Эпоха Рюриковичей. От древних князей до Ивана Грозного - Петр Дейниченко

Итак, государство было разделено на две части – опричнину и земщину. В каждой из них была своя дума, свое войско, свои чиновники. Столицей земщины оставалась Москва, столицей опричнины стала Александровская слобода. В государев удел отошли крупные дворцовые волости и обширные северные уезды с богатыми торговыми городами, такими как Вологда и Великий Устюг. В опричнине оказались и главные центры солепромышленности – Каргополь, Соль Галицкая, Соль Вычегодская, Старая Русса. Кроме того, в опричнину царь забрал Суздальский, Можайский и Вяземский уезды и множество совсем мелких.

В земщине, по мысли Ивана IV, все должно было оставаться по-прежнему. В государевом же уделе начиналась новая жизнь. Прежде всего, сформировали войско, в которое записали самых нищих и худородных дворян – всего около тысячи человек. Опричники служили царю и за страх, и за совесть. Терять им было нечего, получить они могли все, а любое прегрешение против нового порядка могло их погубить. Первой задачей опричников стала конфискация земель опальных бояр в пользу государя. Тех, кто попал в немилость, наделяли поместьями на землях прежнего Казанского ханства. Ссыльные сами, без всякого имущества, должны были добираться к месту поселения и сами распределять между собой новые земли, чаще всего совершенно необработанные и не приносившие никакого дохода. Репрессии коснулись прежде всего самых родовитых вотчинников – почти две трети ссыльных носили княжеский титул. Это навсегда подорвало княжеское землевладение на Руси.

От опричнины страдали и те, кого опала не коснулась – например, дворяне, не принятые в опричную службу, чьи поместья оказались в государевом уделе. Им должны были предоставить равноценные земли, но таковых не хватало. Тревожились и землевладельцы, чьи поместья располагались в «земщине». Что если царь захочет забрать в опричнину новые земли?

На Земском соборе 1566 года представители дворянства, бюрократии и даже купечества потребовали отменить опричнину. Более трехсот знатных бояр и дворян обратились к царю с челобитной. Но государь не желал ничего слушать. Всех подписавших петицию взяли под стражу. На защиту недовольных встали церковные иерархи. В мае 1566 года митрополит Афанасий в знак несогласия с царем сложил с себя сан и удалился в монастырь. Иван Грозный долго искал ему замену, и с трудом заставил занять митрополичий престол соловецкого игумена Филиппа (Федора Колычева). Филипп выхлопотал прощение тем, кто подписал челобитную. Казнены были лишь три человека. Несколько десятков прилюдно избили палками, остальные отделались легким испугом.

Царь сделал свои выводы и еще больше укрепил опричнину. К ней отошел Костромской уезд, и две трети местных дворян были взяты на службу. Опричное войско увеличилось в полтора раза, по всей стране строились крепости и замки. В Москве особый опричный двор был выстроен за Неглинной, на расстоянии ружейного выстрела от Кремля. За мощными шестиметровыми каменными стенами всего за полгода вырос настоящий замок. Его охраняло несколько сот человек. Но главным опричным центром должна была стать Вологда. Здесь строили огромную крепость: только на главной ее стене было десять башен. В Вологду привезли около 300 пушек.

Русский князь

Иван Грозный. Художник В. М. Васнецов

Одновременно царь попытался учредить в опричнине нечто вроде монашеского ордена. Отныне опричники становились не просто царскими слугами, но рыцарями веры, которые железной рукой должны были искоренить измену в Московском царстве. В Александровской слободе установили монастырские порядки. Опричники обрядились в монашескую одежду, служили многочасовые службы. Сам Иван усердно молился и пел в хоре. Время от времени опричники отвлекались от благочестивой жизни, чтобы вернуться в мир и бороться с изменой.

Измена отыскалась быстро. Ходили слухи, что царь желает удалиться в монастырь. Противники Ивана Грозного надеялись, что в этом случае трон займет Владимир Старицкий, и они смогут вернуть себе былое влияние. Царь знал об этих настроениях. Особенно беспокоило его, что литовские агенты, которые уже пытались поднять в России вооруженный мятеж, могут использовать их в своих целях. Не было никакой гарантии, что в другой раз попытка не увенчается успехом. Царь был настолько встревожен, что вступил даже в тайные переговоры с Англией и просил английскую королеву предоставить в случае необходимости ему и его семье политическое убежище.

Одновременно он подверг жестоким репрессиям сторонников Старицкого. Их обвинили в заговоре, но, скорее всего, все ограничивалось лишь крамольными речами. Главарем заговорщиков объявили конюшего Ивана Челядинина. Его самого сослали в Коломну, а многих его приближенных немедленно казнили. Самому Старицкому серьезных обвинений предъявить не смогли – лишь через год царь вызвал его в Александровскую слободу и, обвинив в покушении на свою жизнь, заставил выпить отравленное вино. Начался террор, продлившийся три года.

Террор

Первым погиб дьяк Казарин Дубровский, известный взяточник, по вине которого сорвался поход в Ливонию в конце 1567 года. Но когда казнили некоторых приближенных Владимира Старицкого, митрополит Филипп при большом стечении народа в Успенском соборе потребовал от государя упразднить опричнину.

Царь ответил на брошенный вызов. Опричники забили советников митрополита железными палицами. Одновременно были истреблены слуги и приближенные конюшего Челядинина. Больше всех бесчинствовал Малюта Скуратов, самый худородный из опричников. С этого момента началось его возвышение. Но богатейшие вотчины Челядинина близ Твери царь разгромил сам. Слуг конюшего посекли саблями, а челядь и домочадцев загнали в сарай и сожгли. Об этом сохранилась краткая запись: «В Бежецком Верху отделано Ивановых людей 65 человек да 12 человек скончавшихся ручным усечением».

Осенью 1568 года удалось сместить митрополита Филиппа – запуганная Боярская дума вынесла решение о суде над ним. Его обвинили в «скаредных делах» и осудили на вечное заточение (через два года Малюта Скуратов задушил его в камере). После этого опричников уже ничто не сдерживало. Из сохранившихся документов следует, что по делу Старицкого было казнено более 3 тысяч человек.

Террор совпал со стихийными бедствиями, несколько лет подряд свирепствовавшими в стране. Начался голод, от которого погибло втрое больше людей, чем от опричных погромов. Вместе с голодом пришла чума. Осенью 1570 года в Москве ежедневно умирало до тысячи человек. Власти предпринимали жесточайшие меры. Чумные дворы заколачивали вместе с живыми и мертвецами. На всех дорогах стояли заставы. Всех, кто пытался выехать из зачумленных городов, убивали и сжигали на больших кострах вместе со всем имуществом. Но и это не могло остановить эпидемию – даже в далеком Великом Устюге погибло 12 тысяч человек. Крестьяне бежали на дальние окраины страны, проникая даже за Урал. В результате некогда процветавшие земли опустели.