История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Поразительным свидетельством тупости нравственных чувств деспота служит то обстоятельство, что после убийства Аэция Валентиниан принял к себе на службу многих из тех, которые служили у Аэция. Чувство достоинства этих людей было оскорблено тем, что Валентиниан не признавал в них такого чувства и не допускал мысли, что эти варвары были способны к справедливому возмущению. И Валентиниан доставил им случай к кровавому отмщению. Возможно, что и сам Максим провел на службу к Валентиниану приверженцев Аэция, чтобы пустить в ход их оружие для своих целей. 16 марта 455 г. император присутствовал на военных упражнениях у Villa ad duas Lauros, на третьей миле Viae Labicanae, и здесь был убит; в числе убийц были два гота, Оптила и Траустила. Никто из окружающих даже не вынул своего меча из ножен в защиту императора.

С Валентинианом III прекратилось потомство Феодосия Великого, и это было большим несчастием для Рима.

Уже 17 марта Максим был провозглашен императором. Похоронив труп Валентиниана у Св. Петра, Максим, несчастная жена которого умерла от горя, решил своими собственными объятиями заставить вдову императора позабыть о смерти своего недостойного мужа. Этим браком Максим рассчитывал примирить с собой сторонников императорского дома и упрочить свое полок ение. Гордая дочь Феодосия младшего уступила угрозам и силе; она еще не знала, что Максим был тайным убийцей ее мужа. Новый император принудил вдову оскорбителя своей жены, уже немного дней спустя после его убийства, разделить свое ложе и при этом был настолько жесток, что рассказал ей, что он сделал. Оскорбленная до глубины души женщина тотчас же решилась отомстить узурпатору, овладевшему троном ее мужа и опозорившему ее честь. После многих размышлений и убедившись, что на Константинополь нет никакой надежды, так как мать Евдоксии, Евдокия, жила в изгнании в Иерусалиме, отец же Феодосий и тетка Пульхерия уже умерли, Евдоксия, так рассказывают византийские историки, ослепленная ненавистью, решила призвать из Африки как своего мстителя короля вандалов Гензериха. Она послала к нему послов и убедила его внезапно напасть на Рим. Есть, однако, серьезные основания, заставляющие сомневаться в верности такого изложения; возможно, что фантазия греков облекла в эту легенду второе падение города. Так как она лежит вне доказательств, то историку приходится последовать примеру одного из летописцев, который, рассказав о гибели Валентиниана и узурпаторстве Максима, затем только упоминает о том, что похитителю трона пришлось довольно скоро искупить излишества своих страстей так как уже на втором месяце его владычества флот Гензериха из Африки вошел в устье Тибра.

2. Вандалы вступают в Порто. — Убийство Максима. — Лев перед Гензерихом. — Вступление вандалов в Рим в июне 455 г. — Разграбление Рима в течение 14 дней. — Разграбление дворца и храма Юпитера. — Древние сполии Иерусалимского храма. — Их судьба. — Сказания Средних веков

Едва показалась перед г. Порто флотилия чужеземного короля, которая везла вандалов и язычников-берберийцев, как в Риме началось возмущение народа, пришедшего в отчаяние и чувствовавшего себя беззащитным. Максим женил своего сына Палладия на дочери Евдоксии и объявил его цезарем; но, по-видимому, это было единственным распоряжением Максима как правителя. Он не принял никаких мер к защите, совершенно потерял голову, отпустил своих окружающих, дозволив им идти, куда они пожелают, и сам вышел из дворца, ища спасения в бегстве, в которое в полном смятении обратился весь народ. На улице дворцовые служащие убили Максима каменьями, и истерзанное тело его было брошено в волны Тибра. Так пал Максим 12 июня 455 г. после господства, длившегося только 77 дней.

Привлеченный вестью о дворцовой революции в Риме, Гензерих тем временем высадился на берегу Тибра и двинулся к городу с своим страшным войском по Via Portuensis. Никто не отважился стать ему на пути, за исключением того же епископа Льва, который уже ходил навстречу еще более страшному Аттиле. Окруженный духовенством, Лев бесстрашно встретил вандалов и в красноречивой речи сказал Гензериху все то, что некогда говорил королю гуннов. Властитель вандалов не увидал образа апостола с занесенным мечом и тем не менее обещал достойному епископу охранить Рим от огня и меча и ограничиться одним грабежом.

На третий день после убийства Максима Гензерих вступил через портовые ворота в никем не защищаемый город. И злополучные римляне смотрели, как в сердце их города, который уже сорок пять лет тому назад был разграблен народами Паннонии, вторгаются теперь алчные сыны африканских степей, бедуины из страны Югурты и вместе с германскими вандалами раздирают это сердце так же, как дикое животное рвет внутренности своей жертвы. Никем не тревожимые враги грабили с неописуемой жестокостью. В противоположность готам, стесненным трехдневным сроком и смущенным неслыханной до того судьбой, постигшей Рим, вандалы могли предаться грабежу с бесстыдным спокойствием, так как Гензерих дал им долгий срок в 14 дней. Это зрелище ужасно, и едва ли в истории человечества найдется другое, более оскорбительное зрелище, чем вид Рима, беззащитного, утратившего все свое мужество и достоинство и разграбляемого вандалами. Ни один из историков того времени не нашел в себе сил описать мрачные и дикие сцены этого разграбления; ни один римлянин не оповестил нас о них своими жалобами.

Все то, что было пощажено готами или было с той поры возобновлено римлянами, нашло теперь своих грабителей. Опустошение Рима могло производиться уже в известной системе. Грабеж происходил одновременно по всем улицам, и сотни нагруженных добычей повозок выезжали через портовые ворота к кораблям, которыми был покрыт Тибр. Прежде всего вандалы набросились на дворец, жилище императоров в покоях которого Евдоксия, взятая Гензерихом в плен, в отчаянии оплакивала свою предательскую ненависть, и здесь грабили с такой жадностью, что не оставили на месте ничего даже из медной посуды. На Капитолии они разграбили храм Юпитера, остававшийся до того времени нетронутым. Гензерих похитил из этого храма не только статуи, которыми он надеялся украсить свою африканскую резиденцию, но приказал еще снять наполовину крышу храма и нагрузил корабли дощечками позолоченной бронзы, из которых сделана была крыша. Еще более сожалений вызывает в нас похищение другой добычи. То были сполии Иерусалима. Путешествуя по Риму, мы можем видеть еще теперь не вполне совершенные изображения утвари храма Соломона в остатках скульптурных украшений на арке Тита, и мы смотрим с изумлением на лихнух, или светильник, о семи ветвях на священный жертвенный стол с двумя кадильницами, на две длинные трубы и ящик. Эти изображения представляют ту добычу, которую Тит привез в Рим из разрушенного Иерусалима и которую подробно описал Иосиф Флавий. Бывшие среди этих сполий завесы храма и иудейские книги законов Веспасиан отдал во дворец цезарей, а золотой светильник и драгоценные сосуды — в свой храм Мира. Сам храм сгорел при Коммоде, иудейские же сокровища были спасены, и их сохраняли в другом месте, которое осталось для нас неизвестным; здесь они оставались в продолжение веков. В числе сокровищ, накопленных Аларихом в Каркассоне, также находились украшенные драгоценными камнями сосуды из храма Соломона, взятые Аларихом в Риме. Но другие иудейские драгоценные предметы оставались еще в Риме, так как Гензерих приказал отвезти на корабле в Карфаген вместе с утварью, награбленной в римских церквах, и еврейские сосуды, входившие в состав упомянутой добычи Тита.

Замечательное странствование святынь иудейского храма, однако, не закончилось этим. Восемьдесят лет спустя они были найдены в Карфагене Велизарием, и во время торжественного шествия по Константинополю их несли вместе с добычей, взятой у вандалов. Вид этих священных сосудов глубоко взволновал византийских иудеев, и они послали к императору депутацию просить о возврате им их святыни. По крайней мере, по словам Прокопия, один воодушевленный верою евреи, служивший у Юстиниана, уговаривал его не оставлять этих таинственных сосудов в своем дворце в Византии, так как они нигде не найдут себе покоя, кроме того места, где первоначально определил им быть Соломон, и похищение этих сосудов из древнего храма было причиной тому, что Гензерих завладел дворцом цезарей в Риме, а затем римское войско завладело дворцом вандалов, где под конец находились священные сосуды. Напуганный всем этим Юстиниан, так говорит дальше Прокопий, приказал отослать иудейские сосуды в одну из христианских Церквей Иерусалима. Вполне ли справедлив или только отчасти этот рассказ современника Велизария, но он доказывает, что спустя почти пять веков после триумфа Тита воспоминание о священных сосудах все еще сохранялось в памяти людей. И за все это долгое время дети Израиля из поколения в поколение следили за своей святыней. С той поры нигде не упоминается о сосудах из храма Соломона; возможно, что они достались в добычу арабам; быть может, они были отосланы в