Сочинитель - Андрей Константинов

На самом деле преданная Лерочка лукавила — ни в какую прокуратуру Геннадий Петрович не поехал, он спал на диване в своем кабинете. Накануне вечером Ващанов, видимо, компенсируя относительную трезвость вечера предыдущего, сильно «усугубил» — так, что даже домой не поехал, заночевав прямо на работе. Лерочка пыталась его разбудить чашечкой кофе после звонка Обнорского, но полковник послал секретаршу вместе с ее кофе на те три буквы, которые, наверное, знает все взрослое население бывшего Советского Союза.

Дозвониться до Геннадия Петровича Обнорскому удалось лишь в 10.40. Сославшись на анонимный телефонный звонок в редакцию, Андрей подробно изложил полковнику полученную от официанта Миши информацию — о предстоящем вечером сходняке в «Пуле» и о заложнике-пленнике, судьбу которого, видимо, и должны были решить авторитеты на сходняке. Ващанов бурно поблагодарил журналиста за помощь, выразил надежду, что сотрудничество будет крепнуть, и пообещал по возвращении из Финляндии скинуть Обнорскому классный эксклюзивный материал о наемных убийцах, работавших в странах Скандинавии. Что касается переданной Андреем информации, то Геннадий Петрович заверил, что она будет тщательнейшим образом проверена, и не кем-нибудь, а хорошо известным журналисту майором Кудасовым, которому он, Ващанов, немедленно лично отдаст все необходимые распоряжения. Обнорский хмыкнул в трубку и заметил, что майора Кудасова он знает не очень хорошо, но не сомневается в том, что все сотрудники РУОПа — профессионалы высочайшего уровня…

После того, как собеседники разъединились, журналист позвонил Кудасову и повторил ему все то же самое, что передал Ващанову — а Никиту Никитича к концу разговора с Обнорским уже вызвали к первому заму. Ващанов действительно поручил Кудасову проверить поступившее от журналиста сообщение — само по себе это еще ни о чем не говорило, если сходняк намечался на вечер, то предупредить его участников об облаве можно было еще раз сто… Не мог же Никита поставить «ноги» за Геннадием Петровичем?

Забавная складывалась утром того дня ситуация — в успех операции по задержанию участников сходки в «Пулковской» не верили ни Обнорский, ни Ващанов, ни Кудасов… И никто из них не мог даже предположить, чем в конечном итоге обернется для Геннадия Петровича придуманный Обнорским «следственный эксперимент»… Дело в том, что они не знали одного очень существенного обстоятельства — в игре участвовал еще один очень серьезный человек — полковник ФСК Солодков.

Анатолий Васильевич Солодков возглавлял одну не очень афишируемую (а точнее — очень не афишируемую) службу в УФСК. Служба эта, кроме прочего-разного, занималась тем, что выявляла предателей в правоохранительных органах и структурах власти. Ващанов попал в поле зрения полковника Солодкова месяцев пять назад — толчком послужила информация, полученная службой от источника в ближайшем окружении первого заместителя начальника РУОПа. Тщательно проведенная проверка первичной информации показала, что у Ващанова время от времени происходят довольно странные и хорошо законспирированные контакты с уголовным авторитетом Говоровым, известным под кличкой Антибиотик. Офицерам, проводившим проверку, вероятность ошибки представлялась даже меньше общедопустимой.

Для дальнейшей разработки объекта, получившего кодовое обозначение «Родственник», в РУОПе был завербован в качестве источника информации один из заместителей начальника управления — человек принципиальный и проверенный, обладавший навыками грамотного сбора фактов, интересных для органов госбезопасности. Дальнейшая работа показала, что Геннадий Ващанов, как минимум, консультирует Антибиотика за материальное вознаграждение, а как максимум… В этот самый «максимум» очень не хотелось верить даже видевшему на своем веку очень много всякого полковнику Солодкову, потому что в «максимуме» Ващанов виделся давним агентом на личном содержании Говорова…

В качестве полученной информации Анатолий Васильевич не сомневался, но — те времена, когда судьбу Ващанова можно было бы решить просто и без особой бумажной волокиты, канули в Лету. Теперь необходимо было «обставляться» достаточной доказательной базой — а на одних только агентурных сообщениях дела, как известно, не «сошьешь». Вернее — сшить-то можно, да только рассыпется оно. Поэтому перед полковником Солодковым стояла проблема «прихвата» Ващанова на «конкретике».

С другой стороны, Анатолий Васильевич прекрасно отдавал себе отчет в том, какой ущерб был бы нанесен всему РУОПу в случае ареста первого заместителя начальника управления и доведения его дела до суда. В этой ситуации в той или иной мере в глазах общественности оказался бы скомпрометированным весь личный состав РУОПа — люди, они ведь как рассуждают: если одного «оборотня» поймали, значит и другие в этой «конторе» — с душком… Подрывать доверие к управлению по борьбе с организованной преступностью Солодкову не хотелось. С другой стороны — разработав Ващанова, «комитетчики» могли бы поторговаться в кое-каких вопросах с РУОПом. Две спецслужбы слишком часто пересекались в некоторых весьма деликатных сферах…

В общем, полковнику Солодкову было над чем поразмышлять. Накануне звонка Обнорского Ващанову «контакт» в РУОПе сообщил, что после банкета по случаю присвоения Геннадию Петровича звания полковника первый заместитель начальника управления в ходе «доверительной беседы» (и будучи сильно пьяным) предлагал «источнику» совместный отдых на Майами, при этом была продемонстрирована крупная сумма в валюте — видимо, для подтверждения платежеспособности…

Утром следующего дня капитан Михеев, отвечавший за контролирование телефонных переговоров и перемещений Родственника, доложил о звонке журналиста Обнорского, в котором тот информировал Ващанова о предстоящем вечернем «сходняке» в «Пулковской».

«Что же ты делаешь, парень, куда ж ты лезешь…» — досадливо подумал Солодков, читая расшифровку.

Однако этот звонок должен был подтолкнуть Родственника к конкретным действиям… И Ващанов их действительно совершил — наружное наблюдение показало, что в 12.15 Родственник вышел из Управления, сел на свой «Запорожец», доехал до улицы Пестеля и позвонил из телефона-автомата не установленному абоненту… Установить собеседника Ващанова Солодкову удалось в 16.20, когда на его стол легла стенограмма разговора Говорова (пользовавшегося радиотелефоном сети «Дельта-Телеком») и неизвестного, звонившего из телефона на улице Пестеля… Разговор был небезынтересным.

— Алло… Здравствуйте, это я…

— А-а… Как дела, дорогой?

— Мои — нормально. А вот у вас, похоже — проблемы…

— Какие же?

— Я слышал, у вас сегодня банкет намечается?

— Ну… И что?

— Да ничего, просто в то кафе, где столы заказаны, может санэпидемстанция приехать — с проверкой. С директорской проверкой.

— С какой? — С директорской, с директорской проверкой! Там, говорят, несвежее мясо в холодильнике каком-то было…

— Понял тебя, дорогой, понял. Спасибо. Счастливо тебе, дай Бог тебе здоровья…

— Всего доброго…

Сопоставив время разговора Антибиотика с абонентом на улице Пестеля и временем звонка Ващанова из того же самого телефона-автомата, полковник Солодков, естественно, сделал вывод, что собеседником Говорова был как раз Родственник.

Все срасталось…

Вечерний визит сотрудников 15-го отдела РУОПа в гостиницу «Пулковскую» ничего не дал — «сходняка» в отеле не было.

На следующий день полковник Солодков поручил капитану Михееву подготовить все необходимые материалы по Родственнику с целью последующей передачи их надзирающему прокурору. Однако — «подготовить», это еще не значит «передать»…

Первого ноября 1993 года полковник Ващанов беспрепятственно убыл в Финляндию для чтения лекций и проведения рабочих встреч с коллегами из полиции Суоми.

В день отъезда Геннадия Петровича в Хельсинки до Никиты Кудасова смог, наконец, дозвониться журналист Обнорский — два предыдущих дня шефа 15-го отдела было просто не отловить на рабочем месте — по крайней мере Андрею это сделать не удалось. Обнорский, конечно же, уже знал о том, что визит руоповцев в «Пулю» никаких особых результатов не принес — так, дернули оттуда на «профилактику» пятерых молодых «бычков» да парочку сутенеров, да и то чисто из принципа, мол, не возвращаться же совсем с пустыми руками, раз уж все равно приехали…

— Ну что, — в голосе Андрея отчетливо слышались саркастические интонации. — Кто был прав? Или ты по-прежнему считаешь, что я блефовал?

Никита Никитич вздохнул, стараясь скрыть раздражение:

— Андрей… Я не считаю, что ты блефовал. Только я уже тебе объяснял — причины, по которым м-м… мероприятие не состоялось — они могли быть разными. И вообще… Давай эти темы по телефону обсуждать не будем… Хорошо?