Креститель - Александр Прозоров

— Владимир князь Киевский, что ли? — осторожно уточнил ведун.

— А кто же еще?! Не дает ему покоя окаянный отросток, а мы все токмо убытки считаем!

— Прости, хозяин, из дальних мест я приехал… — тщательно подбирая слова, начал Середин. — И чем его «окаянный отросток» навредил твоему двору, мил человек?

— Ужели не слышал? — изумился крепыш, выставляя на ближнюю лавку высокие глиняные кружки. — Прознал князь Владимир, тогда еще Новгородский, про красоту княжны нашей, Рогнети. Просватался к ней, стало быть. Дары прислал, бояр приближенных, всё честь по чести. Но княжна наша и дары, и бояр завернула. Не люб ей Владимир, дескать, и всё!

Хозяин налил полные кружки чего-то пенистого и янтарного, кивнул на Раду:

— Твоя красавица пиво пить станет?

— Ты будешь? — перевел Олег взгляд на девушку. Холопка отрицательно мотнула головой, и тогда крепыш взял вторую кружку сам:

— Давай, гость дорогой. Пусть дороги ложатся пред тобой скатертью, а в каждом селении у тебя найдется верный друг.

— Спасибо на добром слове, мил человек… — Середин отпил несколько глотков, пытаясь понять, чем же его угощают, отер с усов пену, а хозяин, пригубив кружку, сообщил:

— Белояром меня кличут. Так, молвил ты, кабанчика мне для вас заколоть? Счас, сделаем…

Крепыш направился к полотнищу у дальней двери, из-за которой пахло вареными овощами.

— Постой! — спохватился Олег. — Так про княжну ты не досказал, Белояр. Не вышла она, стало быть, за Владимира?

— Вышла, — ненадолго задержался у полога хозяин. — Заявился Владимир с ратью, посады все пожег, башню подъездную развалил, стену в трех местах проломил, город силой взял. Опосля на Киев ушел. И Рогнеть увез. Хоть не снасильничал, женой честно назвал, и то ладно. А мы вот… Строимся…

— Ага… — Теперь ведуну стало понятно, отчего Радул не рвется в гости к здешнему правителю. Он взял со стола кружку, допил до конца, поставил обратно. — Пожалуй, в здешних краях про киевского правителя лучше не упоминать.

— Я тебе очень благодарна, ведун, — тихо сообщила от стола Рада.

— За что? — не понял Олег, мысли которого были сейчас заняты совсем другим.

— За упырей на болоте. Ты мне живот тогда спас, от участи страшной уберег.

— Ничего, — пожал плечами Середин. — Это долг мой. Ты женщина, я мужчина. Значит, я должен тебя защищать.

— Да, боярин, — кивнула Рада. — Я тебе очень благодарна, ведун. Я для тебя на все готова.

— Спасибо, конечно, за благодарность. В общем, коли что, можешь и впредь на меня полагаться.

— Я совсем-совсем на все для тебя готова.

— Спасибо, я буду про это помнить.

— Надо бы перину проверить в светелках наших. А то вдруг боярыне Пребране не по нраву придутся?

— Так проверь. Надо только у хозяина или мальчишек его спросить, которые наши комнаты.

— Я для тебя на все готова, ведун, — повторила Рада. — Очень тебе благодарна.

— Хорошо, — согласился Середин. — Спасибо на добром слове.

Через комнату стремглав промчался Белояр и выскочил во входную дверь. Холопка же, угрюмо повесив голову, продолжала стоять на месте. И тут вдруг в мозгу у ведуна, раздумывающего о том, как это великий князь из-за одной женщины вдруг решился затеять целую войну, что-то перещелкнулось. Он повернул голову и окинул Раду совсем уже другим взглядом. Забавные конопушки, маленький вздернутый носик, карие глаза, тонкие, высоко изогнутые брови и пухлые выпяченные губки. Сарафан, перехваченный пояском чуть не под самыми плечами, многообещающе оттопыривается на груди. А чтобы узнать о прочих достоинствах, способ имеется только один.

— Какая ты сегодня красивая, Рада-Радуница… — прошептал он. Девушка мгновенно вскинула голову, и глаза ее сверкнули, как два крохотных зеркальца. — Давай-ка я тебя наверх провожу. А то мало ли что может в пустых комнатах случиться?

— Всякое… — многообещающе ответила Рада и, взяв его за руку, повела к лестнице.

Позади распахнулась дверь, внутрь шумно ввалились мужчины, сопровождаемые радостным голосом хозяина:

— В нашем дому гостям завсегда рады! Сбитеньку горячего с дороги отопьете, али пивка налить? Щец можно холодненьких, вчерашних, налить, али убоину запечь на вертеле…

Внезапно запястье левой руки ощутило теплое прикосновение. Ведун замер.

— Ты чего? — обернулась девушка.

— Подожди…

Олег оглянулся на новых гостей. Молодые, лет по двадцати-двадцати пяти. Обветренные загорелые лица, на всех войлочные и кожаные поддоспешники, мечи на боках. Кое у кого за пояс заткнуты кистени. Но не такие, как у Середина, а боевые — на коротких деревянных рукоятях. На него внимания никто не обращал. Да и не похожи были эти ребята на магов-знахарей. Скорее — на варягов, ищущих прибыльной службы, али ратников, вернувшихся после долгого похода.

— Всё тащи, что есть на печи! — громко рассмеялся один из гостей, звякнув о стол кожаным кошелем. — Настал твой счастливый час: мы так голодны, что готовы сожрать быка.

— И выпить бочку пива! — добавил второй.

— Подожди… — Ведун высвободил руку, пересек зал, вышел на крыльцо, огляделся. Нет, больше никого..

Он дошел до конюшни, опасаясь за коней, — но тут исходящая от креста теплота спала. Середин остановился, поймал за плечо пробегающего мимо мальчишку:

— Сумки мои где?

— Дядя Белояр в светелку наверх отнести повелел.

— Какую?

— А первая самая от лестницы, по левую руку.

Олег разжал пальцы, повернул к дому, опять пересек трапезную, поднялся по ступеням.

— Боярин… — широко улыбнулась ожидавшая его наверху Рада.

— Сейчас…

Середин толкнул первую слева дверь, ступил в комнатку метра три на четыре с одним топчаном и двумя лавками возле узкого стола, увидел свои сумки, провел над ними рукой. Нет, ничего. Никакой порчи, поклада, прочей магии не ощущалось.

— Боярин… — проникла следом девушка.

— Подожди…

Середин вышел из светелки, спустился вниз. Ощущая жар крестика, снова оглядел трапезную постоялого двора. Кроме ратных путников, более никого. Ведун прошел к отгораживающему кухню пологу, чуть приоткрыл. Две бабы, две простоволосые девицы лет по тринадцать.

Середин заколебался. Разумеется, присутствие колдовства еще не означало, что оно направлено именно против него. Но всё равно — если опознать источник магического воздействия, будет намного спокойнее.

«Может, кикимора или рохля местные? Или баечника кто занес? — подумал он и тут же поправил себя: — Не может такого быть. Дом новый, нежити тут обосноваться рановато. Старый двор киевский князь спалил, а нечисть огня не переносит, должна была разбежаться».