Мне не стыдно - Аннa Шнайдер

Я пришла чуть раньше, и Вари на месте ещё не оказалось. Зато на моём рабочем столе лежал небольшой букетик из ромашек и белых тюльпанов.

Я занервничала. Сглотнула и огляделась по сторонам. Офис был почти пуст…

Осторожно протянула руку и взяла букет. Понюхала. Обычный запах, никакого перца.

А под букетом обнаружилась маленькая шоколадка, причём нераспечатанная, в заводской полиэтиленовой упаковке. А под ней — крошечная открыточка.

Открывать её было боязно, но я всё же решилась. Чуть вздрогнула, когда оттуда ни чернила не брызнули, ни летучая мышь не вылетела, и вчиталась в написанное.

«Ромашка, прости меня за всё. Особенно за выпускной.

С.М.

P.S. Специально взял шоколадку в полиэтилене — чтобы ты не сомневалась насчёт перца. Она с обычными орехами».

Я растерянно плюхнулась на стул, в одной руке сжимая букет и открытку, в другой — шоколадку. Потом обратила внимание, что у меня есть ещё одно приобретение — небольшая зелёная вазочка, уже наполненная водой. И в неё этот букет прекрасно влез…

Предусмотрительно…

Немного подумав, я осторожно открыла шоколадку. Выбросила полиэтилен, надорвала упаковку, отломила дольку, засунула себе в рот… Вкусно. И перца нет.

Внутри почему-то стало очень тепло. И светло. Будто бы там кто-то лампочку включил.

Я подняла голову… и вдруг обнаружила неподалёку Мишина. Он застыл в паре шагов от моей перегородки и с улыбкой наблюдал за тем, как я жую его шоколадку. С хорошей такой улыбкой, мягкой, как в пятницу, и понимающей.

И я тоже постаралась улыбнуться, хотя мне почему-то очень хотелось плакать.

Удивительно, но он как-то умудрился это заметить. Улыбка угасла, Мишин подошёл к перегородке, обогнул её и сел рядом со мной на корточки.

— Ну чего ты, Ромашка? Невкусно?

Я помотала головой.

— Букет не понравился?

Я снова помотала головой.

— А что же тогда?

Ну вот и как ему это объяснить? А он ждёт объяснений, во взгляде беспокойство… пытается подбодрить меня улыбкой, но она всё равно получается беспокойной.

И я выдавила из себя:

— Я не хочу тебя прощать.

Улыбка Мишина угасла. И я поспешила добавить:

— Не хочу. Но не могу.

И запнулась.

Он, конечно, ничего не понял.

— Ромашка, если ты не хочешь, не страшно. Я подожду.

— Нет, я… Я умом не хочу, а… Какими-то другими органами не могу не простить. Как так, а?

И тут я всё же не выдержала. Продолжала смотреть на Мишина, а у самой слёзы из глаз катились.

Я не всхлипывала, не рыдала, просто сидела — а по щекам текло. Как в дождь…

Сергей нахмурился, встал и огляделся. Не знаю, что он там увидел, но после этого он наклонился, сдёрнул меня с кресла и почти понёс в свой кабинет.

Почему я не испугалась? Понятия не имею. Я немного напряглась в его руках, но больше от неожиданности, чем от неприязни.

Зайдя к себе, Мишин поставил меня на ноги, закрыл дверь, а потом подошёл к своему столу, взял оттуда что-то и протянул мне.

Это были бумажные платочки.

— Держи. Плачь здесь, чтобы никто не видел.

Я нервно рассмеялась.

— Это так важно? Чтобы никто не видел?

— Ну если хочешь, можешь возвращаться, дверь я только прикрыл. Замка-то нет.

Я достала один платочек, промокнула им глаза. Плакать уже не хотелось.

— А у тебя есть зеркало? Мне бы посмотреть, что с тушью.

Сергей покачал головой, а потом сделал шаг вперёд и вгляделся в моё лицо.

— Вроде бы не потекла.

— Хорошо, — вздохнула я, почему-то сразу ему поверив. — Тогда я… пойду?

— Иди, конечно.

Я уже отвернулась и взялась за ручку двери, когда Мишин вдруг сказал — тихо, но очень сердечно:

— Спасибо, Ромашка.

И мне опять захотелось плакать.