Естественный отбор - Майкл Стэкпол

— Нет. — Она оставалась твердой. — Это ваша слабость, люди из Внутренней Сферы. Вы придерживаетесь ошибочной точки зрения, будто сострадание к врагу морально возвышает вас. Если вы не можете победить силой или оружием, то провозглашаете моральную победу, сделав что-нибудь доброе, приятное и честное тем, кто угнетает вас. И это помогает вам искупить жестокость вашего нападения жалостью к выжившим после него.

Произнесенная речь лишила ее воздуха, но Нельсон не сказал ничего, чтобы заполнить возникшую паузу. Ее слова внезапно поразили его своей истинностью. Сострадание и жалость к побежденным и слабым провозглашались как традиционная ценность. Даже агрессивное военизированное общество Синдиката Драконов утверждало, что мудрый человек может соблюдать баланс между ниндзю и гири, состраданием и долгом. Федеративное Содружество придерживалось тех же идеалов, что и средневековое рыцарство, олицетворением которого были король Артур, Фридрих Великий и другие герои прошлых тысячелетий.

Нельсон понял, что, пока военные традиции Внутренней Сферы искали баланс между двумя концепциями, кланы просто отбросили всякое понятие о сострадании в своем стремлении создать совершенного солдата. В конечном счете Нельсон признал, что солдат, который может убивать быстро, не испытывая при этом угрызений совести, будет незаурядным воином. Он станет совершенной разрушительной машиной, которая будет убивать и убивать до тех пор, пока ее не остановят, в противном случае эта сила погрузит весь мир в пучину анархии и смерти.

Он понял, что цельность натуры одновременно привлекала его в Красном Корсаре и отталкивала от нее. Отказываясь от сострадания, возможно, она хотела показать ему, что в будущем его может ожидать достойная судьба, если он никогда не будет пытаться вернуться. Она была сейчас на вершине того, чего он, мечтая о воинской славе, надеялся когда-нибудь достичь. Он думал, что уже вырос из этих мечтаний, взрослея вместе со своим пониманием сострадания, но кто-то внутри него — охотник, сталкер — все еще жаждал освобождения.

Но Нельсон пугался этого освобождения. Он ненавидел себя за утрату контроля над собой и боялся, что не выдержит и умрет. И еще он страшился того, что может совершить в смертельной ярости. Война будет очень жестокой, если убрать все тормоза, сдерживающие ярость. Из-за того, что он боялся охотника внутри себя, Нельсон не стал смотреть на отражение своих тайных желаний в глазах Корсара.

Ее голос вновь обрушился на Нельсона.

— Брайан доложил мне, что ты успешно отменил мой приказ о разрушении приюта для сирот. Он хвалит тебя за старание, с каким ты передал ему мой последний приказ.

Нельсон постарался сохранить на лице улыбку.

Красный Корсар рывком приподнялась в кровати.

— Я не сказала, что ты его надул. Если бы я сказала, то он должен был настоять на твоей смерти в Круге Равных. Я не позволю этого.

— Я полагаю, что Брайан умрет? Она улыбнулась хищной улыбкой.

— Успех делает тебя чересчур самоуверенным, Нельсон. Нет, Брайан вырвет тебе сердце и заставит кровь из него капать в твои глаза, пока ты не сдохнешь. — Она закрыла глаза и довольно улыбнулась, лелея нарисованную перспективу. — Но ты дал мне оружие, которое я могу использовать против Брайана, а сам ты — кусок, который я швырну ему, если мне понадобится убрать его.

— Это объясняет, почему ему не будет позволено убивать меня. — Нельсон внимательно посмотрел на нее. — Ну, а почему я не могу убить его?

— Потому что ты хочешь умереть, чтобы таким образом сбежать от меня, воут? — Она замолчала и задержала дыхание. — Ты спас меня, чтобы я была у тебя в долгу, потом нарушил мой приказ, чтобы я уничтожила тебя. Я слишком хорошо понимаю тебя, Нельсон.

— Ты приписываешь мне такие побуждения, которые тебе хотелось бы видеть в себе. — Нельсон покачал головой. — Я спас тебя по той же причине, по которой и отменил твой приказ. Когда воин отнимает у кого-то жизнь, то это делается для того, чтобы спасти большее количество людей от смерти. Ты можешь жить ради войны, но я живу, чтобы защищать даже от самой возможности войны.

— Ты думаешь, что научил меня тем, что спас?

— Нет, на этот счет я вообще ничего не, думаю. Ты была ранена и могла умереть. Я действовал, чтобы не дать смерти одержать еще одну победу, — Он опустил глаза. — Я действовал так потому, что не хотел видеть, как ты умираешь.

Ее губы растянулись в улыбке.

— Я полагаю, что в будущем ты будешь осмотрительней, прежде чем совершать такие импульсивные поступки.

Несмотря на то что она постаралась сказать это резко и холодно, Нельсон уловил в ее голосе замешательство, которое нельзя было объяснить только болезнью. Он поднял глаза и увидел, что женщина наблюдает за ним. Нельсон мгновенно понял, о чем она думает, и это понимание дало ему возможность увидеть туманную картину своего будущего, и это было такое будущее, в котором ему совершенно не хотелось оказаться.

Она так же заинтригована моей способностью к состраданию, как и я ее способностью быть абсолютно безжалостной. Мы являемся материей и антиматерией, пойманные и кружащиеся по сужающейся спирали гравитационного водоворота. Окружающее будет двигаться все быстрее и быстрее, а мы будем становиться все ближе, но когда соединимся, то аннигилируем друг друга.

— Ты не владеешь мной и никогда не будешь владеть. — Глаза Нельсона стали жесткими,

— Я владею тобой с самого первого момента, когда мы увидели друг друга. — Ее глаза стали задумчивыми. — Мы — души-отражения, Нельсон Гейст. В каждом из нас будет жить часть друг друга вне зависимости от наших предназначений.

XVI

Шаттл «Барбаросса»,

станция подзарядки «Зенит»

Гаррисон

Федеративное Содружество

17 мая 3055 г.

Виктор наблюдал на экране, как «Масакари» клана приближается к его «Прометею». Он убеждал себя, что это лучше, чем отступать, и вздрогнул, когда изображение задрожало и его боевой робот начал падать. Ранна еще даже не заслужила родового имени. Клан Волка дьявольски силен.

Гален остановился в проеме люка и постучал по переборке.

— Вы хотели посмотреть это, сэр. — Он держал в руках видеодиск, зеркальная поверхность которого преломляла свет, создавая на нем маленькие радуги. — Ком-Стару удалось получить несколько любительских видеосъемок с Жонгшана. Позвольте вам заметить, что вы ослепнете, если будете без конца просматривать кристаллы с записью вашей битвы.

— Даже если и так, то ничего не изменится. Я до сих пор вижу во снах, как Ранна приближается ко мне. — Виктор нажал кнопку, и видеодиск, на который были переписаны с кристалла фрагменты сражения на Арк-Ройяле, выпал в его руку. Он убрал его в защитный конверт, а Гален вставил в проектор новый диск.

— Мне кажется, я не стал бы возражать, если Ранна будет приближаться ко мне в моих снах, но вы, возможно, исходите из других соображений, генерал-лейтенант. — Гален нажал на кнопку воспроизведения. — Представитель Ком-Стара здесь, на Гаррисоне, прислал нам этот диск, так как они решили, что вы захотите просмотреть то, что записано на нем. Их людям удалось заснять большую часть из того, что происходило на Жонгшане, но запись еще не отредактирована и поэтому не очень качественная.

Серая рябь на экране растаяла, превратившись в изображение ночи, освещенной только огромными пожарами, бушующими в далеком городе. Пламя вырывалось из оконных проемов, и белые пунктиры трассирующих снарядов прочерчивали линии из черноты города по направлению к горам. Большинство из них исчезало вдалеке, но некоторые ударялись во что-то и рикошетом отлетали в небо.

Ответный удар был сокрушительным. Лучи, как лазерные, так и из протонного оружия, ответили на редкие выстрелы из автоматической пушки. Беспорядочно скользя по городу, лучи вызывали шарообразные взрывы, вспышки света, которые выхватывали из темноты рассыпающиеся здания. Огненные шары взлетали в небо и падали вниз, и тогда еще больше домов охватывало огнем.

Виктор взглянул на Галена.

— А они не слишком заботятся о том, чтобы в битве не пострадали мирные жители, не так ли?

— Да, сэр. Похоже, что они разбили в поле перед городом отряд местной самообороны, а потом очень быстро подошли к этому городу. Отдельные огневые точки в городе и спровоцировали такой обстрел.

Изображение на экране изменилось, теперь это было уже утро. Густой, серый дым окутывал город, что хорошо просматривалось с той же возвышенности, откуда была сделана съемка предыдущей ночью. Стелющийся дым, и в нем черные от пожаров здания, выступавшие из грязного тумана, как старые могильные камни. Если не считать передвижений пяти боевых роботов, патрулировавших улицы, весь город казался мертвым.

Картина снова изменилась. На этот раз запись велась из центра города. По положению теней и белому шару солнца, просвечивавшего сквозь туман, Виктор мог сказать, что прошло довольно много времени с тех пор, как была сделана последняя съемка. Теперь камера находилась на уровне земли, показывая картины, которые подтверждали сложившееся раньше впечатление о городе как о кладбище.