве: «Государство Израиль против Бен-Циона Тавгера и Элиэзера Бройера». О суде, который длился около двух лет, на который ушло много времени, сил, нервов. Им угрожало тюремное заключение сроком от семи до девяти лет. Они вышли оттуда победителями, полностью оправданными. Думали, что перед ними извинятся, попытаются что-то объяснить, загладить. Этого не произошло.

Профессор Тавгер считал, что настоящей причиной передачи их «дела» в суд были события кануна Йом-Кипур 1976 года. Арабы ворвались в Меарат га-Махпела, разгромили все, что было приготовлено к святому дню, разорвали свитки Торы, молитвенники. Военная администрация вынуждена была как-то реагировать на происшедшие события. И по указанию «свыше» — найти виновных с обеих сторон (!) — решили доказать, что евреи «раздразнили» арабов. Вот тогда-то были подняты старые «дела», среди них — и события полугодовой давности, Шошан Пурим 1976 г., которые Тавгер подробно описал в своих воспоминаниях.