Седьмой авианосец - Питер Альбано

Они находились слишком близко друг от друга, чтобы нанести действительно сокрушающий удар. Тогда Хирата попытался выдавить глаза американцу. Росс резко откинул голову, стараясь уберечь свои глаза от пальцев японца, и, когда они в очередной раз перевернулись, ударил того локтями в живот.

Росс вдруг почувствовал, как в горло ему впиваются зубы хищника. Он отчаянно изогнулся. Попытался ударить Хирату коленом в подбородок. Получилось. Высвободил кулак, врезал Хирате в челюсть, почувствовал, как та обмякла. Удар оказался отменным.

Теперь американец возил японца по скользкой палубе, левой рукой держал его за китель, а правой обрабатывал. Снова и снова большой кулак Росса врезался в лицо японца. Летели зубы. Из носа Хираты брызнула кровь. Еще один страшный удар разбил Хирате губы. Японец явно сдавал. Росс услышал звериное рычание. Оказалось, что это рычит он сам. Он быстро посмотрел на офицеров. Они стояли не шелохнувшись. С помоста скалилась голова лейтенанта Мори.

Еще мгновение, и Росс схватил Голову Мори. Потом, оседлав Хирату и крепко ухватив голову лейтенанта обеими руками, он стал дубасить этим тупым орудием Хирату по лицу. Снова и снова голова Мори врезалась в лицо Хираты. Хрустели хрящи, вылетали зубы, сочилась кровь. Росс начал выкрикивать нараспев:

— «Спарта», Береговая охрана, русские… «Спарта», Береговая охрана, русские…

По палубе покатился один глаз, затем второй. Росс уже не понимал, чьи это глаза — Мори или Хираты. Впрочем, ему было все равно. Он продолжал дубасить.

— Капитан! Капитан! — кричал Эдмундсон. — Ради Бога! Хватит! Не надо! Хватит! Ради всех святых! Перестаньте! Капитан!

Тяжело дыша, Росс перестал наносить удары. Обернулся, но увидел только синюю стену. Потом он снова посмотрел перед собой. Красная бесформенная мякоть. Лицо Хираты. Глаз не было. Вместо носа — дыра, вместо рта — щель, из которой вырывались красные пузыри. Порох Росс схватил голову Хираты за уши, приподнял ее и пробормотал:

— Ну теперь, сукин сын, ты действительно потерял лицо. Раз и навсегда.

Затем, схватив голову лейтенанта Мори, он поднял ее высоко-высоко и что было сил опустил на лицо Хираты, вернее, на то, что когда-то им являлось. Потом откуда-то издалека, из глубокого каньона послышался тяжкий стон. Японец затрепетал, задергался в конвульсиях, потом затих. Раз и навсегда…

Росс медленно, с трудом поднялся на ноги. Уронив руки, сгорбившись, стоял он над трупом того, кто еще недавно был капитаном второго ранга Хиратой. Его китель, брюки, руки, лицо были в крови. Глаза блуждали по синим шеренгам. Офицеры по-прежнему безмолвствовали. Наконец взгляд Пороха Росса остановился на адмирале Фудзите. Старик стоял очень прямо, надменно вскинув подбородок, его глаза влажно поблескивали. Очень тихо Росс произнес:

— Цена славы, адмирал, никогда не бывает слишком высокой, не так ли?

Фудзита промолчал.

Ему было нечего сказать.

6. 4 декабря 1983 года

Несмотря на то, что в Военно-морской академии очень неплохо преподавали математику, Брент Росс все же почувствовал себя как-то неуверенно, когда оказался в комнате полной компьютеров. Он сидел в стеклянном кубике офиса Памелы Уорд, поставив свой портфель рядом со стулом. Отсюда ему было прекрасно видно соседнее, набитое вычислительной техникой помещение. Но думал он не о компьютерах и даже не о Памеле Уорд, сидевшей за своим столом в каких-то двух футах от него. Сейчас он думал о своем отце, вот уже три дня числившемся без вести пропавшим. «Скорее всего, — размышлял Брент, — отца уже нет в живых, и его тело постепенно превращается в мумию в холодных глубинах Берингова моря».

— Но они по-прежнему ведут поиск. Брент, — нарушила молчание Памела.

— Да, да… Конечно. Но им не удастся его спасти. Он погиб… Как и вся его команда.

— Брент, тебе дадут короткий отпуск… — тихо сказала Памела, и глаза ее предательски заблестели.

— Как понесшему утрату, — механическим тоном отозвался Брент. — Только кого мне оплакивать? Когда умерла мама, что-то такое оставалось. Конечно, это уже была не она, но тем не менее существовало нечто осязаемое. На это можно было смотреть, вспоминать, скорбеть…

— Но у тебя есть воспоминания, — напомнила Памела. — Разве этого мало?

— Это все верно… Сегодня утром коммандер Белл предложил мне не ходить на работу до конца недели. Но у меня никого нет. Остается, значит, или сидеть у себя дома, или ходить по знакомым. Вся моя родня — тетка и дядя и двое кузенов — на Востоке. Я уже отправил им телеграмму. И еще есть одна вещь… — Он наклонился к Памеле. — Я нужен коммандеру, ведь в этой конторе я держу руку на пульсе всех событий. — Внезапно в его голосе появилась жестокость. — «Спарта» была уничтожена, и рано или поздно через нашу контору пойдет какая-то дополнительная информация. Лучший способ почтить память отца — помочь найти его убийц. — Он вздохнул и снова откинулся на спинку стула. — И ты мне поможешь. — Она удивленно подняла брови, а Брент продолжал: — Ты поможешь мне поймать его убийц, а потом… Когда все это окончится, — его голос сделался мягче, — потом, может, закатимся куда-нибудь в Снахомиш на лыжах, ты да я… — Потом он вдруг прищурился. — Кстати, Пам, я ведь забыл тебя спросить. Ты катаешься на лыжах?

— Да, Брент, и очень люблю, — отозвалась она, подаваясь вперед. — Спасибо за приглашение. Я там никогда не бывала. Но слышала, что это здорово.

— Я был там в ноябре. Лучше, чем в Аспене. Не так много людей. Кругом снег, горы и все твое… Ты хозяин белого безмолвия…

Памела рассмеялась, явно обрадованная такой переменой его настроения:

— И мы могли бы потанцевать у Берта Дальгрена. Говорят, там играют только польки и шотландки.

— Да, это в Ботеле. Можно попробовать. — Впервые за все это время он улыбнулся и, посмотрев на часы, сказал: — В десять ноль-ноль мне надо быть у Белла. То есть через пятнадцать минут. — Он потянулся за своим чемоданчиком, стал подниматься со стула.

— Погоди, Брент, не уходи, — сказала Памела, и он снова сел на стул. — Ты знаешь, у нас тут возникла новая проблема.

— Русские?

— Да, их самолет-разведчик.

— Это тот, о котором сообщил НОРАД? Тот, который якобы упал в море сегодня утром?

— Да, к югу от Алеутов.

— Так им и надо. Не будут соваться куда не следует. И так уже обнаглели до неприличия. Они вечно «бреют» наши корабли, даже рыбацкие суда.

— Они вещали на двух частотах — через скремблер и с помощью кода.

— Я слышал, Паи. Обычное дело. Ну и как, тебе удалось что-то расшифровать?

Она махнула рукой в сторону отсека, где за приборами работали двое техников.

— Русские пользуются новым шифром «Голубой песец», так что, увы, его не с чем сравнивать. — Она посмотрела в окно и задумчиво сказала: — Самолет спустился, по-видимому, описал круг, что-то передал — голосом и поток без пробелов буквенно-числовых символов. Семьсот двадцать знаков за четыре минуты.

— Мы даже не уверены, что он потерпел катастрофу. НОРАД потерял его, когда он снизился до двух тысяч метров. Просто он мог закончить связь и преспокойно удалиться на низкой высоте.

— Так-то оно так, только вот выглядит это крайне нестандартно.

Брент почесал подбородок, потом сказал:

— Русские, конечно, большие хитрецы. Но думаю, самолет все же грохнулся. Возможно, снизился, «побрил» китобойца, а может, и свою же родимую подлодку. Русские пилоты порой бывают такими неумелыми…

— И не обратил внимание на систему опознавания «свой — чужой»?

— А! Эти опознаватели постоянно выходят из строя. Ты сама это отлично знаешь.

Она кивнула и сказала:

— Так или иначе, все это нам спущено от Тринадцатого. Обычно нам не предоставляют такого неограниченного доступа к компьютеру «Четырнадцать два нуля».

Тут зазвонил телефон. Она сняла трубку, приложила к правому уху.

— Лейтенант Уорд. Да, коммандер Белл… Есть, сэр. — Положив трубку на место, она посмотрела на Росса. — Белл вызывает меня на совещание. Там будет и кэптен Мейсон Эвери.

— А! — воскликнул Брент, и щеки его залил румянец. — Не дает им, значит, покоя этот русский самолет.

— А сейчас у нас будет гость — энсин Деннис Бэнкс.

— Он тоже будет на совещании? Я встретил его на том самом брифинге. Он летчик. Его пригласили туда, похоже, потому, что он летал над Аляской и в зоне Берингова моря.

— Не знаю, — пожала плечами Памела. — Коммандер Белл велел мне показать ему нашу компьютерную, а затем явиться к нему в десять ноль-ноль.

В этот момент дверь в компьютерную открылась, и вошел высокий, худой, светловолосый энсин с живыми серыми глазами. Улыбаясь, молодой человек пробрался через заставленную приборами комнату и открыл стеклянную дверь.

— Я — Деннис Бэнкс, — сказал он, закрывая дверь за собой.