Маркус Вольф. «Человек без лица» из Штази - Ноэль Воропаев

В заключение Маркус Вольф сделал вывод о том, что «сегодня шпионская работа во всём мире ведётся активнее, чем во времена “холодной войны”».

Особенно, по его наблюдениям, этот процесс затронул Германию, в которой…. «резвиться больше разведок, чем когда-либо», только теперь центр тяжести переместился с выведывания военных секретов на экономический шпионаж. Он объективно и аргументированно выделил как важные для будущего линии научно-технической и экономической разведки и службы активных мероприятий.

Выразил Маркус Вольф и надежду:

«Возможно, конец конфронтации между Востоком и Западом будет способствовать существенному ограничению бесконтрольной мощи спецслужб».

К сожалению, эта конфронтация усилилась – теперь между Россией и Западом, и до «ограничения бесконтрольной мощи спецслужб», тем более «существенного», далеко. Достаточно вспомнить контроль АНБ США и в глобальном масштабе, причём даже мобильной связи первых лиц стран-партнёров.

Разведка – ремесло или искусство? К этому вопросу Маркус Вольф возвращался неоднократно. Единое мнение у нас было одно: профессионализм в разведке ценнее карьеры в ней. Маркус Вольф был более склонен считать, что разведка в пределах, разумеется, допустимого близка к искусству, она всё же не ремесло, а профессия творческая.

Рассматривать этот вопрос можно только с одной точки зрения: что такое разведка? В историческом аспекте она, являясь одним из основных институтов государственной власти, служит народу.

Её методы, формы и средства решения задач с целью защиты национальных интересов государства и обеспечения его безопасности секретны. Её организация построена по военному образцу, дисциплина является обязательной и приказной, сотрудники связаны клятвой и требованиями Конституции. Я полагаю, с учётом этого, что, когда мы говорим, например, о военном искусстве, мы всё-таки имеем в виду военное мастерство, которое, мне кажется, не идентично искусству в классическом смысле.

Логически рассуждая, справедливо заключить, что искусство может возникнуть в любой сфере человеческой деятельности, которая требует мастерства, воображения и изобретательности, а значит, в принципе, и в разведке. Но искусство не мыслимо без творчества. А творчество предполагает право на ошибку.

Вот как раз права на ошибку, как такового, в разведке нет, им никого не наделяют. Конечно, в любой разведке возможны и есть ошибки, но они не должны иметь места.

Риск провала стремятся исключить уже на стадии разработки плана мероприятий операции. Так что если творчество, а следовательно, искусство предполагают право на ошибку, то ошибка в разведке априори исключается или должна быть исключена: нужен результат, а не шедевр деятельности разведчика.

Верность убеждениям под судом ФРГ

Судьба не обошла Маркуса Вольфа тяжёлыми испытаниями, к которым следует отнести в первую очередь крах социалистического строительства в ГДР с последующей ликвидацией внешнеполитической разведки ГДР – его детища – и судебное преследование в ФРГ его самого, сотрудников разведки и её агентуры, имевшее широкий резонанс.

Причём, как написал в своих мемуарах «В поле зрения – Бонн» последний руководитель разведки ГДР генерал-лейтенант Вернер Гроссманн, против бывших официальных и неофициальных сотрудников всего МГБ ГДР было организовано масштабное уголовное преследование:

«…С 1 января 1992 года Федеральным прокурором было начато расследование в отношении 1622 официальных сотрудников Министерства госбезопасности, 25 официальных и 1499 неофициальных сотрудников Главного управления (внешней разведки ГДР. – Н. В.). Он выдвинул обвинение против 44 офицеров разведки ГДР и 99 неофициальных сотрудников, 11 штатных и два неофициальных сотрудника были осуждены в соответствии с законом (ФРГ. – Н. В.).

С 1 января 1992 года он начал вести предварительное расследование в отношении 2412 неофициальных сотрудников по подозрению в измене родине и особенно в осуществлении секретной агентурной деятельности, 72 неофициальных сотрудника были осуждены, 481 уголовное дело находится ещё на рассмотрении, 17 осуждённых находятся в заключении.

В 1998 году федеральный прокурор Лампе на открытом заседании прокуратуры озвучил следующие цифры: из 2700 дел, возбуждённых против неофициальных сотрудников (Запад), 1400 было закрыто в силу малозначительности совершённых деяний, 700 – из-за малой вины с условием выплаты денежного штрафа размером до 100000 марок. Оставалось 400 обвинений и 300 приговоров, вынесенных в соответствии с законом. По моим данным, было вынесено, по меньшей мере, 320, может быть, даже 340 обвинительных приговоров.

18 июня 1999 года в своём докладе, прочитанном в Академии политического образования в Тютцинге, Лампе по сравнению с 1 июля 1997 года увеличил эти цифры. Таким образом, Федеральная прокуратура начала расследование в отношении 4171 штатного и неофициального сотрудника, а также 2928 неофициальных сотрудников, как правило, источников Главного управления разведки. Из 82 обвиняемых, граждан бывшей ГДР, обвинительный приговор вынесен был 82, из 388 граждан Федеративной республики – 252».

Однако большинство обвинительных приговоров юстиция ФРГ вынуждена была признать незаконными и отменить: многие осуждённые не были гражданами ФРГ и ей не изменяли. Отменили приговоры в том числе Маркусу Вольфу и Вернеру Гроссманну.

Маркус Вольф остался жить в объединённой Германии, однако он не скрыл от нас той горечи, которую в 1990 году причинила ему наша беспомощность в решении вопроса о предоставлении убежища в СССР «друзей из КГБ». Он не без иронии написал о тех коллегах, которые «прежде читали по глазам и исполняли любое… желание, теперь в ответ на вполне определённые пожелания не говорят «нет», а просто молчат».

Вернёмся в то время, чтобы понять его реакцию.

Маркус Вольф позднее из Австрии обратился с письмом к Горбачёву М. С. и, возвратившись в Москву, имел встречу с начальником ПГУ КГБ СССР Шебаршиным Л. В.

«Вскоре я был принят в Ясеневе Леонидом Шебаршиным. Конечно, мы выпили по рюмке за мою свободу, однако встреча была напряжённой. Моему хозяину было крайне неприятно, что его служба не могла добиться у президента действенной поддержки друга. Странным мне показалось то, что Владимир Крючков, тогдашний председатель КГБ, передал мне через Валентина Фалина привет и рекомендацию ни в коем случае не возвращаться в Германию. Я очень быстро понял, что в Кремле были различные мнения относительно моего пребывания в Москве».

В августе 1991 года, как написал Маркус Вольф в своих мемуарах, Шебаршин Л. В., ставший на очень короткое время председателем КГБ СССР, откровенно сказал ему:

«Миша, ты сам видишь, что тут происходит (путч ГКЧП. – Н. В.), ты всегда был для нас верным другом, но в настоящий момент мы ничего не можем для тебя сделать. Кто мог бы подумать, что всё так получится! Езжай с Богом».

Руководящий состав подразделений советской разведки, имевших рабочий контакт с Главным управлением разведки немецких друзей считал совсем иначе: Маркусу Вольфу необходимо предоставить возможность жить и работать в СССР – это долг нашей службы и закон братской солидарности. Проявлялась эта коллективная позиция по-разному, в частности, я просил разрешения о своей товарищеской встрече с ним, но мне доходчиво разъяснили, что это нецелесообразно, так как проблему курирует высокое руководство.

24 сентября 1991 г. при пересечении границы между Австрией и ФРГ Маркус Вольф, как известно, был арестован, через 11 дней под залог отпущен из тюрьмы, осуждён в 1993 г. в Дюссельдорфе на 6 лет тюрьмы, но под залог в 650 тысяч марок ФРГ его отпустили. Впоследствии по вердикту Конституционного суда и постановлению Судебной палаты ФРГ все приговоры по уголовным делам на бывших сотрудников внешней разведки МГБ ГДР были отменены, поскольку к ним – гражданам ГДР, то есть другого государства, незаконно были применены нормы статей УК ФРГ об измене родине и т. д., то есть как к гражданам ФРГ, которыми они не являлись.

И в период преследования Маркуса Вольфа юстицией ФРГ наши разведчики находили пути выражения солидарности с Маркусом Вольфом.

Правление организации ветеранов внешней разведки, членом которой я являюсь, по своему уставу, к сожалению, не смогла оказать ему помощи, поскольку судебный процесс над ним в Германии носил явно политический характер. Проявление же советскими ветеранами дружеской солидарности могло быть в ФРГ истолковано против Маркуса Вольфа.

Я понимая, что сложившаяся в Москве вокруг Маркуса Вольфа, мягко говоря, некрасивая ситуация будет однозначно воспринята немецкими коллегами отрицательно, счёл своим долгом изыскать возможность выразить Маркусу Вольфу свою поддержку индивидуально.

Мне удалось при подключении связей в Комитете по обороне Госдумы РФ выехать в Вюнсдорф (там дислоцировался штаб ГСВГ) как юрисконсульту для проработки условий частного коммерческого проекта строительства жилого городка в СССР для военнослужащих нашей группы войск, выводившейся из Германии после её объединения.