Дневниковые записи. Том 2 - Владимир Александрович Быков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был бы признателен Вам за дополнительные разъяснения в части здесь затронутого».
12.04
С конца прошлого года, услышав по радио о возможности бесплатного протезирования для тружеников тыла в областном Госпитале ВОВ, занимался оформлением, а затем и самим протезированием. Как и все у нас, оно сопровождалось массой недоразумений и в части оформления, и постановки на очередь, да и самого процесса протезирования, по которому вынужден был передать врачу Людмиле Юрьевне (во всех отношениях весьма приятной особе, но, как остроумно кто-то заметил, в части «слесарного на зубах ремесла» оказавшейся не на должной высоте) нечто вроде памятки, приведенной ниже.
«Уважаемая Людмила Юрьевна! Не могу не высказать некоторых, возникших у меня в ходе протезирования, замечаний и предложений по технологии этой процедуры с точки зрения моей инженерной ее оценки.
1. Коронки, в целях наиболее быстрой защиты от внешней среды оголенных зубов, следует устанавливать в первую очередь, и высотную выверку их производить по зубам, а не по протезам. Даже, если такая технология будет сопряжена с некоторым удлинением общего цикла протезирования.
2. Высотную выверку коронки при посадке на цемент следует производить только односторонним ее перемещением в сторону десны. В противном случае в коронке (со стороны ее дна) образуется вакуум или, по крайней мере, – менее плотная посадочная масса (в какой-то степени, даже и по боковым поверхностям коронки), что, естественно, не повышает качество посадки. Тем более, недопустимо многократно воздействовать на коронку, перемещать ее, как это имеет место в случае установки и подгонки протезов при не полностью схватившимся под коронкой цементом».
А далее, в доказательство моей правоты, чуть не на третий день после установки протезов (качество которых тоже оказалось не без замечаний) у меня ночью… слетает коронка, которую я, слава богу, как-то не успел проглотить.
В прошлый понедельник (10.04) приезжаю к Людмиле Юрьевне, и рассказываю ей (в подтверждение моего краткого послания) о случившемся. Она, без тени смущения и каких-либо комментариев, пролепетав: «Вот ведь не знала, что у меня «черный» глаз», быстро, теперь по моим правилам, ставит коронку, подправляет протезы, и я расстаюсь с ней совсем. Сейчас в этой части у меня все в норме.
В тот же понедельник, по случаю окончания зубопротезной процедуры, воспользовался оказией и обратился в новую госпитальную поликлинику, построенную в прошлом году по инициативе, как написано на памятной доске над ее входом, «Губернатора, Областного правительства и Областной думы», и попросил записать меня для консультации к урологу. И вот я по полупустым превосходно оформленным ее коридорам и лестничным маршам (предварительно обследовав зарубежной поставки столь же прекрасные лифты) поднимаюсь на пятый этаж и захожу в первый, из трех мне назначенных, кабинетов. В нем пожилой лет семидесяти врач. Представляюсь, рассказываю кратко причину обращения к нему и показываю при этом журнал с историей болезни. Он открывает его, просматривает минут пять, и между нами состоится следующий разговор.
– Вы правильно поступили, что не обиделись на своего врача, действия которого вполне оправданы и объяснимы. Все же у вас не 20-ти граммовая опухоль, что можно признать почти нормой, а 46-ти. Вполне достаточная, чтобы рекомендовать операцию, причем даже в столь безапелляционной как вы упомянули форме. Такой метод обращения больного в нужную врачу «веру» применяется, и довольно часто, хотя я лично придерживаюсь более мягких и более душевных норм общения с больным.
Я его хочу прервать, дабы выразить полное взаимопонимание, но он продолжает почти без пауз.
– По существу же вашего состояния и моего отношения к данной проблеме, я не считаю операцию абсолютно обязательным решением, а в 80-летнем возрасте вообще ее стараюсь не назначать, исключая самые экстренные случаи.
Тут мне удается все же ввернуть пару слов о том, что мой возраст совсем близок к тому же и, следовательно… (хочу заметить, его подход распространяется и на меня), но он продолжает, не давая мне закончить.
– Ведь с операционного стола можно и не подняться, а если и подняться – то довольно часто с не совсем желательными последствиями. То, что нужно удалят, но чего-нибудь при этом пережмут или заденут и потом, к примеру, в лучшем случае придется ходить «с трубочкой».
Теперь о назначенных Вам лекарствах. Еще раз отмечаю вашу лояльную позицию к врачу, она правильна. Так получилось, что в части Вам назначенных Зоксона и Пенестера я получил информацию из первых рук, от лиц, которые к нам сюда их доставили. Именно в таком сочетании этих лекарств, они считают, и достигается наибольшая эффективность. Курс лечения должен продолжаться месяца три. При этом установлено, что имеет значение не столько регулярная периодичность их приема, сколько общее количество, масса, принятого. Поэтому считаю возможным и рациональным назначать их прием с интервалом, например, в 10 дней.
Тут я наконец прерываю его, стараясь (не делая пауз, как и он) выразить свое восхищение по случаю исключительного с ним единомыслия. И в части отношения к операции, дифференцированного подхода к больному, минимизации лекарственного воздействия на организм, защиты иммунитета и даже адресации его к авторитету академика Рэма Петрова.
Речь моя была настолько эмоциональной и, видимо, для него приятной, что по окончании он сказал: «А я Вас возьму». Я выразил признательность и, спросив имя и телефон, взял ручку, чтоб их записать, но он сделал это сам, как я прочитал: «Олег Александрович Рудин».
Мы договорились встретиться через месяц. Еще раз поблагодарил его за столь длительное ко мне внимание, и попрощался. Но, когда подошел к двери, он остановил меня еще одним вопросом.
– А как Вам удалось меня поймать? Ведь я забежал сюда на минутку, и сейчас уезжаю со своей сотрудницей в командировку в Новую Лялю.
– Считайте, что мне повезло, – ответил я, и вышел из кабинета удовлетворенный собой и, еще больше, моим новым знакомым Рудиным.
Конечно, я не преминул при случае позвонить Евгению Васильевичу и рассказать ему о встрече с Рудиным и, между прочим, о командировке в Лялю. И что я от него услышал?
– Я знаю об этой командировке. Он поехал туда со своей сотрудницей, а она есть жена известного Вам уролога Леонида
