Наркоза не будет! - Александра Сашнева

Но как это сделать?

Жрать марки, которые дает Череп? Но они тоже денег стоят.

Роня всегда находил на берегу стеклянные шарики. Бесцветные, бутылочно-зеленые, голубоватые и цвета марса. Коша всегда завидовала и пыталась хотя бы раз найти один шарик, но никогда это не удавалось, а постоянно попадались какие-то ржавые ключи.

На длинной сизой коряге, лицом к морю, под шорох набегающих волн пили «Мартель» из пластиковых стаканчиков. Ветер нес в лицо влажную свежесть. По мокрому песку деловито топталась ворона и выковыривала большой кусок мешковины. Он хватала клювом с того края, где ткань скрывалась под песком и медленно вытягивала на поверхность, когда нужно, помогая лапой.

В глазах Коши поблескивал тяжелеющий послеобеденный свет. Она расслабленно покачивала ногой и, идиотски улыбаясь, наслаждалась сочетанием алкоголя, лета и наличия денег. Приятные воспоминания жизни совокуплялись в ее голове с ощущениями настоящего момента и усиливали эйфорию.

— Послушай, Роня! Помнишь, мы обдолбились с Черепом?

— Ну…

— А вот какие мы были? Мне хотелось, чтобы ты сказал — мы были совсем ненормальные?

Роня сосредоточился вспоминая.

— Да нет. Обычные. А что?

— Ну… — она пожала плечами. — Интересно, как это выглядит со стороны. Знаешь, я иногда слышу ту музыку. И состояние ко мне возвращается на короткие вспышки.

— В этом состоянии нет ничего особенного, — успокоил Роня. — И долбиться совсем ни к чему. Лучше слушай, что я придумал. Ты же знаешь, что Чехов про ружье сказал?

— Да.

— Так вот. Я не согласен, что ружье всегда должно выстрелить, — сказал Роня, понюхивая «Мартель». — Да. Хороший коньяк… Так вот… в жизни все не так. Смотрел на твои картинки и подумал, что это случайные куски, которые можно продолжать в любую сторону, ничего не нарушив. Ведь что такое сюжет — это похоже на традиционную композицию в живописи. Есть центр, вокруг которого все происходит; перспектива, которая удаляется; передний план, средний, дальний… Да? Все предсказуемо и одномерно как-то.

— Ну… — кивнула Коша, не совсем понимая, куда он клонит.

— Вот и я говорю… В жизни-то все не так. Вот даже с ружьем. Наверно, это было актуально во времена Чехова, когда люди годами существовали в замкнутых пространствах. Самолетов не было, интернета опять же не было… И сюжет, начинаясь, успевал завершиться. А сейчас-то все по-другому… Вот ружье это несчастное, к примеру, висит себе и висит на стене. Да? И, кажется, должно выстрелить. Дядя Ваня какой-нибудь уже портвейну набрался, уже о смысле жизни задумался, глядя на это ружье. В это время соседская лапша на кухне сбежала, огонь погас, а газ-то идет. А тут в подъезд заходит…ну…просто человеку невтерпеж стало. Вот он зашел в этот подъезд, отлил в какой-нибудь угол и бычок кинул, не глядя. И даже не подумал, что кинул его в бак, где строители после ремонта всякое дерьмо пропитанное растворителями оставили: газеты, тряпки. У нас ведь бычки не тушат. Барахло естественно загорелось тут же. Но и это даже не все. Стоит этот мужик и ссыт, по херу ему, что горит — в баке же. Кто-нибудь потушит. А в это время дядя Ваня прикурить решил и как чиркнет спичкой. Все взрывается. В квартире пожар, дом горит. Мужика в подъезде балкой придавило. Лежит он и думает: «Не мог в другой подъезд зайти…» А ружье так и не выстрелило.

— Ну. Роня, а дальше?

— Да какая разница…

Коша минуту поразмышляла над его словами и вдруг оживилась кстати вспомнившейся мыслью:

— Послушай, а ты вот как думаешь, то что во сне — это реальность?

— Я думаю, что это такая же реальность, как фантазия… Относительная. Вопрос, что понимать под реальностью… Реальность ведь она постоянно раздвигает свои границы. Если мы чего-то не знаем, а оно существует, можно ли считать это реальностью?

— Знаешь, я думаю, реальностью надо считать то, что реально действует на тебя. Вот ты не видишь радиацию, но она действует — значит существует. Согласен?

— Мысль интересная… — согласился Роня.

— Ну так и вот. Например, одному человеку приснилось, что соседка во сне сказала, что его жена с соседом ему изменяет. И во сне он пошел и посмотрел, как она ему изменяет. А он просыпается и думает, будто вовсе это не сон, а вчера было на самом деле. Тем более, что соседка за солью, действительно, заходила. И он начинает следить за своей женой. А когда следишь, то что хочешь выследить можно. Накручивает, наворачивает, и потом на какой-нибудь попойке начинает приставать к жене, с целью вывести ее на чистую воду. И в ярости убивает ее. А она про соседа ничего и не знала. Получается, что это действие дурацкого сна! А?

— Ну ты завернула! Даже я до такого не додумался бы…

— Нет, ты скажи, это действие сна?

— Я бы не сказал, что все так однозначно. Во сне он только догадался, как Чайковский.

— Может и Чайковский. Да только, если бы сна не было — никакой драки не было бы. Да и не догадался он. Почему-то ему так приснилось. И все. А он решил, что так все и есть.

— Что-то есть в этом, конечно. Знаешь, что может быть. Это не действие сна, а действие безумия или алкоголя. Смотря от чего ему такие сны снятся.

— Постой! Тут еще фишка есть! Ты можешь во сне догадаться, что это сон?

— В какой-то момент, когда просыпаться начинаешь — да. А так, скорее всего нет.

— Вот, значит все свои поступки ты как бы в реале совершаешь? Да?

— Похоже, что так…

— Значит, если ты во сне кого-то убьешь, то ты — убийца. Так?

— Хм, — Роня задумался и отхлебнул «Мартеля».

Море приобрело цвет расплавленного желтоватого станиоля. Ворона завершала свою деятельность — перед ней была разворошенная яма и почти откопанный пакет.

— Сложно… — сказал Роня. — С одной стороны ты как бы права, а с другой как-то не очень. Мне кажется, что во сне ты — это не совсем ты. Ты во сне можешь быть кем угодно, даже со стороны себя видеть можешь. И потом, это ведь символ. Может ты совсем не человека там убиваешь, а некий образ, который символизирует какое-то твое свойство, например…Так что…

— Да… Может быть… — кивнула Коша. — Но ведь ты-то об этом не знаешь, когда делаешь это. Например: стреляешь или втыкаешь нож… А?

— Н-ну-у-у-у… Что она там откопала?

Роня встал, ворона тотчас отлетела прочь, и обиженно каркнула издали. Роня подошел к свертку и присел на корточки. Коша вскочила следом:

— Что там?

«Мартель» чуть было не вылез из нее наружу, когда она увидела это. Наверное все случилось очень давно, но до сих пор было понятно, что когда-то это был новорожденный младенец.

— Едрическая сила… Что делать-то? Ну и зачем ты пошел смотреть?

— Вот как раз к вопросу о ружье… Не надо голову грузить всяким дерьмом.

— Блин! Да она еще до нас его откапывала! — крикнула Коша.

— А зачем мы здесь остановились?

— Да пошел ты!

— Это правильно. Пойдем. Уже ночь — сюда никто не придет. А за ночь его сожрут крысы. Пошли отсюда. Неприятно.

— И что, мы так все оставим?

— Думаю, да…

Вдруг у Коши сама собой выговорилась фраза, будто кто-то заставил ее сказать, хотя она точно знала, что не надо этого делать:

— Плод большого и светлого чувства.

— Ну ты… — Роня расхохотался. — Циничная психичка. Меня иногда пугает твоя обреченность и беспросветность. Надо же находить что-то хорошее в жизни.

— «Мартель». И расплачиваться за него нехорошим, — сказала Коша себе под нос.

Некоторое время она шла молча, наклонив голову и пиная песок модными ботинками. Иногда она оглядывалась назад. Холодный луч прожектора в порту был сильнее света белой ночи. Он высвечивал из холодных сумерек куски кабеля, обрывки целофана, помятые банки из-под пива, пустые баллоны из-под пепси. Земля иногда была твердой, иногда податливо проминалась под ступней.

Наверно кроты там рыли ходы. Если живут кроты у воды. Но крысы ведь живут.

Когда они выбрались со свалки на асфальт и тишина стала одолевать, Коша внезапно пробормотала:

— Я знаю откуда слово «пах»… Потому что пахнет.

— Что ты вдруг? — Роня рассмеялся.

— Так… На основании опыта, — вздохнула Коша и злобно пнула банку из-под пепси.

Та с грохотом покатилась по тротуару.

Большой проспект был удивительно пуст. Эхо шло следом, наступая на пятки. Казалось — сзади идет человек. Старая питерская фишка, но все равно время от времени Коше хотелось оглянуться.

Впереди у длинного дома без парадных, прямо на аллее под фонарем стояла парочка: матрос с девчонкой.

— Да… — сострил мрачно Роня. — А потом вороны трупики из песка выковыривают.

— Заткнись. Только я о нем думать перестала… И потом эти-то при чем? А кстати, где они?

Друзья одновременно остановились: парочка просто исчезла, словно ее там никогда не стояло. Некуда им было деться: подъездов там не было, по проспекту никто не шел. Что-то много приколов на один день.