Сказка для взрослых - Эдуард Юрченко

– Да все потому же. Медведь сам ведь ничего не делает, а только говорит кому-то что-то сделать. Правильно?

– Ну, правильно.

– А кому он все это говорит?

– Ну, кому-то из подчиненных.

– Вот. А угадай из трех раз, кому? Правильно думаешь. Есть у него там на должности главного советника один старый шакал.

– И что из того?

– А то, бронелобая твоя голова, что шакал, получая команду от бегемота, передает ее далее. Вот только – передает, чуточку изменив. И что из всего этого выходит?

– Что выходит?

– А выходит, что медведь на самом деле лапу то прикладывает к тому, что нужно шакалам, а не ему и лесным обитателям.

– Ах, вон оно как? Ах, вон оно что? Хитро…

– Не просто хитро, а умно, и работает не одну сотню лет.

– Ну и для чего весь этот спектакль?

– Дальше все просто: шакальство подготовило своего правителя и сейчас пытается заменить им бегемота.

– А как?

– Ну, есть у них пара кандидатов в медведи из шакалов. Один – уже успевший отличиться на должности главного волчары, а другой – эдакий прыщавый шакаленок, внезапно появившийся на вершине политикума, как черт из табакерки, хоть сам от шакальства отмахивается опять же, как черт от ладана.

– Так может, он и не шакал?

– А ты на портрет его взгляни – и сам все поймешь.

– Ну?

– Его начинают перед зверьем лесным выхвалять, а бегемота опускать: мол, этот умный, а этот глупый, этот обещает, что все будет хорошо, а этот все делает плохо (ну, там, реформы всякие непопулярные)…

– И что из того, бегемоту-то еще рулить и рулить?

– А ты бы не спешил с выводами. Уже весь лес, и даже в залесье звери знают, что бегемот со своим бегемотиком у зверей территории отбирают, всех травоядных и даже хищников обдирают, живность в ямы срамные бросают без суда и следствиям, даже нерпу «бедную» – и то упаковали. А за нее, между прочим, много шакалов чужелесных, как это у вас, кабанов, говорят, мазу тянули. В общем, со всех сторон отрицательный персонаж.

– И что? Как же его такого плохого поменять-то до срока? А? Чего замолчал, умник?

– Да это вообще не проблема. Ну, подхватит чумку или еще какую заразу, да и здохнет, зверью в назидание, шакальству на радость. Или, скажем, на крайний случай, закусит медок грибочками несъедобными, да загнется, или превратится в овощ. Или просто порвут его, а всем скажут, что сердце звериное не выдержало… Помянут усопшего незлым тихим словом, налижутся меда за упокой да объявят новые выборы. А на выбор у зверей будет только два подготовленных кандидата да всякая шелупонь типа Бабы Яги или хамелеоныша. Нерпу до выборов из ямы никто не выпустит, а потому-то и к сказочнику ходить не надо, чтобы узнать, кого зверье лесное выберет.

– Да как же? А если не шакаленка, а другого выберут? Ну, того, главного волчару?

– А какая разница?

– Что значит – какая разница? Неужто шакалу все равно?

– Абсолютно. Обе зверюги – его кандидаты, так что ему фиолетово, кому лесной плебс отдаст предпочтение. Ты раскинь умом, как все здорово схвачено: зверье честно голосует, чужелесные наблюдатели зорко следят за соблюдением правил демократического действа, а результат этого действа заранее известен старому шакалу, ибо на выбор у зверья будет только два реальных кандидата: один плохой, а другой – очень плохой. Так вот… Причем зверью потом и пенять-то не на кого будет, когда жизнь в лесу тяжелеть станет – сами же выбирали. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы, и пастуху – вечная память…

– Да, складную песенку ты мне спел, полосатый. А откуда этот прохвост выискался?

– Кандидат на место медведя? Так он хитрец еще тот! Трудился, значит, в одной структурочке на побегушках, а тут вдруг шишками в воздухе запахло, и не простыми, а в огромных количествах. В общем, захаживала в те места молодая шакалиха: и внешне ничего, и шишек немеряно. Вот наш прохвост и постарался охмурить эту суку. А сука эта оказалась из старинного шакальего роду-племени. Посмотрели на кобеля аксакалы рода, проверили родословную, да и дали добро на спаривание. Вот с этого самого момента проходимцу и поперло. За пару лет кем он только не успел побывать, и все на ответственных постах да должностях. Как говорят у людей, из грязи – в князи.

– И чего теперь?

– А ничего. У нас в лесу жизнь идет своим чередом, у них своим, но и у них, и у нас – по заранее написанному сценарию. А сценарий этот писан представителями моего вида, сто проблем на их задницы.

– Так что, ничего нельзя сделать?

– А что ты делать-то собираешься?

– Да в принципе, ничего я, собственно говоря, делать и не собираюсь. Хотел вот только щенку моему помочь.

– Знаешь, кабан, я ведь никогда в друзьях у тебя не ходил и лебезить мне перед тобой не приходилось, но скажу вот что: повезло этому шакаленку с тобой дружбу дружить.

– Это почему?

– Да хотя бы потому, что он от тебя много хорошего нахватался. Не знаю, как сложится его дальнейшая звериная жизнь, но скорее всего стадом он, как и я, ходить не будет точно.

– Откуда такая уверенность? Попадет к своим прохвостам, те расскажут, где Родина и как ее любить надо, да и оставит животинка щенячьи фантазии.

– Не спеши с выводами, клыкастый. Старый шакал – ну, тот, который состоит советником при бегемоте, приходится твоему щенку не кем-нибудь, а дедом. Представляешь, как его щенячьи мозги с самого рождения промывали? А он все равно в друзья не шакала хитросделанного выбрал, а кабана неотесанного. А знаешь, почему?

– Почему?

– Да потому, что хороший он, чистый и неиспорченный.

– Ты-то откуда знаешь?

– Так я в этом шакаленке себя увидел, только много-много лет назад. Мне, знаешь ли, тоже со щенячества о зверствах животных рассказывали да антишакализмом пугали.

– А-а-а, – протянул кабан, – вон оно как…

Собеседники немного помолчали, обдумывая каждый что-то свое.

– Послушай, братец кабан, – обратился к товарищу кот, – не знаю, как это объяснить, но только мучают меня какие-то очень плохие предчувствия…

– Да меня тоже, даже спать спокойно не могу…

– Наверное, стареем, – улыбнулся кот.

– Наверное, – в тон ему ответил кабан.

XIV

Лесные сплетни разносились в лесу со скоростью полета каркающих существ. Вот и сейчас до ушей лешего, а соответственно – и шакала, управляющего им, долетела информация об утреннем побоище, о зверенышах, ищущих Льва, о примирившихся кабанах, да о коте, помогающем зверятам в их поисках. Вначале полученная информация не удивила ни лешего, ни шакала, но, немного помозговав, хитрые мозги кознеплетов обнаружили опасность, витающую в воздухе. Получалось, что накануне пересменки медведя с лешим, то есть накануне лесных выборов, внимание лесных зверей переключалось с восхваления власть лесную предержащих на любование необычными отношениями простых зверей и шакалов. Плюс – Лев. Найди его звереныши – и неизвестно еще, как пройдут намеченные выборы. А этого не было в планах ни у лешего, ни у шакала.

Выводы были сделаны тут же, да и поручения розданы сразу же. Шакал дал команду отыскать кабана, затеявшего смуту, и доставить его пред светлые шакальи очи. Воронам поставили задачу лететь в стан шакалов и вещать о том, что котячья морда продался кабанам за шишки кедровые и что полосатая тварь совсем умом двинулась от нюхания высохшей маковой росы. Еще потомственным сплетницам необходимо было донести до мозгов лесных обитателей несколько искаженную информацию о шакаленке, мол, изображает он дружбу с кабанами из-за страха перед ними, так как эти деспоты на родине зверушки обещали разорвать всю его семью, и только забота о родне заставила благородного щенка играть противную его натуре роль друга примитивнейшего из существ – кабана. Дальше – кабаны: они были достаточно большой частью лесной фауны, соответственно, не брать их во внимание было, по крайней мере, глупо.

– Так что будем делать с кабанами? – спросил леший, преданно глядя в глаза шакала.

– Будем, как всегда, раскачивать ситуацию, – ответил шакал.

– А как? – поинтересовался леший.

– А тебе все рассказывать надо… Напряги немного серое вещество да помозгуй – для чего я приказал доставить кабана-зачинщика?

– Для чего? – не понял тот.

– Я же говорю – подумай.

– А зачем, если ты и так все уже придумал?

– Да чтоб мозги не засохли!

– А зачем мне мозги, если ты и так все за всех решаешь?

– А затем, ленивый ты мой, что если будешь паинькой, то сможешь впоследствии занять мое место. Поверь, быть гроссмейстером – не так уж и плохо.

– Чем не плохо?

– Да хотя бы тем, что о тебе никто не знает и, в конце концов, что бы ты ни натворил – во всем обвинят других.

– Кого, например?

– Например – тебя или этого правителя-полумедведя.

– А меня-то за что?

– Ну, не я же ко всякого рода документам лапу прикладываю.